DONK

Монополизация свободы
Автор Маринэ Восканян 16.05.2011 г.

Неолиберализм как он есть. Статья третья (Окончание. См. также: статья 1 – «Корпорация монстров»; статья 2 – «Отнять и не делить». )

«Не спрашивайте,
что может сделать для вас ваша страна;
спрашивайте, что вы можете сделать
для своей страны»

Джон Кеннеди, президент США

«Свободный человек
не будет спрашивать
ни о том, что может
сделать для него страна,
ни о том, что он сам
может сделать для страны»

Милтон Фридман, экономист, лауреат Нобелевской премии

Дискуссии о либерализме как экономической модели так бы и оставались в учебниках экономики, если бы не ключевое слово «свобода». Именно оно сразу же превращает модели торгового обмена в модели мироздания, и позволяет неолиберальным теориям претендовать на источник истин во всех сферах жизни – от международной политики до повседневных практик. Свобода, возможно, главное из всего, что было приватизировано под этими лозунгами.

МИР ЛИБЕРАЛЬНЫХ АБСТРАКЦИЙ

Теоретики неолиберализма часто вспоминают «золотой век» либеральных теорий – это труды в основном английских мыслителей конца XVIII – начала XIX века, где делался упор на свободу как конечную цель, на индивида как на конечную единицу общества, собственный интерес признавался двигателем жизни. Интересно, что на тот же самый период времени, вообще крайне плодотворный для европейской философской мысли всех направлений, могут ссылаться и сторонники социального государства. Однако, если последние начнут вспоминать своих родоначальников, то скорее всего получат упрек в том, что идеи Оуэнов и Сен-Симонов безнадежно устарели. В то же время весьма специфические взгляды английской интеллектуальной элиты двухвековой давности претендуют сегодня на основы основ для всего мира. «И хотя мы не стремимся и не можем вернуться к реальности XIX в., у нас есть возможность осуществить его высокие идеалы. (…) Потерпев неудачу при первой попытке создать мир свободных людей, мы должны попробовать еще раз», – писал один из главных либеральных экономистов XX века Фридрих Август фон Хайек в своей работе «Дорога к рабству». Воспевает эту эпоху и Милтон Фридман: «Обычное состояние человечества – это тирания, рабство и страдания. Западный мир XIX века и начала XX-го представляет собой разительное исключение из этой тенденции исторического развития».

Символом ужасов тоталитаризма считаются массовые жертвы. Но принцип свободы торговли в столь любимом либералами XIX веке гораздо раньше привел к так называемому «викторианскому холокосту» (термин историка Майка Дэвиса), когда в 1870–1880 гг. объемы вывоза пшеницы из Индии в Европу побили все рекорды, хотя десятки миллионов индусов в это же самое время умирали от голода – но европейцы могли заплатить за хлеб больше, и зерно продавали им. В этом прекрасном мире политических свобод, как известно, до 1833 года английские дети 9–13 лет работали по 12 и более часов в день. В США рабство процветало до 1860-х, и даже икона американского свободомыслия, Томас Джефферсон, сам был рабовладельцем.

Колониальные империи, бедность, бесправие, эксплуатация – вот «золотой век», который «сгубили» социалисты, боровшиеся за права рабочих, и революция в России, принудившая европейские страны пойти на уступки социалистам. Непонятно, к кому обращены упреки о его потере – наверное, к тому большинству, почему-то не захотевшему «свободно» оставаться на дне жизни, которое ему любезно определила «невидимая рука» тогдашнего рынка.

Пытаясь отмежеваться от якобы примитивного понимания либерализма как идеологии эгоистов, Хайек писал о том, что ключевая особенность общества индивидуалистов – это принцип того, что лучший результат получается не там, где стоит общая цель, а там, где множество свободных людей действуют в своих личных интересах. В то же время, «невидимая рука рынка» уже неоднократно приводила к дикой криминализации и архаизации экономики во множестве стран, где начинались либеральные реформы, и с этими уродливыми формами «индивидуализма» вряд ли захотели бы иметь что-то общее даже самые либеральные экономисты, хотя и его можно описать той же схемой.

Обвиняя оппонентов в том, что они хотят строить общество на основе слишком завышенных требований к человеку, либеральные экономисты гордились тем, что в их теориях человек не стремится ни к каким заоблачным высотам духа: «это социальная система, функционирование которой не требует, чтобы мы нашли добродетельных людей для управления ею или чтобы все люди стали лучше, чем они есть теперь, но которая использует людей во всем их разнообразии и сложности – иногда хорошими, иногда дурными, порой умными, но чаще глупыми». Институт частной собственности, якобы, является наилучшей гарантией того, что, следуя своим личным интересам, все максимально будут приносить пользу другим на основе торгового обмена. И вообще только собственность, конкуренция и торговля создают пространство свободы. Многие века лучшие умы человечества пытались хотя бы приблизиться к пониманию вопроса о свободе. Здесь же предлагается простое и понятное решение. И главное – безальтернативное. «Либерализм – это система взглядов свободного человека», писал Милтон Фридман.

ПОТОМУ ЧТО ЖИЗНЬ – БОРЬБА

Пространством свободы в либерализме считается поле конкурентной борьбы. Интересно, что акцент здесь не на результате, а на процессе: «Нельзя говорить, что конкуренция ведет к максимизации запланированного заранее результата, она лишь помогает оптимально использовать специализированные знания, рассеянные среди миллионов людей». При этом все же предполагается, что хотя и незапланированные, но наилучшие результаты все равно будут достигнуты – ибо большая часть обретенных человечеством благ, как полагают либералы, получены в результате состязания. Для либералов идеал – соревнование, где превосходство доказывается силой, умением или удачей. «Будучи игрой удачи и способностей, рынок заставляет каждого игрока выкладываться до предела. Начало игры отмечено отказом от протекции и групповых обязательств», – писал Хайек, и приводил в пример индивидуалистическую мотивацию первых «коммерсантов»: «Когда первые неолитические коммерсанты пересекали Ла-Манш на барках, нагруженных кремнием, чтобы, продав его, загрузиться вином и янтарем, то они при этом заботились не о том, как лучше обеспечить других, а о том, как больше заработать». Что на самом деле происходило в умах неолитических людей, мы вряд ли узнаем. Но сегодня приписываемый им мотив действительно актуален для многих – «Люби себя, чихай на всех, и в жизни ждет тебя успех».

В действительности конкуренция является лишь одним из типов мотивации. «В случае, если конкурент преследует по пятам, индивид непременно максимально задействует свои возможности», – писал Хайек. В современной психологии такую мотивацию называют отрицательной – чтобы избежать неудачи. Но наибольшие результаты получают те люди, мотивация которых «достижительная», и она основана не на страхе, что «догонят», а на собственном стремлении осуществить задуманное, независимо от действий конкурентов.

Кроме того, есть целые культуры, для которых исторически мотивация соперничества, характерная для англосаксонской ментальности, не является основной. Так, многие социометрические исследования показывают низкую значимость фактора конкуренции для России. Либеральные теоретики спешат причислить такие общества к закоснелым, и приравнять нежелание соревноваться к нежеланию развития. Но ведь поиск нового и эффективного может происходить не только в игре на выбывание, но и в формате сотрудничества. Более того, недавние исследования западных экспертов по бизнес-эффективности, в частности, профессора Лондонской школы бизнеса Линды Граттон, показали, что конкуренция является фактором, тормозящим инновации и изобретения, если речь идет о коллективе. Отнимая ресурсы на соперничество, она не позволяет максимально получить синергетический эффект от совместного решения задач.

Апологеты конкуренции невольно берут на вооружение лозунг своего врага – слова Маркса о том, что счастье – это борьба. Что такое конкуренция как не «цивилизованное» воплощение принципа «войны всех против всех», высказанного английским философом XVII века Томасом Гоббсом: «Если два человека желают одной и той же вещи, которой, однако, они не могут обладать вдвоем, они становятся врагами». В классической рыночной экономике как нигде воплощается древнейший принцип «человек человеку волк», когда «другой» – это в первую очередь враг и конкурент. Можно ли назвать свободными этих обреченных на вечный бой игроков, которых подстегивает страх проигрыша и потерь?

СПРАВЕДЛИВОСТЬ – ЭТО АТАВИЗМ

Милтон Фридман уверен, что противниками власти государства и сторонниками свободного общества «децентрализации» были «Ньютон и Лейбниц, Эйнштейн и Бор, Шекспир, Мильтон и Пастернак, Эдисон и Форд», – потому что государство не давало им прямого заказа на их творчество и открытия. В реальности все было скорее наоборот – Ньютон всю жизнь провел фактически на госслужбе в Королевском научном обществе, Лейбниц также был советником курфюрста и далее одного из немецких герцогов, однако это нисколько не помешало научной работе ни того, ни другого, а напротив, было основой возможности заниматься научными изысканиями. Эйнштейн вообще считал себя социалистом, и даже написал в 1949 году эссе «Почему социализм?», в котором капитализм называл продолжением «"хищнической фазы" человеческого развития», и предлагал ее преодолеть, поставив науку и технологии на службу социально-этическим целям, которые порождаются людьми с высокими этическими идеалами, а далее их принимают и осуществляют массы людей. Последнее – стремление к этическим идеалам и свободное стремление к их осуществлению – неоднократно в либеральных теориях называется основой тоталитаризма. Фактически, любой мотив, выходящий за пределы банальной личной выгоды, объявляется неприемлемым.

Либеральный экономический агент рационален: «конкуренция стимулирует рациональность». Стремиться к личной выгоде разумно. Неразумно стремиться к общему благу. Особенное неприятие в либеральной экономической теории вызывает идея социальной справедливости. Если Эйнштейн считал ее следующим шагом в развитии человечества, то в глазах либералов, например, того же Хайека, – это «животный атавизм». Социальная справедливость, по его мнению, есть инстинкт, унаследованный от «тотемных разновидностей общества», когда группы людей сообща охотились. «Странно, но многих привлекает именно то, что характеризует примитивность формы управления небольшой группы, – унитарная цель, общая иерархия целей, распределение средств согласно общественной оценке индивидуальных заслуг». Да, многих привлекает сотрудничество, а в этой цитате Хайек описывает ту самую командную работу, которая стала теперь модной в западных компаниях, и которая оказалась гораздо более эффективной, чем разобщенный труд одиночек.

Хайек полагал, что подобные виды сотрудничества несовместимы с цивилизованным обществом. По-настоящему странно именно само высказывание Хайека – ведь в природе групповое поведение животных всегда является более сложным, чем жизнь одного, и эволюционное усложнение предполагает возникновение сложных систем группового взаимодействия. Да и сами либералы постоянно говорят, что «слепой рынок» – наиболее эффективная форма организации взаимодействия множества индивидов.

Камень преткновения – эта «слепота». Цивилизованный человек станет участником общего дела только «вслепую», и никогда сознательно. Мощь рыночной экономики якобы покоится на том факте, что люди работают на других людей, не зная целей этих последних. А сотрудничество с общими целями породило бы конфликты. Мысль о том, что люди могут добровольно принять общие цели и сообща начать их достижение, что они хотят жить без деления на победителей и проигравших, – полностью противоречит экономической теории либерализма. Поэтому на такие мотивы навешиваются ярлыки дикости, нерациональности, тоталитаризма. Люди, мотивированные чем то большим, чем личный интерес, не вписываются в мир свободной торговли и конкуренции, они здесь инопланетяне, которых надо отправить в резервацию.

20 ДОЛЛАРОВ И 3 РЁ

Свобода в либеральном понимании – это неравенство. Об этом открыто пишут классики: «Мы должны прямо признать, что сохранение индивидуальной свободы несовместимо с полным удовлетворением наших стремлений к распределительной справедливости». Распределительная справедливость – это пенсии, это отсутствие нищих на улице, это нормы минимальной заработной платы. Все это надо принести в жертву некой свободе тех, кто хочет рисковать и побеждать. Шанс есть у каждого. «Конечно, в конкурентном обществе перед богатыми открыты более широкие возможности, чем перед бедными. Тем не менее бедный человек является здесь гораздо более свободным, чем тот, кто живет даже в более комфортных условиях в государстве с планируемой экономикой. И хотя в условиях конкуренции вероятность для бедняка неожиданно разбогатеть меньше, чем для человека, который унаследовал какую-то собственность, все же это возможно, причем конкурентное общество является единственным, где это зависит только от него и никакие власти не могут помешать ему испытать счастье», – писал Хайек. А если испытать счастье не получится? Что ж, тогда не надо обижаться, ведь это абстрактные силы рынка: «Несомненно, легче сносить неравенство, если оно является результатом действия безличных сил. (…) Если в конкурентном обществе фирма сообщает человеку, что она не нуждается более в его услугах, в этом нет в принципе ничего оскорбительного». Непонятно, почему тогда оскорбительным является принятие нормативов жизни, налогового регулирования и иных вещей в социальном государстве, оно ведь тоже в определенном смысле является «безличной силой».

Если же отвлечься от теорий, то на современных рынках у проигравших всегда есть на кого обидеться – ими давно уже управляют не безличные силы, а вполне конкретные интересы конкретных людей и организаций. В этом смысле ситуация парадоксально изменилась: именно рыночные отношения порождают самые разнообразные формы несвободы – будь то жесткие нормы корпоративного поведения или ценовые сговоры монополистов.

Сегодня под лозунгами свободы нам пытаются обосновать принцип неравенства. Будь свободен, не думай о других. Это нормально, что кто-то живет хуже, чем ты. Мир несовершенен, так будь среди победителей. Выбор между принципом равенства и неравенства, в конечном счете, не экономический. Фридман в одной из своих книг так обосновывает неравенство. Если вы идете с двумя своими друзьями по улице, и видите на дороге 20 долларов, то будет благородно разделить их на всех поровну. Но вы не обязаны это делать, а они не имеют право вас к этому принуждать. Этот пример помогает понять и разницу ментальностей: представить в России друзей, нашедших на дороге 500 рублей и не поделивших их поровну, довольно сложно – разве что они сообща договорятся поделить их как-то иначе. Но один, в присутствии других молча забирающий деньги себе?..

Считается, что японское представление о справедливости иллюстрирует притча о «Трех, потерявших по одному ре». Некий гончар нашел на дороге кошелек с тремя ре – тремя золотыми монетами. На кошельке был указан владелец – им оказался плотник. Гончар пришел к нему вернуть кошелек, но тот отказался забрать его, сказав, что раз кошелек выбрал покинуть хозяина, он не будет принимать назад эти деньги. Гончар настаивал, и оба отправились к судье. Выслушав их, судья добавил к трем ре еще одну собственную монету и разделил деньги пополам, отдав и плотнику и гончару по 2 ре, и сказал «Добрые люди, таково мое решение. Гончар мог забрать себе 3 ре, и теперь получит 2, потеряв 1 ре. Плотник мог вернуть себе все 3 ре, но отказался. Он тоже потеряет теперь 1 ре. Также и я потеряю 1 ре. Мы все потеряли поровну». В логике справедливости поведение всех троих – благородно, а в логике конкуренции – абсурдно и убыточно, ведь каждый мог получить максимум и отказался от него.

Более того. Что в ситуации с друзьями, решившими поделить 20 долларов поровну, что в истории про плотника, гончара и судью люди решили своими коллективными усилиями исправить несправедливость случая. Свободный же рынок превозносит случай. Неудивительно, ведь это прекрасно оправдывает неравенство – раз сама судьба кому-то благоволит, а кого-то обходит стороной, так же может поступать каждый. Так безликая диктатура случая оправдывает неравенство.

Надо признать, что попытка либеральных теоретиков «попробовать снова» – удалась: конец XX века принес неолиберальным идеям новые территории для воплощения и множество новых адептов. Но если они оставляли право на временную неудачу за своей теорией (а ждать реванша пришлось более полувека!), то не стоит отчаиваться и оппонентам. Свобода без победителей и проигравших, свобода вместе идти к общим целям и добиваться достойной жизни для всех – идея, вряд ли способная когда-либо утратить свою актуальность. «Потерпев неудачу при первой попытке создать мир свободных людей, мы должны попробовать еще раз».

DONK

Проект СССР-2061: "Каменный пояс" Конкурс второй



"Галерея работ присланных на второй конкурс проекта "СССР 2061".
Мы посвятили наш конкурс советским пилотам, геологам и горнякам — всем, кто осваивал Пояс Астероидов.История Советского Союза здесь не уточняется: её мы отдали на откуп нашим участникам, чтобы максимально развязать им руки.
Нам не так важно, существовал ли здесь Союз непрерывно с 1922 года, или же, напротив, был воссоздан в каком-нибудь 2022.
Настоящее значение имеет лишь одно: будущее должно быть таким, чтобы до него хотелось дожить.

Проект "СССР 2061" не коммерческий и совсем не политический. Мы просто хотим создать образ такого будущего, до которого бы хотелось дожить.
Призовой фонд конкурса формируется из пожертвований сочувствующих.
Более подробно можно почитать по ссылке 2061.su"

DONK

Для тех кто интегрируется макроэкономикой

DONK

ЧЕГО ХОЧЕТ НАРОД? Татьяна Воеводина (Газета Точка.Ру № 60 и 61) http://www.orossii.ru/

http://domestic-lynx.livejournal.com/42040.html

http://domestic-lynx.livejournal.com/42396.html

Все правители – демократическое, да и вообще всякое – во все века клянутся, что цель их правления – благо народа. При каждых выборах депутаты соревнуются, кто более полно это самое благо выразил. Отсюда пошла наша советская традиция «наказов избирателей», сейчас всякие там «платформы», «программы» - и всё там о благе народа.

А в чём оно состоит – это благо? Кто его определяет?

В основе, в фундаменте демократии лежит мысль: народ сам знает, в чём состоит его благо. Вроде понятно, даже очевидно: каждый знает, что ему хорошо, а что плохо. А раз каждый знает, значит и народ в целом соображает, что ему хорошо. Что большинство полагает благом, то и есть благо народа. Более тонкие и углублённые политические мыслители и знатоки демократии добавляют, что и интересы меньшинства (или меньшинств) тоже надобно учитывать. И вообще задача благоучреждённого правления – учесть все, какие ни есть, интересы и пожелания трудящихся, уравновесить их и выдать некий результирующий вектор, составленный из мириад представлений о благе. Вот тогда наступит земной рай и неземное блаженство. Вопрос лишь в том, что достичь этого дивного состояния чрезвычайно трудно, но ежели достичь – вот это и будет общественный идеал: править так, как хочет народ. И лучше этого ничего на свете не изобретено.

Это настолько глубоко въевшаяся идея, что она даже не обсуждается. А напрасно.
Если обсудить, вскрывается много интересного.

Благо отдельных людей вовсе не всегда состоит в том, что им нравится и хочется. Ровно то же самое относится к народу в целом. Более того: благо как людей, так и народов почти всегда состоит в том, чего им совсем даже не хочется. Это неприятно, но факт.

Всякий, кто воспитывал детей знает: они (в массе) хотят глядеть мультики и есть мороженое. Но мы заставляем их есть суп и решать примеры. Потому что именно в этом состоит их благо. Но родители всё-таки обладают диктаторскими полномочиями: могут выключить мультики, не дать мороженого. А теперь вообразите: сами дети демократически решают, что им делать. Как вы думаете, что они решат? И какого родителя себе выберут: который задачки или который мультики? Вот-вот…

Ровно с таким же вы выбором сталкивается правитель. Вообразим идеального правителя – всецело поглощённого заботой о благе страны и при этом знающего, что делать. Если он в самом деле начнёт делать то, что составляет БЛАГО – недолго он просидит при демократическом образе правления.

Интересно, что обруганная на все лады советская власть старалась править исходя из идеи блага. Блага народа как целого, блага страны. Я не говорю, что она всегда правильно понимала и осуществляла это благо (очень часто она действовала с изяществом слона в посудной лавке), но в базисе, в фундаменте лежало представление: цель правления есть благо. И его так-сяк пытались достичь.

Вся возня Перестройки, всё это «демократическое движение», все эти многотысячные митинги, страстно поддержанные народом (да, да, дорогие товарищи, Перестройка пользовалась огромной, поистине всенародной поддержкой!) – всё это было бунтом народных желаний против народного блага. Бунтом притязательных вожделений: «хочу» против «надо» и «можно».

Мы впопыхах как-то не заметили, что наша капиталистическая революция, развалив народное хозяйство и доведя инфраструктуру до точки, вполне даже удовлетворила эти притязательные вожделения.

А что?

Хотели ездить за границу – теперь объездись, турбюро на каждом шагу.

Хотели свободы самовыражения – самовыражайся сколько влезет. Отвергают тебя СМИ – пиши в интернете. Не умеешь – пиши «каменты»; некоторые на этом даже, говорят, карьеру делают.

Проклятую прописку, попирающую важнейшую свободу – свободу передвижения и выбора места жительства – отменили. Ну и что, что все сбежались в столицу, а провинция оголена, но ведь хотели-то именно этого!

Ну и так по мелочи. В институт, например, можно поступить на раз: никаких тебе экзаменационных треволнений – заплатил и порядок. И специальности всё лёгкие, гуманитарные – не об этом разве мечталось?

Хотели читать не нудные производственные романы или унылую совковую публицистику, а занятные детективы и слезливые романы – вот они тебе, целыми полками в любой книжной лавке стоят. По ТВ не про то, как задули какую-нибудь нудную домну или сколько засыпали в закрома Родины, а всё интересное: про звёзд, про секс, ну, сами знаете.

В армии служить не хотели – так сегодня приличные люди и не служат, а служат нищебродские лохи и убогие лузеры. И дело идёт к наёмной армии.

Ну и – last, but not least - ШМОТОК! ШМОТОК! ШМОТОК! «Товаров импортного производства» (как писали на своих ларьках первые кооператоры) очень хотелось народу. Так их теперь завались! На каждом углу.

Вот этого весь советский народ, как один человек, в едином порыве жаждал, желал и призывал. И это – явилось. Правда, при этом развалилась страна и её экономика. Этого, разумеется, народ желать не мог, но и понять, как это всё устроено тоже не мог, да и не думал он об этом – это вообще за пределами его понимания.

Благо народа состояло вовсе не в этом. Та система, которая была, стояла гораздо ближе к благу народа, чем сегодняшняя, неизмеримо ближе. Я имею в виду именно народа как целого, а не отдельных людей. Лично я сегодня не испытываю ни в чём недостатка, так что ничего личного в моих наблюдениях нет. Более того, советская жизнь вызывает во мне раздражение даже при воспоминании. Но из любви к истине должна признать: она была ближе к благу народа, чем та жизнь, которой этот самый народ захотел.

Вы скажете: ну не хотел же народ, чтобы развалилась промышленность и сельское хозяйство. Вот прямо так, в таких терминах – не хотел. Но и работать там не жаждал. Из села старались перебраться в город, а на заводы тоже никто не спешил. Уже в начале 80-х на ЗИЛ завозили вьетнамцев: москвичи не шли. Рабочих не хватало хронически; даже директора завода было не просто найти; об этом я когда-то писала. Так вот на заводах и фермах народ ЗАСТАВЛЯЛИ работать – и это было его, народа, благо. Заставляли, преграждая другие, более лёгкие, пути – с помощью той же прописки.

При Сталине у колхозников не было паспортов, и они не могли сняться с места и уехать. Ах, ужас! Крепостное право! Оно самое. Но в тех исторических условиях оно было благом. И деревня была живая и полнокровная. Впоследствии можно было улучшать их положение, дать больше свободы, разрешить частную инициативу – всё можно, когда есть, кому разрешать. А когда в деревне три старушки – тут ничего не попишешь.

Давая народу, точно так, как и ребёнку, то, что он хочет, очень легко этот народ/ребёнка загубить. Что и произошло.

Взрастить притязательные желания, конечно, сильно помог Запад. Помните эти песни: ни в одной приличной стране нет прописки, разрешается всё, что не запрещается – ну, помните, что говорилось.

Лиля Брик, великая куртизанка, говорила: можно завоевать любого мужчину, если разрешать ему то, что запрещается дома. Положим, ему не разрешается курить в квартире – а ты разреши, и он твой. Я не специалистка по обольщению мужчин, но что Запад духовно завоевал наш народ именно этим способом – сомнений нет. Был создан пленительный образ будущего без совковых запретов и ограничений – и народ пошёл на приманку. Именно этого он ХОТЕЛ.

В чём состоит благо народа – он в своей массе понять не способен. Это понимают – хорошо, если понимают – избранные и мудрейшие. Избранные судьбой, а не голосованием, разумеется.

Массовое сознание народа всегда фрагментарно и несистемно. То есть картина мира, существующая в рядовой голове, вполне способна содержать одновременно некое утверждение и его отрицание. И никто по этому поводу не испытывает ни малейшего умственного дискомфорта.

Это мы наблюдаем на каждом шагу.

Мы хотим, чтобы у нас была боеспособная армия, но служить в ней не хотим. Пускай это делают какие-нибудь условные таджики, но не наши домашние, благовоспитанные, такие неприспособленные мальчики.

Мы не любим «чурок» и «понаехавших тут», но при этом не хотим работать на стройке, а хотим сидеть в кондиционированном офисе. Зря что ли учились в эколого-политологически-лигнвистическом университете?

Мы ритуально ужасаемся, что с карты исчезают селения и теперь уже и города – но при этом жмёмся к столице. Лишиться московской прописки и отъехать от столицы на 3 км. – поступок почти эпатажный.

Мы пугаем друг друга нашествием китайцев ( вот они – уже на Дальнем Востоке, переженились на русских, их орды наступают) – а попробуй ограничь житьё в центре, лучше, конечно, в Москве.

Отдельный человек хочет иметь машину и на ней раскатывать: мой сын, например, без авто как без ног. Но при этом: разрулите нам пробки в Москве.

Делать то, что нужно, то, что есть благо (а именно благо – задача государства, а не балансирование отдельных интересов, групповых и индивидуальных) – необычайно трудное дело. Требующее колоссальной воли и политического мужества. И просто мужества. Точно так как воли требует правильное воспитание детей.

Благо народа не сводится не только к желаниям отдельных людей, но и даже к благу отдельных людей. Народ – это не механическая сумма отдельных людей – это некая новая сущность. То, что составляет благо народа, далеко не обязательно благо отдельного человека. Именно благо, а не желание. Но об этом не хочется походя, об этом в следующий раз.

ЧЕГО НАРОДУ НАДО? – продолжение предыдущего


При советской власти было чрезвычайно много отличного и очень полезного. Было много такого, что соответствовало народному БЛАГУ. Это признавали, между прочим, иностранцы, и даже не прокоммунистически настроенные. А вот наши граждане в массе не признавали. Это казалось чем-то нудным, неинтересным, ну его. Помню, на рубеже 70-х и 80-х сопровождала несколько раз делегации западных профсоюзных активистов. Показывали им ДК, дома пионеров, ПТУ, т.н. санатории-профилактории. Конечно, показывали лучшее из того, что было, но их восхитил принцип, сама идея подобных заведений, а не конкретное исполнение. Кстати сказать, иностранцы мне говорили, что идея санатория – места, где человек одновременно лечится и отдыхает – чисто советская, у них этого нет. Там есть спа-курорты, но это другое: там ты сам заказываешь себе процедуры, как в косметическом салоне. А в санаторий тебя направляет врач и прописывает тебе определённые процедуры тоже врач, а не твоя фантазия.

Интересным изобретением был парк культуры и отдыха, где люди – предполагалось – одновременно отдыхали и набирались культуры, каких-то полезных знаний. Это родилось сразу после революции – дома культуры, парки культуры. «Культура» вообще было ключевым словом (недаром парк в первую очередь культуры, и только во вторую – отдыха). Постоянно говорили о культуре быта, культуре производства… Культура – это то, что отличает человека от дикаря, от «натуры», что его поднимает вверх. Вообще, вся советская жизнь была проникнута идеей пользы, просвещения, работы над собой, узнавания чего-то нового и полезного. Сама по себе эта идея – важная и замечательная. Она лежала в основе культурной революции. Безусловно, есть определённый тип людей, для которых такой подход к жизни – естествен и органичен. Но есть и множеств людей, которым он был тягостен и противен их естеству. Полезен он был всем, но любим далеко не всеми.

Вообще советская власть создала стиль жизни, заточенный на пользу и благо, а не на то, что нравится массам. Коротко говоря, задачки, а не мороженое. Весь стиль жизни. Вся атмосфера бытия была именно такая. Полезное, нужное. Учиться - всерьёз. Отдых – не буздумье, а смена деятельности. Издавались не представимые сегодня брошюры, что-нибудь типа «Солдату-сверхсрочнику о теории относительности». И их читали! Не все, не всегда, но – читали. Недавно попалось на рынке: малюсенькие книжечки-тетрадки со стихами разных авторов, предназначенные … солдатам.

Но это меня повело на культуру; оставим её на минутку, поговорим о быте. Быт, во-первых, не ощущался как дело первостепенное. Считалось, что истинный человек живёт работой, духовной жизнь, культурными ценностями, а быт – так, пустяки, просто антураж жизни. Сегодня считается, что людей, которые так думали, не было на свете. Что их придумали злонамеренные большевики. На самом деле – были. Такой, в частности, была моя бабушка-учительница. Так она жила – поверх быта. Считалось, что быт должен быть максимально упрощён, чтобы люди не тратили на него время, которое можно потратить на культурную жизнь, чтение, техническое творчество. То есть предполагалось, что главное для человека не там, а в иных сферах. Человек должен быть сыт, прилично и даже красиво одет – и ладно. А непрерывное желание всё новых и новых бытовых предметов и, главное, сосредоточенность на них мыслью – всё это считалось недостойным. Это третировалось словом «мещанство». Но в том-то и неприятность, что многие, очень многие, если не большинство жили именно этими, «мещанскими», интересами. Но были и те, кто относился к ним с иронией. Помню, моя приятельница очень иронически отзывалась о своём сотруднике, который ежедневно «загружал» её разговорами о том, как он ремонтирует свою квартиру. Она даже прозвала его «кафель-плитка» и всерьёз как-то не принимала. Было это в начале 80-х.

Следует отличать идею, лежащую в основе чего-либо, замысел, проект – и конкретное исполнение. Идея, лежащая в фундаменте советской жизни, была такая: людям нужны полезные вещи в разумных количествах для удовлетворения разумных потребностей. А вообще-то быт – не главное. Это был замысел. А исполнение было таково, что многого действительно не хватало. Причём очень нужного не хватало, а не просто декоративных пустяков. Помню, трагедией были детские колготки. Да и носочки, гольфы. Я растила сына, когда колготки были страшный дефицит, а дочку – когда они были в любом количестве на любом рынке. Так вот я, помнится, накупала впрок, про запас эти самые колготки для дочки. Не могла я пройти мимо колготок – просто невротическая реакция какая-то: раз колготки – надо хватать.

Действительно, нельзя не согласиться с тем, что люди должны иметь минимум разумных удобств жизни, свойственных современному индустриальному обществу. Иметь их надо именно для того, чтобы не придавать им незаслуженного значения, не ставить во главу угла. Это бесспорно.

Но тут есть некий подвох. Многие, если не большинство, не минимума современных удобств хотели, а не имели иных источников жизненного интереса, кроме потребительских. Сейчас их – как бы это сказать? – чувство жизни легализовано и воспето. Они – герои дня. Тогда они были в своего рода культурном подполье (как сегодня те, кто НЕ стремится к деньгам, т.н. «успеху» и т.п.). Общий стиль советской жизни был против них. Вообще, советская жизнь не спрашивала, чего людям хочется, а давала им то, что надо. С её точки зрения. И часто, то, что она давала, было качественным и полезным. Оно, повторюсь, соответствовало их благу. Но далеко не всегда соответствовало желанию. Такой вот вышел разнотык. И он, по-видимому, углублялся с годами.

Это что-то вроде собачьей еды. Есть специальная еда для собак, рекомендуемая ветеринарами, сбалансированная по белкам-жирам-углеводам, содержащая надлежащие витамины – всё прекрасно. Но если бобик попробует хоть раз настоящего мяса или даже хозяйского супа – есть эту правильную еду он будет только с большой голодухи. Эта незатейливая аналогия обнажает суть: разницу между благом и желанием. Между вкусно и полезно.

Между прочим, и в человеческой еде было что-то похожее. С.Г. Кара-Мурза, знаменитый исследователь советской жизни, с присущей ему скрупулёзностью, доказал, что питание советских людей было – по фактическому положению вещей - вполне приличным. Приличным опять-таки по белкам-жирам-углеводам, потреблению того и этого. И при этом советские люди были крайне недовольны тем, как они едят. Сергей Георгиевич, как мужчина, да ещё естественник, пасует перед таким изумительным феноменом и объясняет его – своим фирменным «затмением разума». Для мужского рационального, да ещё естественнонаучного ума это действительно не постижимо. А житейски – очень даже понятно. Люди живут не белками-углеводами, а – впечатлениями. Вкусовыми в данном случае. Плюс зрительными: в какой коробочке что лежит. Что люди живут впечатлениями, а не фактами, хорошо понял М.Веллер. Этого они хотят больше всего на свете.

Советское руководство не интересовалось, чего люди, простые маленькие люди в самом деле внутри себя хотят. Предполагалось, что начальству виднее, что надо людям. А может быть, просто не было инструмента обратной связи: никто не знал, как это можно узнать, чего массовым образом хотят людишки. Кто об этом мог оповестить руководство: социологи, внедрённые агенты КГБ, писатели и публицисты – кто?

Что имеется какое-то шевеление, что «кто-то кое-где у нас порой» хочет чего-то не того – это ощущалось руководством. В мои школьные годы в газете «Комсомольская правда» (Это была главная молодёжная газета, качественная и серьёзная, не имеющая ничего общего с сегодняшней жёлтой «Комсомолкой»), так вот в газете «Комсомольская правда» было много занятно написанных материалов о мещанстве – т.е. вот о том самом: что молодёжи хочется чего-то не того, что надо и полезно. Я даже помню фамилию журналистки, которая особенно много об этом писала – Елена Лосото. Вообразите, сколько раз я должна была прочитать эти статьи, чтобы через десятилетия помнить имя автора. Но по-настоящему, повторюсь, несовпадением желаний людей и того, что предлагало им общество, - этим вопросом никто всерьёз не озаботился.

А вот наши идейные, военные и геополитические оппоненты, напротив, очень даже озаботились. Вернее сказать, не переставали заботиться ни на миг. Рыночное общество, рыночная экономика вообще заточены на скрупулёзное удовлетворение потребностей. Любых потребностей, в т.ч. , естественно, и низменных. Вернее сказать, рынок не оценивает потребности, не делит их на умные и глупые, достойные и недостойные. Он рад удовлетворить любые. И изобретательно формирует новые – изощрённо-нелепые. Ему наплевать на благо, он просто этим не заморачивается, это не его тема.

Собственно, когда у нас начался рынок, - первым делом кинулись удовлетворять самые раскалённые потребности. И что это было? Вспомните, чем торговали первенцы рыночной экономики, знаменитые КИОСКИ? В основном это были вещи, без которых вроде бы можно было обойтись, и даже лучше бы обойтись: жвачка, соки в коробочке, ещё какая-то химическая дрянь, которую надо было разводить в воде для получения шипучего пойла, косметика, китайско-турецкий яркий ширпотреб… Ну и. естественно выпивка: пиво, спирт «Рояль» - символ эпохи. Это было нужно, желанно, это – шло! И это неоспоримо показало: народ в первую очередь хочет броской дряни, а не скромно-достойно-пресно-полезного. Пресно-полезного он захотел тогда, когда прочно его лишился.

То же самое в области, так сказать, духовной. Посмотрите на темы массовых СМИ, ТВ, массовой опять же литературы.

Чего народ хотел, хочет и что он изобильно получает? Получает он «духовную сивуху» - когда-то Ленин так третировал религию, но это выражение гораздо лучше подходит к массовым СМИ, литературе, шоу-бизнесу, сериалам и т.п. В общем, бывает спирт «Рояль» физический, а бывает духовный. Его-то народ и хочет, и он в условиях рынка льётся рекой.

Что народ хочет именно его – не извольте сомневаться. Телевидение, заточенное на рейтинги, передавало бы беседы о теории относительности, если бы это давало нужные рейтинги. А передаёт оно – известно что. Иногда говорят: всем надоел этот дебилизм, но что делать – что показывают, то и смотрим. Это иллюзия. Вот мне лично не интересны сериалы, я не знаю звёзд и не хочу знать – ну, я и не смотрю. А поскольку народ массовым образом смотрит – значит, нравится, значит это именно и есть то, что он ХОЧЕТ.

Да, народ задурён, одурманен, усыплён, но задурён ИМЕННО ТЕМ, что ему, народу нравится. Он это любит и этого хочет.

Сегодня в СМИ представлены все темы, которые интересуют народ и которые всегда интересовали, но просто не было возможности этот интерес удовлетворить.

Когда-то на рубеже 70-х и 80-х у меня была приятельница П., милая, скромная, интеллигентная девушка. Мы жили по соседству, прогуливались иногда вместе, потом судьба нас разбросала, и я потеряла её из виду. Она сразу после школы пошла работать в один из московских НИИ, училась на вечернем отделении. Трудилась она в женском коллективе, не особо, как я понимаю, загруженном работой. Они там постоянно закусывали принесённой из дома снедью и беседовали на разные животрепещущие темы, а П. пересказывала мне эти занимательные разговоры – меня они, помнится, сильно удивляли своей необычностью – для меня тогдашней.

Одна из главнейших тем была: как нас дурят и сколько вокруг опасностей. Оказывается, продукты все ужасны и смертельно опасны. Чего только в них не добавляют! Колбасу и сосиски вообще есть нельзя. Мясо тоже вредно, потому что скотину кормят синтетическими добавками. А мыло – это мне особенно запомнилось – делают из содержимого помоек. Как-то вываривают – и пожалуйте вам мыло. Особенно турецкое. Тогда в быту появилось турецкое мыло – более дорогое, чем советское, но и более «долгоиграющее». Многим нравилось, но это опасная иллюзия. Хочешь спастись – бери только детское и банное.

Обсуждался в НИИ вопрос: можно ли есть печень? Печень ведь принимает на себя все яды и канцерогены, которые содержатся в пище, а скотину – известно – кормят сплошной химией. Но в результате обсуждения пришли к выводу, что печень всё-таки есть можно. Потому что в пайках, которые дают начальству, есть печень, а начальство дурного есть не станет. (Вроде как кошки, но это я так, от себя).

Я, помнится, относилась к ужасам иронически: была я молода, здорова и, главное, не работала в НИИ в женском коллективе. А П. рассуждала об этом деле вполне всерьёз и с полной поглощённостью предметом.

Сегодня тема, как нас дурят и как спастись – одна из ведущих. По ТВ – в прайм-тайме. Бесконечно, часами переливают из пустого в порожнее тягучую бурду о каких-то страшных подделках, вредных продуктах, сделанных из помоек и на помойках. Зачем это? Но я вспоминаю П., и меня это совершенно не удивляет: именно этого хочет народ. Именно это ему захватывающе интересно.

По-видимому, маленькому человеку, который ощущает себя ничтожным и угнетённым, приятно ощущать, что на самом-то деле его не проведёшь, он всё знает, он в курсе, он не лох, который всему верит и глупо радуется каждому куску колбасы, который выкинула ему судьба. Не-е-ет, он гораздо сложнее и замысловатее, чем вы думаете, его на мякине не проведёшь. Мне думается, такова психологическая подкладка жгучего интереса к таким передачам. Но какова бы они ни была – интерес огромен.

Ещё П. любила рассказывать разные разоблачительные известия о великих людях. Мне запомнилось, что Ленин был болен сифилисом. Ну, тут понятно. С одной стороны, ты – человек культурный, не только щами-борщами интересуешься, а не чужда мировой истории. С другой стороны, очень приятно, что все эти якобы великие – на самом деле ещё и похуже нас, невеликих. Сегодня есть целые издания, где биографии великих и знаменитых представлены под этим углом зрения. Как-то в парикмахерской я прочитала в глянцевом журнале длиннейший трактат, как супруга Л.Н. Толстого Софья Андреевна была пылко влюблена в композитора Танеева. Вот это о Софье Андреевне действительно интересно, а остальное – нудьга.

Вообще, истории о жизни звёзд любого рода – очень интересны. П. показывала мне не очень хорошего качество фотографию, вероятно, многократно копированную, – семейный портрет Л.И. Брежнева: у них в НИИ эту картинку передавали из рук в руки. Ничего особенного: ну дети, ну внуки… П. с увлечением рассказывала о похождениях Галины, её мужьях, загулах, т.е. именно о том, что сегодня обсосано-обмусолено бессчетное количество раз.
Была потребность, а средств удовлетворения – не было. Теперь это отдельные жанры, чуть не индустрия – производство историй из жизни звёзд.

А вот про колдовство, волшебство, магию и пришельцев в НИИ, где трудилась П., не рассуждали – научные как-никак сотрудники. Зато пришельцами страстно увлекалась мама одного моего соученика. Та была женщина простая, работница. Она просто обожала пришельцев и даже иногда видела их длинными летними вечерами в своих Люберцах.

К чему я это всё рассказываю? А вот к чему. Желание именно это слышать-видеть-читать – было. То есть спрос был. А предложения не было. Советская власть кормила полезным. Пришёл рынок – и народ получил то, что он всегда хотел.

Рынок способен удовлетворить потребности наилучшим образом. Не хватало народу дипломов о высшем образовании – в секунду наоткрывали всяких там финансово-культурологических, где каждый может купить диплом с пятилетней рассрочкой платежа. Плюс отмазка от армии как бонус лояльному клиенту. Рынок не поднимает человека вверх, не старается чему-то научить, сделать лучше – рынку человек годится такой, как есть. Чем дурнее, тем лучше.

Вот здесь коренится разница между благом народа и желаниями людей. Гигантская разница. Это очень важно понять.

Действующий по линии блага всегда будет в заведомо проигрышном положении по сравнению с тем, кто действует по линии народных «хотелок».

Как вам такое, к примеру: закрыть 9/10 вузов и ввести обязательную военную или гражданскую службу для всех – парней и девушек. Безо всякой отсрочки и отмазки. Кто не может носить оружие – тот трудится на стройках Сибири, Дальнего Востока, Крайнего Севера, строит дороги, трудится в сельском хозяйстве – надо же нам осваивать территорию. Это благо? Ещё какое! Кто его поддержит? И это только маленький примерчик.

Если мы хотим выбраться из исторической ямы в которую попали, придётся действовать во благо, но против желания народа. Это очень трудно, и я понимаю, почему сегодня не делается просто ничего из насущно необходимого.

Но вполне вероятно, что в критические моменты истории благо народа и его желания хотя бы на миг совпадут. Тогда есть шанс.

DONK

Школа США, 8-й класс. Пример: 5 + (-8) = ?

(Газета Точка.Ру) № 60 http://www.orossii.ru/
http://img15.nnm.ru/a/f/e/8/0/353a4a...69ec483ba9.jpg

Увлекшись два года назад только что созданным ЖЖ, я вдруг открыл для себя... нет, не Америку - Россию. Точнее её интернет-жителей. Это как прикладом в затылок. Оказалось, что в русскоязычной среде миллионы абсолютно безграмотных людей. И дело вовсе не в грамматических ошибках или приблатненном сленге. К этому я как раз привык где-то году к двухтысячному. Когда оказалось, что 20-летние менеджеры безграмотны. Нет, поразило меня другое. Люди не умеют выражать свои мысли письменно, связно, доходчиво. И огромное количество не в силах осознать прочитанное. В конце концов я просто перестал разжевывать и пояснять очевидные вещи. Именно об этом исследование Олега Вершинина. Преподавая в США, он пишет абсолютно ужасные вещи. Нам бы лозунг:
не "Догнать и пергнать Америку!", а "Не деградировать до ее состояния!"


Знаете, что такое МПОО? Это сокращение я узнал в армии и расшифровывается оно как «мозги полевые облегченного образца». Так говорили о тех, кто не мог запомнить или сделать простейших вещей.

Но в армии я служил почти двадцать лет назад, СССР еще только-только отошел в прошлое, служба моя проходила в пограничных войсках — и МПОО попадались мне редко. И уж тем более я не мог себе представить, что производство МПОО на моем веку станет одной из основных задач системы образования.

Дислексия и дисграфия — это неумение изложить связно какие-то мысли в устном и письменном виде. Научное определение этих заболеваний, конечно, какое-то другое и обычному человеку его не понять. Но смысл именно таков. Больные этими вещами люди вовсе не «дебилы», как иногда про них любят говорить (нередко это делают учителя в школе), они вполне адекватны «по жизни» и могут быть даже умны. Но ни писать, ни читать нормально они не умеют.

Функциональная неграмотность — неумение понять прочитанное. Временами это выглядит смешно — человек бойко читает текст, не запинается, даже с выражением читает, но... катастрофически не может объяснить, что прочитал. Иногда это кажется просто-напросто издевательством. Но это не издевательство. Для такого человека за прочитанными строчками не стоит никакой картинки. Так психически больной не может вычленить изображение из россыпей разноцветных точек в спецтесте (именнно это любой может увидеть в сети - М1).

Поздравляю с несокрушимыми завоеваниями демократии. ДОГНАЛИ АМЕРИКУ. Ура. Правда, и сама Америка сделала большой шаг вперед в процентном отупении подрастающего поколения... (А мы продолжаем ругать СССР и теряем детей. Хорошо хоть не совсем догнали).

Поразительно, что при этом наши юноши и девушки по сообразительности до сих пор далеко превосходят американских ровесников — это какой же запас прочности в нас заложен?! В их раю более половины 18-летних не способны воспринимать и излагать информацию — то есть они выключены из общества.

Некоторые исследователи с особо завихрившимися мозгами пытаются эту проблему «разрулить» за счет басен о «детях-индиго». Мол, новое поколение ничуть не глупее, оно «просто перешло на следующий уровень восприятия и отношений». Они-де «не такие, как их отцы и деды», и нам их просто не понять. И правда: вон как ловко они управляются с компьютерами, телефонами, айфонами и прочим. Все, даже функционально неграмотные — аж зависть берет...

Человеческий мозг ничуть не изменился за последние 40 000 лет. (Ребенок-кроманьонец, взятый из первобытного племени в наше время, вырос бы совершенно неотличимым от своих ровесников — наших современников — ни по внешности, ни по поведению, ни по талантам.) И этот мозг развивается только в том случае, если его нагружают работой. Как и любая мышца в теле. Так вот. Поиск информации в интернете, пользование справочными сайтами, сидение в чатах и набирание эсэмэсок работой для мозга не являются. Этой работе можно обучить обезьяну. Я не шучу, такие эксперименты успешно ставились. А чтобы развивать мозг, нужно читать книги. Пусть электронные, но книги. Читать и осознавать прочитанное. Представлять себе то, о чем говорится в строчках — хоть в «Теоретической физике», хоть в «Трех мушкетерах». И делать выводы или домысливать недоговоренное автором. А как раз с этим у «поколения NEXT» — катастрофическая, чудовищная проблема.
Что увидел российский педагог в американской школе?

Более-менее нормальная математика начинается в восьмом классе. Я не оговорился — не алгебра и геометрия, а именно математика, так как никакой алгеброй там еще не пахнет. Одна из моих российских коллег как раз ведет математику в восьмом классе в Fondren Middle School. По ее словам, я могу достаточно объективно судить о том, что там делается.

Год начинается с изучения отрицательных чисел и решаются примеры на уровне:
5 + (-8) = ?
Причем сидят ученики на этом очень долго, так как их воображение отказывается воспринимать отрицательные числа. Как говорит сама Катя, у них нет чувства чисел. Наиболее сложное для них — вычесть отрицательное число или сложить два отрицательных:
-5 + (-3) = ?
Решая пример, они получают либо 2, либо -2, но только не -8.
После этого начинается изучение дробей и действий с дробями. Справляются с этим заданием не более 30 процентов учащихся.
Следующий этап — уравнения. Самые простейшие, типа
25х = 100

Что интересно, они решают такие уравнения не так, как в России. Я сам неоднократно наблюдал это. Мы, чтобы найти х, делим 100 на 25, что кажется нам вполне логичным. Ведь х в 25 раз меньше, чем 100. Американцы делают это гораздо круче. Чтобы найти х, они делят обе части уравнения на 25. В результате слева остается х, а справа 4.

Круто, правда? Это может показаться очень грамотным с математической точки зрения, но совершенно не способствует пониманию учениками сути производимых действий. Они не успевают осознать, что х в 25 раз меньше 100, механически выполняя показанные учителем операции.

Следующий этап — проценты. Около месяца восьмиклассники учатся рассчитывать, сколько процентов составляет, например, 15 от 60. Причем опять-таки делают это чисто механически. Они не делят 15 на 60, чтобы осознать, что 15 составляет одну четверть от 60. Большинство из них и поделить-то это не могут без калькулятора. Просто механически выполняют операции по данному учителем шаблону.

Будучи практически ориентированными, на математике они учатся строить разные графики. Нет, не функции, которые даются не ранее девятого класса. Просто учатся откладывать точки с экспериментальными данными на оси координат. Наиболее сложным является построение так называемого Circle Graph — круга, где процентное содержание составляющих компонент представлено в виде сегментов. Для выполнения этого задания им нужно рассчитать, сколько градусов будет каждый сегмент, путем умножения процентной доли на 360 градусов. Несмотря на очевидную простоту, далеко не все восьмиклассники справляются с этим заданием.

Вся вышеперечисленная программа рассчитана на полгода. Апофеозом этого курса является решение следующего уравнения:
5(х + 3) — 7 = 3х + 12
Но это уже является для них высшим пилотажем, и справляются с этим заданием не более 10 процентов ее учеников (Честно признаюсь, я - Mikle1никогда не любил математику благодаря истеричной учительнице. И уж тем более не сталкиваюсь с ней в обычной жизни сверх бытовых случаев. Но этот пример решил, параллельно дочитывая абзац. И это не хвастовство, а реальная картина получивших нормальное образование в СССР. Вот и разница, от которой приходят в ужас стажировавшиеся за границей школьники).

По словам другого нашего общего коллеги, преподающего математику в Fonville Middle School, ни один из его учеников даже при наличии в руках калькулятора не способен ответить на вопрос: сколько яблок можно купить на восемь долларов, если стоимость одного яблока 1 доллар 53 цента. Если бы одно яблоко стоило два доллара, то есть цифры делились без остатка, то ученики знали бы ответ. А вот реальный вопрос с реальными цифрами вводит их в полнейший ступор.

Закончив таким образом обучение в Middle School, ученики переходят в High School, где еще раз выясняется, что математики они не знают. Теоретически самым верхом в обязательной программе по математике являются логарифмы и решение квадратных уравнений. На практике же большинство школ и учителей либо полностью отказываются от логарифмов, либо просто формально объясняют, что это такое.

Научиться решать квадратные уравнения среди учеников обычных классов могут процентов 10-20. Как я уже упоминал ранее, таких предметов, как тригонометрия или дифференциальное исчисление, в обязательной программе не предусмотрено совсем.

Однако главное даже не в том, что американские ученики проходят, а в том, что они усваивают. Более половины учеников обычных классов не могут справиться даже с элементарными математическими заданиями, несмотря на то, что проходили это неоднократно, начиная с класса шестого и кончая одиннадцатым. А это уже говорит о том, что дело здесь не только и не столько в программе, сколько в методике и методологии обучения.

ВНИМАНИЕ — ВАЖНО!

Основной целью обучения на уровне начальной и средней школы не является выработка каких-либо навыков и умения мыслить. Задача — дать общее представление о материале, суть которого сразу же после написания контрольной работы благополучно забывается. Вместо скучного логического мышления ученикам даются игровые шаблоны-схемы, с помощью которых они должны решать те или иные примеры и задачи. Никакого понимания производимых действий при этом нет. Впоследствии для решения другого типа задач им даются другие шаблоны. Эти шаблоны наслаиваются один на другой. В результате в головах обучаемых невообразимая каша, представляющая собой какую-то смесь обрывочных знаний и отдельных кусков всех этих схем-шаблонов.

Думать же логически и разбираться в задаче они не приучены. Таких любимых нами в детстве задач, как «Из пункта А в пункт Б вышел поезд», в их учебной программе нет совсем. Я очень сомневаюсь, что даже американские ученики старших классов смогут решить такие задачи. Да им этого и не нужно.
Вместо логического мышления дети в школе обучаются играм и манипуляциям. Они на сравнительно короткий срок (как правило, до конца урока, в лучшем случае до ближайшей контрольной) обучаются простым операциям-схемам.

Читатель мне не поверит, но большинство учеников 11-го класса постоянно путаются, переводя граммы в килограммы и наоборот. Учителя даже и не пытаются объяснить студентам, в чем их истинный смысл. Отчасти потому, что многие учителя в свое время сами обучались по подобным методикам.

Для лучшего усвоения материала учителей принуждают использовать «передовые методы обучения». Суть одного из них, на презентации которого мне пришлось побывать, заключается в том, что, совершая вышеописанное действие, ученики одновременно совершают физические движения. Они хлопают в ладоши, прыгают, трясут вытянутыми вверх руками и в одном случае (при делении), приседая, опускают вниз левую руку, а в другом — правую. Очень хорошо делать это все под музыку. Здорово? Здорово! Если бы не одно обстоятельство. Все это происходит не в детском саду и даже не в начальной школе.

Расскажу еще об одном «гениальном» изобретении американской педагогической мысли. Кстати, эта заразная вещь в последние годы стала активно проникать в школы российские — родители, будьте начеку! Американские учителя, особенно гуманитарных и естественных наук, очень любят использовать так называемый worksheet, что в дословном переводе означает «рабочий листок». В России это называют рабочими тетрадями. Эти рабочие листки прилагаются как дидактический материал к любому изданию учебника. Для учителя они хороши тем, что не болит голова, какие составить вопросы и задачи — все уже продуманно за него.

Рабочий листок разработан для каждого отдельного параграфа учебника и содержит от десяти до двадцати пунктов по теме каждого урока. Каждый пункт есть какое-либо утверждение, но в этих утверждениях пропущены отдельные ключевые слова или целые фразы. Ученики должны вписать пропущенные слова и фразы. Иногда дается утверждение и нужно ответить, верно утверждение или ложно.
По замыслу ученик, видимо, должен прочитать материал по учебнику, понять его, запомнить, а потом заполнить пробелы в рабочем листке. Американские студенты очень любят такую работу, особенно когда им разрешается выполнять эту работу в составе небольших групп. Я, будучи начинающим американским учителем, тоже иногда прибегал к этой форме обучения. Дал задание, и они его делают чуть ли не весь урок.

Как-то моя дочь, учась в седьмом классе Johnston Middle School, принесла домой такой worksheet в качестве домашнего задания по истории. Для выполнения этого задания ей предстояло прочесть в учебнике параграф объемом одиннадцать страниц. Это был только третий месяц ее пребывания в Америке, английского языка до приезда в страну она не знала и на тот момент только-только начинала что-то понимать.
Задание было для нее невыполнимое, текст учебника оказался сложным даже для меня. Тем не менее я предложил ей поработать для начала самостоятельно, педагогично рассудив, что детей нужно приучать самостоятельно преодолевать трудности. Каково же было мое удивление, когда через часик она протянула мне практически полностью заполненный worksheet! Причем более половины задания было сделано правильно. Я задал ей пару наводящих вопросов, из чего мне стало понятно, что она по-прежнему почти ничего не понимает из текста. Тем не менее задание выполнено — листок заполнен!

В чем же дело? А в том, что предложения в рабочем листке идентичны с предложениями в тексте учебника. Необходимо только найти соответствующее предложение в учебнике и отыскать в нем пропущенное слово...

Нужно ли говорить, уважаемый читатель, что и американские ученики поступают совершенно так же, как это сделала моя дочь. За очень редким исключением они не понимают того, что написано в учебнике. (Вам кажется это утверждение абсолютно голословным? Тогда вот, пожалуйста, данные Национального центра образовательной статистики Америки. Согласно им, 70% выпускников американских школ не понимают письменный текст средней сложности, другими словами — не понимают того, что читают.)
Подавляющее большинство учеников не могут подобрать правильного слова, если предложение в рабочем листке сформулировано несколько иначе, чем в тексте. Причем в этом случае совершенно неважно, что вопрос очень простой и для ответа не нужно даже знать предмета, что это всего лишь здравый смысл. Многие из них не смогут написать, что вода — это жидкость, а кислород — газ, если не найдут идентичного предложения в тексте учебника. Но авторы учебника — люди понимающие, и потому тексты в рабочем листке и учебнике сходятся на 90 процентов.

Это еще не все. Для пущей эффективности студенты могут заполнять эти рабочие листки не индивидуально, а в составе небольшой рабочей группы из трех-четырех человек. Американцы очень гордятся такой системой обучения (group work) и считают, что она гораздо эффективнее традиционной, где каждый выполняет свое задание в одиночку. Считается, что в группе обучаемые помогают друг другу усваивать материал. Они делятся мыслями, идеями, что-то друг другу подсказывают и пр. Согласен, в самой идее что-то есть. В определенных условиях такая методика может дать результат. Например, если мотивация обучаемых очень высока, то по такой системе можно предложить решать сложные многоступенчатые задачи. Также система хороша в выполнении лабораторных работ.

В условиях же обычной американской школы это совершенно не работает. Я заметил, что даже в моем самом продвинутом классе, где мотивация учащихся неимоверно высока, реально в работе участвуют один или двое членов группы — те, кто быстрее соображают. Остальные просто не могут угнаться за ходом мыслей лидеров. В лучшем случае они успевают понять, как лидеры решили задачу. Но понять — еще не значит научиться. Как известно, решенное другим человеком недолго задерживается в памяти.

В обычных же классах происходит следующее. Если ученики настроены работать, а учитель стоит над ними, то лидер выполняет задачу, а остальные просто бездумно списывают с него. В худшем же случае они болтают на посторонние темы, попутно что-то там пописывая на своих листочках. Читать написанное, как правило, нет никакого смысла.
Эта форма работы хороша тем, что в результате все справляются с заданием. Неважно, что один делал, а трое списывали, все четверо получают одинаковую хорошую оценку. Вот она, успеваемость, вот они, показатели! Вот оно, торжество американской системы образования, где every student can learn, every one can be successful!!!

Ученики 11-х и 12-х классов, успешно закончившие курсы Algebra-1 и Algebra-2, не могут разделить десять в шестой степени на десять во второй. Причем они послушно зазубрили правило (чувствуется, что это вдалбливалось достаточно долго и упорно): «Умножаем — складывай степени, делим — вычитай». Но вот произвести эти действия правильно могут единицы. Как вы думаете, что они делают, чтобы произвести эти вычисления? Догадались? Достают калькуляторы. Нет, они не набирают шесть нулей после единицы. Это продвинутые дети, и у них продвинутые калькуляторы, где есть кнопочка для работы с экспонентами! Они используют эту кнопочку и... все как один получают неправильный результат...

Оценить же полученный результат они не в состоянии. Могут, к примеру, поделить десять в третьей степени на десять во второй (то бишь тысячу на сто) и предъявить ответ: десять в пятой. То, что полученное число больше первоначального, их нисколько не смущает. К тому же многие из них просто не понимают, что десять в пятой степени — это сто тысяч, да и просто не в состоянии осознать величину этого числа. Многие не понимают, что тысяча — это десять сотен. И если большинство все же слышали, что миллион — это тысяча тысяч, то представить миллион как сто раз по десять тысяч способны лишь единицы.

Устный счет не развит совершенно. Любой набор цифр повергает их в шок.
Основная проблема американских студентов заключается в отсутствии базы — минимума знаний и навыков, необходимых для усвоения более сложного материала. Все точные науки, как известно, уже на школьном уровне используют математические модели и соответствующий математический аппарат для описания физических или химических явлений. Не зная элементарной математики, невозможно усвоить ни более сложную математику, ни физику, ни химию.

Свою негативную роль в преподавании и усвоении материала играет блочная система организации преподавания предметов. Тот факт, что каждый предмет студенты изучают лишь один год и впоследствии к нему не возвращаются, конечно же, не способствует пониманию и усвоению преподаваемого материала.

Например, к 11-му классу студенты совершенно ничего не помнят из той химии, что изучали в курсе Integrated Physical and Chemical Science. Вроде бы по количеству часов они прошли курс, адекватный одному году обучения химии и одному году физики в российской школе, даже немного более. В российской школе по окончании годичного курса обучения химии большинство учеников имеют основные понятия о химических веществах, формулах и даже могут написать их. Самый последний двоечник помнит по крайней мере формулы воды, серной и соляной кислоты, знает, что такое атом и молекула и т.д.

Американские студенты, когда приходят ко мне на предмет «Химия» в одиннадцатом классе, не знают из той химии, что они учили два года назад, абсолютно ничего. Причем я не говорю о каких-либо деталях предмета. Они не имеют представления об элементарном. Например, в чем разница между атомом и молекулой, что такое элемент, вещество. О химических формулах не стоит даже и говорить.
Но вернемся к химии и физике. Или, точнее, к их началам. Хочу остановиться на учебнике по этому предмету. Учебник выглядит потрясающе. Его хочется взять в руки и прочитать или хотя бы просмотреть. Однако после просмотра понимаешь, что, кроме мелованной бумаги и красочных картинок, у него нет больше никаких достоинств. Материал учебника представлен очень описательно. На весь учебник не больше десяти формул для расчетов и двадцати задач для решения по этим формулам.

Тем не менее большинство учителей при подаче материала стараются избежать даже этих десяти формул. Учебник написан таким языком и сопровожден такими картинками, чтобы его чтение было «фаном» и не требовало бы каких-либо раздумий. Такой учебник был бы, наверное, хорош для детей года на два-три помладше. Объем предложенной в учебнике информации достаточно большой, но материал дается очень поверхностно, как в плохом научно-популярном журнале. Это просто констатация интересных фактов. Причем фактов, никак не связанных между собой. Материалы предыдущих глав очень мало используются в последующих. Даже если какой-то студент пожелает выучить предмет, то сделать это по такому учебнику будет очень проблематично.

Как вы думаете должен поступить учитель химии, когда перед ним сидят отнюдь не вундеркинды, а самые обычные американские дети? Как преподать им весь предполагаемый программой материал? Догадались? Правильно, никто из учителей и не пытается дать детям всю положенную программу. Я был поражен тем фактом, что большинство учителей дают не более 25 процентов от предусмотренного программой материала. Да и те 25 процентов на очень примитивном уровне, доступном для учеников, да еще и в силу своего понимания предмета. Причем такая ситуация не только с химией, но и с физикой и математикой.

«А как же контроль над полученными учениками знаниями?» — спросите вы. — Должен же кто-то его осуществлять?!» Наверное, должен, но не осуществляет. Администрацию школы интересуют лишь оценки. И чтобы все были довольны — и ученики, и их родители. То же самое по большому счету интересует и администрацию дистрикта. Я был просто потрясен, когда понял, что работу учителя в этом плане никто не проверяет. Отсутствует не то чтобы контроль — нет даже какой-либо попытки поинтересоваться: а что учителя там преподают у себя в классах? Государственная программа вроде бы существует, но, по сути, каждый учитель волен делать то, что хочет. Наверное, это связано с тем, что если требовать от учителя преподавания программного материала, то логично проверять и усвоение этого материала учениками. Если на это пойти, то успеваемость по основным предметам будет не выше 10 процентов.

Теперь давайте поговорим о самом интересном. Как вы думаете, в департаменте образования штата знают о положении вещей в школе? Вопрос риторический. «Что же они там ничего не делают?» — спросите вы. А что они могут сделать? И зачем? Повысить требования? Тогда не 30, а 80 процентов учеников завалят тесты. Как следствие работу сотрудников департамента признают неудовлетворительной. Всех поувольняют, а их место займут другие, не столь умные и активные.

Желающих на такое теплое место хоть отбавляй. Работка не пыльная, а зарплаты не в пример учительским. Так что кому это надо? Никому! Поэтому уровень успеваемости по дистрикту и в целом по штату из года в год стабильно повышается. Правда, я не знаю, что они будут делать, когда этот показатель приблизится к 100 процентам.

Они не тонут в лавине информации, нет. Отсутствие интереса — катастрофическое, превратившееся в массовую болезнь — это надежнейший лавиноотбойник. Любая информация обтекает их стороной, не задевая мозг даже краем.

Любая — кроме грязи. Грязь им преподносят на блюдечке. Тем, кто не хочет брать, пихают в мозг насильно.

Александр Харчиков

МАРШ СОВЕТСКОГО СОПРОТИВЛЕНИЯ http://www.youtube.com/watch?v=uyR5m...layer_embedded

Отставной водолаз

Миленький! Полагаю, назад в СССР никто не хочет! По секрету, только для Вас скажу - это невозможно! Однако, я хочу вперед - в СССР! И это, к счастью - возможно! И многие! Очень многие - подавляющее большинство населения! И не только России хотят того же что и я!

А вот про карту лагерей! Это Вы конечно же здорово подметили! Но, будьте последовательны - опубликуйте на страницах темы карту современных Российских лагерей для заключенных! И Вы, может быть поймете, на сколько возросло количество заключенных в современной России, по отношению к СССР 1938 года. И тогда для Вас возникнет интересный вопрос - если Сталина называть злодеем, то кем назвать Путина и Медведева!?
Или, для исторической характеристики той эпохи - опубликуйте карту трудовых лагерей в США 1938 года! Пусть люди знают - кто и как строил знаменитые трансамериканские автобаны! Сколько миллионов человеческих тел зарыто под этими скоростными магистралями! Опубликуйте!

DONK

Стране со мной не повезло...
Николай Старченков

Стране со мной не повезло,
Мне со страною - тоже,
Она на мне срывает зло
И корчит злые рожи.
А мне на это наплевать -
Я хвост держу трубою:
Страна еще не значит - мать,
А Родина - другое...

Страна по мне стреляет влет
И травит стукачами,
Она меня собой гнетет
Бессонными ночами.
А я себе твержу: держись.
И хвост держу трубою:
Страна еще не значит - жизнь,
А Родина - другое...

Страна хотела бы в гробу
Видать меня в "Сучане".
Она кривит свою губу
И от меня скучает.
Но как потуг ее нелеп -
Я хвост держу трубою:
Страна еще не значит хлеб.
А Родина - другое...

Стране со мной никак нельзя.
Мне тоже с ней не в ногу.
Она не лезет мне в друзья,
А я ей - на подмогу.
Я в ней вообще живу с трудом,
Но хвост держу трубою.
Страна еще не значит - дом,
А Родина - другое...

Стране со мной не повезло.
Мне со страною – тоже.
В своей стране я как изгой.
На что это похоже?
Но я, надежды не тая,
Свой хвост держу трубою:
Страна совсем не значит - я,
Но Родина - другое!









А ВОТ ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО САМОЕ ГЛАВНОЕ!!! ЭТО ПЕЛИ ХОЗЯЕВА СВОЕЙ СТРАНЫ!!!







А ведь они говорили что людьми быть трудно!!!

Альтафини

Это Вам!
Замечательная ПЕСНЯ,очень хороший фильм.
Я всегда завораживался Песнями Социалистов и СССР.Добрые и на самом деле зовущие на Вперёд.Есть в них ,что то такое что за самое сердце берёт за Сердце.
Что Куба,что Чили,что Вьетнам....
Вы Молодчины!
Но моё личное....Нет.
Мы всегда останемся по разные стороны баррикад.
Это ВАМ:
http://www.youtube.com/watch?v=TF5WEe7arZo&feature=fvst

__________________
"Надо всегда ВЕРИТЬ в Любимых"(Лилит)...24.04.15.

DONK

По другую сторону баррикад то, что в библии называется ЗВЕРЕМ. Будь осторожен, сложно остаться человеком заигрывая с ЭТИМ.