шла мимо

БАНЧУКОВ Р. Мифы о смерти Сергея Есенина

(продолжение)

http://esenin.ru/gibel-poeta/banchuk...a-esenina.html

Тяжелое пристрастие к алкоголю, боязнь одиночества, мания преследования вконец измотали силы поэта. Его сознание подтачивало чувство того, что он теряет талант, былую метафоричность, блеск импровизации. Поэт Сергей Городецкий в своих воспоминаниях о Есенине согласился со словами Анатолия Мариенгофа: "Если Сергей решил уйти, значит, он как-то усомнился в своих творческих силах". Свидетельствует Вольф Эрлих: "Он смотрит на всех глазами, полными безысходного горя, ибо нет человека, который бы лучше его понимал, где кончается поэзия и где начинаются только стихи". Об этом же писал в стихах на смерть Есенина Иосиф Уткин:

Бунтующий и шалый,
Ты выкипел до дна.
Кому ж нужны бокалы,
Бокалы без вина?

Уже где-то с 1921 года в поэзию Есенина вошли мотивы увядания: "О, моя утраченная свежесть, / Буйство глаз и половодье чувств!"; "Отцвела моя белая липа..."; "Отговорила роща золотая..."; "Уже ты стал немного отцветать..."; "Потеряла тальянка голос, / Разучилась вести разговор" и т.п.

И на самом деле были лишены прежней есенинской силы многие произведения последних лет: и "Песнь о великом походе", и "Баллада о двадцати шести", и "Поэма о 36", и "Русь уходящая", и даже поэма "Анна Снегина", в которой картины революции в деревне оставили равнодушными и читателей, и критиков (за полгода - ни одного отзыва!). Повторяющиеся дважды строфы (их начало: "Когда-то у той вон калитки / Мне было шестнадцать лет...") - совсем иное дело. Это - поэзия.

А такие стихи, как "Я полон дум об индустрийной мощи, / Я слышу голос человечьих сил", "Я тем завидую, / Кто жизнь провел в бою, / Кто защищал великую идею", "За знамя вольности / И светлого труда / Готов идти хоть до Ламанша", только отталкивали взыскательных читателей от поэта - автора таких шедевров, как "Не жалею, не зову, не плачу...", "Заметался пожар голубой...", "Письмо к матери", "Отговорила роща золотая...", "Шаганэ ты моя, Шаганэ!..", "Собаке Качалова" и др...
Кроме того, поэтом овладел ужас от увиденного в родных краях: "Был в деревне. Все рушится... Надо самому быть оттуда, чтобы понять... Конец всему" (из воспоминаний М.Бабенчикова). Трудно с таким настроением ярко, художественно воспевать социалистическую действительность, разлад с которой начался еще в "Сорокоусте" (1920):

Черт бы взял тебя, скверный гость!
Наша песня с тобой не сживется -

и продолжался пусть не в цельных текстах, но в отдельных строках разных стихотворений: "На стенке календарный Ленин. / Здесь жизнь сестер, / Сестер, а не моя..." ("Возвращение на родину"); "Язык сограждан стал мне как чужой, / В своей стране я словно иностранец" ("Русь Советская"); "Но и все же, новью той теснимый..." ("Жизнь - обман с чарующей тоскою...").

Правда, насчет гонений поэт по меньшей мере сгустил краски. В.Катаев пишет, что Есенин "был любимцем правительства"; приведу цитату из книги Владислава Ходасевича "Некрополь", вышедшей в 1976 году в Париже: "Всякий, сказавший десятую долю того, что говорил Есенин, давно был бы расстрелян. Относительно же Есенина был только отдан в 1924 году приказ по милиции - доставлять в участок для вытрезвления и отпускать, не давая делу дальнейшего хода"; в Баку Есенина окружили заботой и вниманием руководители компартии Азербайджана С.М.Киров и П.И.Чагин. Киров даже поручил Чагину поселить Есенина на одной из лучших бывших ханских дач с огромным садом, фонтанами и всяческими восточными затейливостями, что создало бы "иллюзии Персии в Баку": летом 1925 года поэт работал над "Персидскими мотивами".

А о современности хороших, добротных стихов, кроме, пожалуй, "Руси Советской", у Есенина не было, ибо поэт "не мог до конца понять свое время и оттого мучился" (С.Т.Коненков). Помните строки из "Письма к женщине": "С того и мучаюсь, что не пойму - / Куда несет нас рок событий".

И хотя Есенин писал:

Приемлю все.
Как есть все принимаю, -

его сокровенные симпатии были на стороне деревенского люда, деревни, на которую молодое пролетарское государство обрушило шквал ненависти и которую поэт-ортодокс Безыменский призывал раздавить "ударом фабричной пяты". Вот почему есенинское противопоставление "избяной Руси" "железному городу" оборачивалось неприятием "преобразования" деревни на социалистический лад. Вот почему Есенин остался "поэтом золотой бревенчатой избы". Так что разлад с действительностью - еще одна из причин ухода Есенина из жизни.

Этой действительности поэт был чужд:

Ты Есенина читаешь,
Грустью увлекаешься,
Жизнь ты сволочью ругаешь,
Сам глупцом являешься.

Такую частушку сложили сельские комсомольцы, которые Есенина не читали, не пели - у них были иные кумиры:

С горы идет крестьянский комсомол,
И под гармонику, наяривая рьяно,
Поют частушки Бедного Демьяна,
Веселым криком оглашая дол.
Вот так страна!
Какого ж я рожна
Орал в стихах, что я с народом дружен?
Моя поэзия здесь больше не нужна,
Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.

Разлад с эпохой, с потенциальным массовым читателем - это ли не трагедия для настоящего художника слова?
Но главный корень зла, главная причина ухода Есенина из жизни - болезнь. Илья Ильич Шнейдер, близкий Есенину и Айседоре Дункан человек, автор книги "Встречи с Есениным. Воспоминания" (1974), в конце 70-х годов побывавший в Харькове, сказал мне: "Есенин был очень больным и глубоко несчастным человеком".

Есенин хотел вырваться из заколдованного круга болей и сомнений и начать в Ленинграде новую жизнь (он привез с собой не только все свои вещи, но и рукописи, сборники, записи) - не получилось...

Мне бы хотелось высказать такое предположение: Есенин фатально шел к своей неминуемой гибели, но причиной того, что произошло именно в ночь с 27 на 28 декабря 1925 года, стала нелепая случайность.

__________________

— Что есть человек?
— Раб смерти, гость одного местечка, путник, идущий мимо.

шла мимо

БАНЧУКОВ Р. Мифы о смерти Сергея Есенина

(окончание)

http://esenin.ru/gibel-poeta/banchuk...a-esenina.html

В Ленинграде жил поэт Вольф Эрлих, который, как утверждают (доказательств нет!) авторы некоторых "версий", был капитаном НКВД и был "приставлен" к Есенину, чтобы следить за ним.

Из авторской сноски:

… Трудно удержаться от соблазна процитировать Владимира Высоцкого:

"Я ненавижу сплетни в виде версий..."

В.Эрлих родился в 1902 году. В 1917 году ему было 15 лет. До 1925 года жил у всех на виду в Ленинграде, был в группе ленинградских имажинистов, печатался, жил литературным трудом. Когда же и где 23-летний молодой человек успел стать капитаном НКВД?! Видимо, сочинители этих слухов "слышали звон": уже в 30-е годы В.Эрлих служил на границе, впоследствии стал командиром запаса погранвойск. Осенью 1937 года был репрессирован, расстрелян 24 ноября этого же злосчастного года.

Есенина и Эрлиха связывала добрая и нежная дружба, о которой Эрлих напишет в своей изданной в Ленинграде в 1930 году книжечке "Право на песнь", посвященной его московским и ленинградских встречам с Сергеем Есениным. Но Есенин, видимо, захотел проверить своего друга, как проверил до этого Устинову Елизавету Алексеевну, жившую в "Англетере" с мужем Г.Ф.Устиновым - приятелем Есенина (ее он ласково называл "тетей"): выходит на балкон в их номере, говорит, что выбросится вниз, и смотрит, как "тетя" реагирует на это. Ведь у Есенина была своего рода мания: нет у него друзей, довериться некому. А.Вронский вспоминал, как Есенин в Баку рыдал у него на коленях: "Нет ни друзей, ни близких..."

Для Эрлиха, как я думаю, Есенин придумал другую форму проверки. На рассвете 27 декабря Есенину не спалось. Строки, обращенные к Эрлиху, сами выплывали из туманного сознания, но как их записать: в номере чернил не было.

Тогда Есенин бритвой делает три неглубоких пореза на левой руке и кровью пишет прощальные восемь строк:

До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки и слова,
Не грусти и не печаль бровей, -
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.

Часов в девять утра Эрлих пришел в номер Есенина, где к этому времени уже находилась Е.Устинова, которая в воспоминаниях "Четыре дня Сергея Александровича Есенина" напишет:

"Скоро пришел поэт Эрлих. Сергей Александрович подошел к столу, вырвал из блокнота написанное утром кровью стихотворение и сунул Эрлиху во внутренний карман пиджака.
Эрлих потянулся за листком, но Есенин его остановил: "Потом прочтешь, не надо!"

Через некоторое время Эрлих ушел: видимо, был занят квартирными делами Есенина, поручившего ему найти большую квартиру для него и Устиновых. Дома Эрлих переоделся, пиджак снял. О листочке он забыл! Вспомнит о нем лишь на следующий день, когда Есенина уже не будет в живых. В книге "Право на песнь" есть такие слова покаяния: "И наконец, пусть он простит мне наибольшую мою вину перед ним, которую он не знал, а я - знаю".

Можно представить себе ход мыслей Есенина: Эрлих дома или где-то прочел стихи на листочке, понял, что его друг хочет уйти из жизни и не поспешил, не рванулся сюда; значит, не друг он мне...

Все эти четыре дня, по несколько раз в день, он читает свою страшную поэму "Черный человек", которую мог написать великий, но больной поэт:

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен!
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

Читал он "Черного человека" и в последний день своей жизни. Представляю себе внешне не выдаваемые растерянность и мучения поэта, не понимающего, почему Эрлих никак не отреагировал на прощальные восемь строк, чувствую, как дрожит голос поэта, когда он читает именно эти строки из "Черного человека":

Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду
............................................
Никого со мной нет.
Я один.

"Я один". Эрлих и Устинова ушли. Еще не было восьми часов вечера. Около десяти часов Есенин спустился к портье с просьбой: никого в номер не пускать. О чем думал поэт между восьмью и десятью часами? И Эрлих подвел, и Клюев тоже хорош. В пятницу я был у него, в субботу, вчера, он у меня был, разговор в последнюю встречу перерос в ссору, но договорились, что он, мой друг и первый учитель в поэзии, придет сегодня. Не пришел. А Эрлих-то, Эрлих... Значит, правильно я писал: "Среди живых я друга не имею". И еще это: "И нет за гробом ни жены, ни друга". О чем еще мог думать Сергей? Кто знает...

__________________

— Что есть человек?
— Раб смерти, гость одного местечка, путник, идущий мимо.

шла мимо

Вынуждена разочаровать. Если уж Николай Кровавый не избежал похоти к "жидовке младой" (©, Лермонтов), то уж что говорить о Есенине...

В списке "женщин Есенина", наоборот, именно русские девушки в удручающем меньшинстве:

• Айседора Дункан
• Анна Изряднова
• Августа Миклашевская
• Галина Бениславская
• Евгения Лившиц
• Зинаида Райх
• Надежда Вольпин
• Софья Толстая

ЛИВШИЦ Евгения Исааковна (1901 – 1961), знакомая С. Есенина.
Познакомилась с Есениным в марте 1920 г. в Харькове. «В 1920 году я жила в Харькове, — вспоминала Е. Лившиц. — Моя подруга, Фрида Ефимовна Лейбман, жила на Рыбной улице. Мы вместе работали в статистическом отделе Наркомторга Украины. В доме, где жила Лейбман, гостил в соседней квартире Лев Осипович Повицкий. Весной 1920 года в Харьков приехали Есенин и Мариенгоф. Как-то меня встретила Фрида и сказала, что у Повицкого остановился Есенин. Позднее мы узнали, что они были знакомы уже с 1918 года. Фриде и мне захотелось повидать поэта (тогда ей было 24, а мне 19 лет), и мы решили пойти к Повицкому, с которым уже были хорошо знакомы раньше. На другой день мы Есенина увидели. Был он в тужурке из оленьего меха. Читал он нам стихи. Пробыл в Харькове две-три недели. Встречались мы часто».

Эти строки дополняют воспоминания журналиста Л.И.Повицкого: «Пребывание Есенина в нашем доме превратилось в сплошное празднество (…) Девушки ему поклонялись открыто, счастливые и гордые тем, что под их кровлей живет этот волшебник и маг художественного слова. Есенин из этой группы девушек пленился одной и завязал с ней долгую нежную дружбу». Этой девушкой была Евгения Лившиц.

Сергей Есенин относился к ней с большой теплотой, как старший товарищ к младшему, не переступая черты дружеских взаимоотношений. «Девушка любила поэзию, — писал А. Мариенгоф в «Романе без вранья». — На выпряженной таратайке, стоящей среди маленького круглого двора, просиживали они от раннего вечера до зари. Девушка глядела на луну, а Есенин в её библейские глаза. Толковали о преимуществах неполной рифмы перед точной, о неприличии пользоваться глагольной, о барабанности составной и приятности усеченной. Есенину невозможно нравилось, что девушка с библейскими глазами вместо «рифма» произносила «рыфма». Он стал даже ласково называть её: «Рыфмочка».

Уезжая в Москву, С. Есенин подарил Ф. Е. Лейбман и Е. И. Лившиц сборник «Харчевня зорь» с автографом: «Фриде и Жене. — Я тебя, милый друг, помнить буду. С. Есенин». Когда получил письмо от Евгении в Москве, то искренне писал 8 июня 1920 г.: «Милая, милая Женя! Сердечно благодарен за письмо, которое меня очень тронуло. Мне казалось, что этот маленький харьковский эпизод уже вылетел из Вашей головы». Оказалось, что не вылетел. Евгения не могла забыть встреч и бесед с поэтом. В письме к ней С. Есенин подробно делится о своем настроении, об издательских делах и планах на будущее. «В Москве я сейчас крайне чувствую себя одиноко, — писал поэт. — Мариенгоф по приезде моем из Рязани уехал в Пензу и пока еще не возвращался. Приглашают меня ехать в Ташкент, чтоб отдохнуть хоть немного, да не знаю, как выберусь, ведь я куда, куда только не собирался и с Вами даже уславливался встретиться в Крыму…». С. Есенин выразил сожаление, что не может поговорить с Евгенией «устами, глазами и вообще всем существом», желает ей «выйти замуж и всего-всего, чего Вы хотите». В июле 1920 г. он отправляет Ф. Е. Лейбман, Е. И. Лившиц и Ф. А. Шершеневской фотографию, на которой был снят с А. Мариенгофом, приписав на обратной стороне фотокарточки: «Привет из Ростова. Фриде, Жене и Фани. С. Есенин».

Почувствовав искреннее расположение со стороны Евгении, С. Есенин послал ей письмо-отчет о поездке на Кавказ в августе 1920 г., в котором описал случай, когда жеребенок пытался обогнать паровоз, и как ему это не удалось осуществить. Этот эпизод нашел поэтическое отражение в «Сорокоусте» как иллюстрация поступательного индустриального развития в стране. В письме Есенин делится с Женей самыми сокровенными мыслями: «Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности как живого, ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думал, а определенный и нарочитый, как какой-нибудь остров Елены, без славы и без мечтаний. Тесно в нем живому, тесно строящему мост в мир невидимый, ибо рубят и взрывают эти мосты из-под ног грядущих поколений. Конечно, кому откроется, тот увидит тогда эти покрытые уже плесенью мосты, но всегда ведь бывает жаль, что если выстроен дом, а в нем не живут, челнок выдолблен, а в нем не плавают».

В дальнейшей переписке С. Есенин продолжает подчеркивать свое дружеское расположение к Евгении, давал советы и пожелания на правах старшего друга, хотя и подписывался «Любящий Вас С. Есенин». Совершая заграничное турне с Айседорой Дункан, в письмах друзьям поэт передавал Евгении приветы.

Осенью 1920 г. сестры Лившиц переехали в Москву. О чувствах Евгении к поэту писала Н. Д. Вольпин: «Это совсем молоденькая девушка. Из Харькова. Отчаянно влюблена в Есенина и (…) очень ему нравится. Но не сдается (не в пример своим сестрам и стихолюбивым подругам!). Словом, Женя Лившиц. (…) Вблизи харьковчанка оказалась стройной худощавой девушкой со строгим и очень изящно выточенным лицом».

В это время стали заметны перемены в их отношениях. Н. Д. Вольпин присутствовала при встрече Е. Лившиц с С. Есениным на квартире в Богословском переулке в апреле 1921 г.: «На столе появляется чай — полутеплый. Сперва неловкое молчание, потом вялый общий разговор. Женя спрашивает вдруг Есенина, умеет ли он рисовать. (…) И тот в ответ, резко: «Нет. А ты?». — «Я умею рисовать уточку». И она — Евгения Исааковна Лившиц — старательно выводит на листке бумажки лежачий овал — тело птицы; слева кружок с клювом — головка; справа палочки веером — хвост… (…) Женя спохватилась, что ей пора. Поднимаюсь и я. Меня Сергей не отпускает: «Вы же по делу! Поговорим».

В отличие от сестры, Евгения дистанцию в отношениях с Есениным выдерживала, не скрывая своих чувств. Поздравляя Есенина с днем рождения, писала: «Сергей Александрович, дорогой! Сегодня я тоже помню Вас и, наверное, буду помнить еще много дней впереди. Я верю в Вас, верю, что и у Вас будет еще много радости, простой человеческой радости. Низкий, низкий поклон и поцелуй. Женя. 4.Х.23 г.».

Евгения понимала, что в бурной, насыщенной всевозможными событиями жизни Есенина ей остается все меньше и меньше места. Встречи почти прекратились. До неё доходили сведения о сложностях в личной жизни поэта. Надеялась на доверительную откровенность. 8 декабря 1923 г. писала: «Сергей Александрович! Я шлю Вам низкий поклон. Хочется знать, как Вы живете. Если можете, позвоните завтра. Женя». 29 апреля 1924 г. Евгения пишет С. Есенину: «Сергей Александрович, милый! Мне не хочется, чтобы между нами осталось небольшое чувство досады. Я шлю Вам большой и теплый привет. Дорогой, берегите себя! Я целую Вас. Женя».

Близкие отношения с Маргаритой Лившиц позволяли С. Есенину через неё давать советы Евгении, свидетельствующие об отсутствии каких-либо перспектив на серьезное чувство поэта: «Как живете? Как Женя? Вышла ли она замуж? Ведь ей давно пора. Передайте ей, что она завянет, как трава, если не выйдет. При её сурьезности это необходимо. (Ха-ха! Представляю, как она злится.)»

Когда Евгения изъявила желание в 1925 г. приехать в Батуми, где находился С. Есенин, то он посоветовал ей не приезжать, чтобы «не умереть от скуки», джентельменски заканчивая записку «Помню, люблю».
По воспоминаниям Н. Д. Вольпин, Есенину не нравился чрезмерный рационализм девушки: «При мне в больнице на Полянке скажет про Женю Лившиц: «Она будет мужу любовь аршином отмерять».

О своих встречах с Есениным Е. Лившиц воспоминаний не оставила.

http://esenin.ru/zhenschini-esenina/...-evgeniya.html
=======================
Про её сестру Маргариту

Лившиц (в замужестве Бернштейн) Маргарита Исаковна (1903 – 1978), знакомая С.Есенина.

Познакомилась с С. Есениным в марте 1920 г. в Харькове. Близкие отношения с поэтом установились после переезда семьи Лившиц в Москву. Маргарита подружилась с Екатериной Есениной, Галиной Бениславской и другими из окружения С.Есенина. Сохранилась фотография Екатерины Есениной и Маргариты Лившиц, относящаяся к декабрю 1924 г. Поэт И.Приблудный в пригласительной записке Анне Берзинь сообщает, что «вечером будут Галя, Катя, Рита и другие», подтверждая близость Маргариты к семейному кругу Есенина.

М.Лившиц помогает Екатерине Есениной собирать опубликованные материалы о поэте, пересылает их на Кавказ. В письме из Тифлиса 20 октября 1924 г. С.Есенин благодарит её за помощь и сообщает: «Живу скучно. Сейчас не пью из-за грудной жабы. Пока не пройдет, не буду. В общем, у меня к этому делу охладел интерес. По-видимому, в самом деле я перебесился. Теперь жену, балалайку, сесть на дрова и петь вроде Коненкова: «Прошли золотые денечки». Ну, да это успеем сделать по приезде в Русь». В письмах С.Есенин непременно передавал приветы Маргарите или просил друзей её обнять.

М. Лившиц оказывала посильную помощь в издании произведений С.Есенина. 18 сентября 1924 г. она писала С. .Есенину: «К Анне Абрамовне (Берзинь) приходил представитель от издательства «Уралкнига» и просил Ваши стихи. Они хотят издать сборник 600 строк - по рублю. В этот сборник он просит «Русь советскую»… «На родине» и все старые стихи. Без Вашего разрешения никто не решается ему дать. Поэтому немедленно отвечайте об этом. Этот человек ждет. Доверенность на подписание договора пришлите Екатерине, так как Анне Абрамовне это неудобно»

26 июля 1924 г. М.Лившиц получила в подарок «Москву кабацкую» с нежным автографом: «Милой любимой Рите. С.Есенин», подтверждающий близкие между ними отношения. Частые встречи Сергея и Маргариты происходили на квартире Бениславской во время её отъезда на отдых в Крым. В «Дневнике» Г.Бениславская записала: : «Сергей понимал себя, и только. Не посмотрел, а как же я должна реагировать - истории с Ритой, когда он приводил её сюда и при мне все это происходило, потом, когда я чинила после них кровать (после Крыма)». Эту связь Г.Бениславская не могла простить Есенину.

После смерти поэта М.И.Лившиц собирала материалы о Есенине. Позже она передала в Государственный архив ценнейшие автографы поэта, переписку с лицами из окружения Есенина, прижизненные издания.

Умерла в 1978 г. и похоронена в колумбарии на территории Донского монастыря в Москве.

1.С.А.Есенин ПСС УП (3), 652. 2.Письма, 576 . 3./ Новое о Есенине – 3, 440 – 446.

__________________

— Что есть человек?
— Раб смерти, гость одного местечка, путник, идущий мимо.

Галочка

КРОВАВЫЙ АВТОГРАФ И ЕГО КОПИЯ

(Ещё раз о последнем автографе Сергея Есенина)

«Нет ничего тайного,
что не сделалось бы явным; и ничего не бывает потаенного,
что не вышло бы наружу».
Евангелие от Марка, гл. 2., стих 22
______________________________



Сергей ЕсенинНесколько слов о причинах, побудивших меня взяться за написание этой статьи.
В 2010 году друг за другом появились две публикации. Первая — Зинаиды Москвиной – 1 октября в «Литературной России» № 40 (2474) «Текст как свидетель», имеющая подзаголовок «Кто автор стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья»?» и вторая, появившаяся 13-19 октября в «Литературной газете» № 40 (6294) за подписью Игоря Панина — «О, сколько нам открытий чудных…» с подзаголовком «Есенина «убивают» снова и снова», являющаяся своего рода иронически-скептическим откликом на упомянутую статью Зинаиды Москвиной.
Не касаясь рассуждений авторов, высказанных на страницах популярных еженедельных литературных изданий, должен заметить, что и Зинаида Москвина и Игорь Панин, рассуждая на столь важную тему, используют в своих статьях не фотокопию подлинного автографа, а лишь фотокопию копии автографа Сергея Есенина (и далее — курсив мой, Н. А.), которая, по крайней мере, с 1967 года появилась сначала в пятитомном собрании сочинений Есенина (Издательство «Художественная литература», М., 1967, т. 3, стр. 227), а чуть позже — в монографии Е. И. Наумова «Сергей Есенин. Личность. Творчество. Эпоха» (Лениздат, 1969, 1973) на страницах 435 и 400 — соответственно, и именовалась автографом, хотя в нём нет следов сгиба, клякс, царапин и ещё ряда признаков оригинала, о которых пойдёт речь ниже.
Фотокопия же подлинного автографа «До свиданья…», (возможно, впервые после января 1926 года) была опубликована в уменьшенном масштабе в книге «Сергей Есенин. «Словесных рек кипение и шорох». Лениздат, Л., 1965 на стр. 746, где ясно видны следы




Подлинный автограф «До свиданья…»,
хранящийся в Рукописном отделе Пушкинского дома (ИРЛИ РАН)

клякс — большой (в левом верхнем углу блокнотного листа) и маленькой (возле буквы и во втором слове «свиданья»), а также следы нажимов пера ниже второго слова «без» в первой строке второй строфы, которое вполне читается, хотя «жидкости» для его написания явно не хватало. Следы сгибов здесь не видны, поскольку пропали при уменьшении.
В этой же книге 1965 года, рядом, на стр. 747 приведён печатный вариант стихотворения «До свиданья…», который «даётся по автографу, хранящемуся в Пушкинском доме Академии наук СССР», первая строка второй строфы публикуется так: «До свиданья, друг мой, без руки, без слова», то есть без искажения, которое отмечалось в печатных изданиях с 29 декабря 1925 года, начиная с публикации его на стр. 4 вечернего выпуска «Красной газеты» № 314 (1002): «До свиданья, друг мой, без руки и слова».
«Так стихотворение с искажённой строкой, — пишут Станислав и Сергей Куняевы, — (Сергей Есенин, 6-е изд. — М.: Молодая гвардия, 2010. — ЖЗЛ, серия биографическая, стр. 569) публиковалось вплоть до 1968 года (на самом деле — до 1965 года, — примечание моё, Н. А.) (единственное исключение — «Избранное» 1946 года, составленное Софьей Толстой, где строка была напечатана в своём изначальном виде)».
Любопытно, что в те же 60-е годы XX века В. Г. Белоусов в «Литературной хронике» (1969) (М., «Советская Россия», 1970) на фотовклейке № 32 между 288 и 289 страницами приводит фотокопию оригинала предсмертного стихотворения С. Есенина с чёткими следами сгибов и кляксами, которая позднее была использована, в частности, в книге В. Ф. Дитца «Есенин в Петрограде — Ленинграде» (Лениздат, 1990) на 14 странице фотовклеек (между страницами 160 и 161) и в книге Н. К. Сидориной «Златоглавый. Тайны жизни и гибели Сергея Есенина», Калининград, «Янтарный сказ», 2005 (стр. 184).
Копия автографа


«Автограф» Сергея Есенина. Собрание сочинений, т.3, стр. 227.
Издательство Художественная литература Москва, 1967

С фактом существования копии стихотворения «До свиданья…» я столкнулся спустя два года после публикации своей статьи («Предназначенное расставание») в газете «Россиянин» № 11-12, 1995 и в журнале «Наш современник» № 12 за 1995 год, где поначалу обратил внимание лишь на явное расхождение между рукописным и печатным текстами этого стихотворения Сергея Есенина.
Непонятно, думал я, почему криминалисты-графологи не заметили (или не хотели замечать?) бросающийся в глаза факт: в оригинале (если однозначно понимать понятие «оригинал») нет слова ты, а есть слово чти, если, конечно, верить своим глазам. Кстати, я предлагал десяткам людей прочесть печально знаменитую строчку рукописи есенинского автографа, и абсолютное большинство читало: «чти», а никак не «ты».
Вторая строка первой строфы традиционно печаталась (и печатается до сих пор — вопреки оригиналу) в сборниках стихов так: «Милый мой, ты у меня в груди», в то время как в рукописном подлиннике (Фонд 817, ед. хр. 14.), хранящемся в РО ИРЛИ РАН (Пушкинский дом), если присмотреться внимательно, отчётливо читается: «Милый мой, чти у меня в груди». Причём, союз «и» явно исправлен на предлог «у», а слово чти почему-то так и не было исправлено (Есениным?) на ты, хотя при правке автору естественнее было бы сначала исправить чти на ты, а уж потом и на у (то есть — сначала ключевое слово исправляемой строки, и при этом — слева направо, а не наоборот). Это обстоятельство заставило меня внимательнее присмотреться к букве и, переправленной в букву у и усомниться в том, что эта правка сделана рукою Сергея Есенина.
При публикации стихотворения предлог у (переправленное и) считают априори есенинским, а чти (первичный рукописный текст!) — не есенинским, превращая его при печати в ты. На каком основании, кем доказано, что эта правка принадлежит Есенину?
На том же основании, очищенная от странной (незавершённой) правки, вторая строка первой строфы в соответствии с рукописным оригиналом должна была бы печататься так: «Милый мой, чти и меня в груди».
Для того чтобы убедиться в инородности «хвостика» у буквы у, (Есенин, кстати, в буквах у, как правило, петелек не делал) я предлагал сделать соскоб с «хвостика» вновь образованной буквы у и сравнить его химический состав с фоном (составом основного текста) и с большой кляксой (чернил? чьей-то крови?), имеющейся в левом верхнем углу листа, которая и могла быть использована для исправления союза и на предлог у. Тут возникает ряд принципиальных вопросов. Исправление и на у сделано чернилами или кровью? А если кровью, то есенинской или какой-то чужой и даже, допускаю, не человеческой?
Расхождение в составе «фона» и «хвостика» буквы у убедительно свидетельствовало бы об инородном вторжении в ткань текста, как нас убеждают, написанного кровью, для чего в своё время была произведена официальная экспертиза, результаты которой приведены в книге «Смерть Сергея Есенина. Документы, факты, версии. Изд-во «Наследие», М., 1996.
В официальном письме от 15 июня 1992 г., № 2028 на имя председателя Есенинского комитета Союза писателей Ю. Л. Прокушева (копия — Директору Института русской литературы доктору филологических наук Н. Н. Скатову г. Санкт-Петербург) начальник экспертно-криминалистического центра (ЭКЦ) МВД России доктор химических наук И. П. Карлин отвечал: «По просьбе редакции журнала «Химия и жизнь» и Союза писателей начальником отдела ЭКЦ МВД России кандидатом медицинских наук Стегновой Т. В. было проведено исследование подлинного рукописного экземпляра стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья…» С. Есенина. Требовалось установить, написан ли этот текст кровью.
В архиве Института русской литературы им. А. С. Пушкина с бумаги, на которой написано стихотворение, была изъята корочка красителя в области буквы «и» во втором слове «свиданья». Корочка изъята из помарки и не нарушила ни текст письма, ни внешний вид.
Предварительная проба с гемофаном, проведённая с крупицей вещества непосредственно в архиве, дала положительный результат. Микроспектральным методом, проведённом в лаборатории, установлено, что стихотворение написано кровью».
Казалось бы, ответ сделан на самом высоком научном уровне, и всё же возникает ряд вопросов методического характера: 1) можно ли по анализу кляксы возле буквы «и» судить обо всём тексте стихотворения?; 2) почему не была взята корочка с кляксы, напоминающей «свинью», и особенно из её «ушей», явно пририсованных к первичной кляксе, из которой поначалу пером был вытянут «нос»? (эта операция также никак не нарушала бы «ни текст письма, ни внешний вид»; 3) почему не сравнили состав кляксы-«свиньи» с кляксой у буквы «и» во втором слове «свиданья» и главное — с инородным хвостиком, жирно пририсованном к букве «и», превращающим её в предлог «у»? (подчёркнуто мною, — Н. А.); 4) почему не изучен «фон», то есть сам текст?
Вывод о том, что всё стихотворение написано кровью, при такой методике отбора пробы не убеждает, поскольку возможна и другая версия: Текст написан не кровью. Кровью (поэта?) приписан лишь «хвостик» к букве «и», превративший её в букву «у». Кровь могла быть взята из «кляксы-свиньи» (может быть, из её «ушей»), а клякса у буквы «и» во втором слове «свиданья» всего лишь случайно соскользнувшая с пера капля крови (что доказано). Если бы все эти «кляксы» в 1992 году были досконально изучены в лаборатории, факт вторжения в есенинский текст был бы доказан (или опровергнут) и поднятые вопросы сняты.
При этом не следует сбрасывать со счетов точки зрения В. И. Кузнецова, который, комментируя 8 декабря 1997 года мнения экспертов, опубликованные в сборнике «Смерть Сергея Есенина» (документы, факты, версии) (Издательство «Наследие», 1996) требовал более убедительных доказательств подлинности рукописи и её принадлежности Есенину, а также совершенно справедливо замечал, что заключение о том, что «До свиданья…» написано кровью, вовсе не довод, что это кровь поэта.
Спустя три года после официального ответа вряд ли кто откликнулся бы на мои предложения вновь заняться изучением рукописного текста, а, может быть, даже и вовсе не обратили внимания или не читали моей публикации. Статья, появившаяся в двенадцатом номере «Нашего современника» за 1995 год, осталась незамеченной, если не считать, что ее упомянули в своей книге «Сергей Есенин. Казнь после убийства» (СПб, Издательский Дом «Нева», 2005) — писатель В. И. Кузнецов, а также литературовед, ведущий научный сотрудник Пушкинского дома (ИРЛИ РАН) А. И. Михайлов, увы, недавно скончавшийся.
Неожиданно у статьи «Предназначенное расставанье» появилось продолжение. В номере «Криминального вестника Санкт-Петербурга» №№ 6-7 (2230-2231) за февраль 1997 года в рубрике «Аналитическая криминалистика: частное исследование» на стр.14 была опубликована моя статья «Над манускриптом поэта», имеющая подзаголовок «О последнем автографе Сергея Есенина».
Суть моей второй статьи сводилась к тому, что в оригинале листка, на котором написано стихотворение, явных следов сгиба поначалу не было (впервые факсимиле стихотворения было напечатано в январе 1926 года в журнале «Красная нива» (№ 4, 1926, стр. 8), в то время как в подлиннике автографа, хранящегося в Пушкинском доме (ИРЛИ), следы сгибов видны отчётливо, что свидетельствует о более позднем их появлении. Можно лишь предполагать, что более явные следы сгибов появились в период с 24 января 1926 года (выход в свет «Красной нивы») по 2 февраля 1930 года — именно тогда «листок с «кровавыми» строками был передан в «Пушкинский дом» «через Г. Е. Горбачёва» Владимиром Измайловым (В. И. Кузнецов «Сергей Есенин. Казнь после убийства», 2005, стр. 234). Кстати, первые воспоминания Вольфа Эрлиха о Есенине датированы им 28 января 1926 года. В этом раннем воспоминании («Четыре дня») и в более позднем («Право на песнь», Л., 1930) В. Эрлих упоминает о блокноте, из которого вырывался листок, а в «Красной ниве» в пояснении к помещённому факсимиле сказано: «Мы воспроизводим здесь снимок этого последнего стихотворения Есенина. Стихотворение написано на клочке бумаги, вероятно, первом, попавшемся под руку».
Странное несоответствие. Если стихотворение было написано в блокноте, то это позволяет предполагать, что на листках такого же формата (192х154 мм) могли быть написаны и другие стихи Есенина. Какие стихи? Когда написанные? В блокноте мог сохраниться треугольный кусочек бумаги, той самой бумаги, на которой Есениным было написано стихотворенье «До свиданья.». Кстати, куда делся сам блокнот? Почему его не оказалось в описи вещей, найденных в № 5 «Англетера»?
Лишь тот, кто принимал 2 февраля 1930 года рукопись стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья» на хранение в РО ИРЛИ (РАН) мог бы однозначно ответить, имелись ли следы явного сгиба у автографа на момент поступления или нет.
Этот вопрос требует дополнительного изучения. С другой стороны, В. И. Кузнецов (2005) пишет: «В 1957 году тайник Пушкинского дома приоткрылся, и так называемый автограф (В. И. Кузнецов убеждён, что это стихотворение не принадлежит Есенину, — примечание моё — Н. А.) стал доступен немногим исследователям». Тех, кто видел автограф и оставил по этому случаю свои подписи, по словам В. И. Кузнецова, было не более 15 человек. Из этого факта вытекает, что явные сгибы листа, вырванного из блокнота, могли появиться и после 1957 года.
Зачем, к примеру, потребовалось усилить следы сгибов? Возможно, для того чтобы утвердить в сознании читателя мысль о том, что Есенин действительно вырывал лист из блокнота и складывал его в четыре раза, передавая его Вольфу Эрлиху, который в первом воспоминании («Четыре дня» в сборнике «Памяти Есенина», М., 1926), датированном 28 января 1926 года, утверждал, что это стихотворение Сергей Есенин посвятил ему. Следы сгиба на оригинале могли быть усилены Вольфом Эрлихом для приведения в соответствие со своими воспоминаниями. Во втором, (расширенном) воспоминании («Право на песнь», Л., 1930) Вольф Эрлих уже не утверждал, что стихотворение посвящено ему и рассказывал о факте его получения так: «Есенин нагибается к столу, вырывает из блокнота листок, показывает издали: стихи.
Говорит, складывая листок вчетверо и кладя его в карман моего пиджака:
— Тебе.
Устинова хочет прочесть.
— Нет, ты подожди! Останется один, прочитает».
В той же книге («Право на песнь») в главе «От автора» Вольф Эрлих просит у Сергея Есенина прощения: «Я хочу, чтобы он простил мне то, что я продолжаю подавать руки при встречах по крайней мере двоим из его друзей-поэтов. Это значит, что во мне недостаточно чувство его и своей чести. И, наконец, пусть он простит мне наибольшую вину перед ним, ту, которую он н е (разрядка моя — Н.А.) знал, а я знаю». Не за то ли, что представил «До свиданья…» как посвящение себе? Очень похоже.
Георгий Устинов впервые опубликовал стихотворение «До свиданья…» 29 декабря 1925 года в статье «Сергей Есенин и его смерть» в вечернем выпуске «Красной газеты» № 314 (1002) на стр. 4. Там уже наблюдается расхождение с оригиналом: «Милый мой, ты (вместо — чти) у (вместо — и) меня в груди», а также искажена, по сравнению с оригиналом, первая строка второй строфы, напечатанная так: «До свиданья, друг мой, без руки и слова (вместо — без слова)».
Первую «небрежность» при печати (…ты у меня в груди) можно объяснить тем, что Вольф Эрлих выдавал это стихотворение за посвящение себе. Допускаю, что он, как самое заинтересованное лицо, вполне мог исправить и на у, чтобы стихотворение стало более адресным. Одну букву исправил, а слово чти исправить не решился. Рука дрогнула.
Вторую «небрежность» (…без руки и слова) можно было списать на то, что над двумя вертикальными перьевыми царапинами (левой — тонкой и правой — с лёгким нажимом книзу), на первый взгляд напоминающими кляксы, второе «без» (еле просматриваемое и буквально нацарапанное) (не хватало крови?, чернил?), почти не читалось, но при желании в нём можно было увидеть (или сделать из него?) союз и. Для этого к п р а в о м у (разрядка моя — Н.А.) полудужью слабочитаемой буквы б справа был добавлен (кем — Есениным? — вряд ли!) малюсенький хвостик (зеркальная «запятая»), позволяющий трактовать этот фрагмент рукописного текста не как без, а как и.
Со вторым искажением («без руки и слова») текст стихотворения, как я уже упоминал, печатался вплоть до 1965 года.
Но и в предисловии («О Вольфе Эрлихе и его стихах») к книге «Вольф Эрлих. Стихотворения и поэмы», Советский писатель, М.-Л., 1963 Николай Тихонов полностью приводил это стихотворение в искажённом виде, называя Вольфа Эрлиха его адресатом. С другой стороны, в книге стихов Сергея Есенина, составленной сестрой поэта Е. А. Есениной (С. Есенин. Издательство «Советская Россия», М., 1966) стихотворение «До свиданья…» на стр. 360, датированное 1925 годом, оно ещё также печаталось в искаженном виде («без руки и слова»).
Интересно, что и в третьем томе пятитомника Сергея Есенина (Издательство «Художественная литература», М., 1967, т. 3, в фотокопии копии автографа «До свиданья…», выдаваемой на стр. 227 за подлинный автограф, читается «без руки, без слова», и тут же, на стр. 228, это же стихотворение печатается в варианте «без руки и слова» в противоречии с приводимым рукописным вариантом. Как это понимать? Чему верить? Казалось бы, надо верить своим глазам, то есть автографу, но перед нами не автограф, а фотокопия копии автографа. Чувствуете разницу? Откуда в томе взялась фотокопия копии автографа?
Так или иначе, у рукописи стихотворения однажды объявилась внешне схожая с оригиналом копия, которую можно было изготовить, лишь имея под рукой оригинал, а последний, как теперь известно, после 2 февраля 1930 года можно было официально получить в Рукописном отделе ИРЛИ (либо копия появилась ещё раньше).
Кстати, при изготовлении копии автографа путём наложения листка бумаги на оригинал, на оригинале должны были остаться следы давления, и этот предположение, требует доказательства. Кстати, интересен и состав использованной бумаги (не из блокнота ли?). Спрашивается, когда и кем была сделана копия, а главное — зачем понадобилось копию выдавать за оригинал, то есть за автограф?
Копия в первом приближении почти не отличается от оригинала. К примеру, там союз и тоже исправлен на предлог у. На исходном факсимиле автографа («Красная нива» №4, 1926, стр. 8) следы сгибов почти не видны, а на псевдоавтографе их нет вообще. В этом они схожи с копией, но отличие состоит в том, что на псевдоавтографе нет штрихов, царапин и клякс, присущих оригиналу и самому первому факсимиле, а также выписана чётко второе слово «без» в первой строке второй строфы.
На одну из клякс (в верхнем левом углу листка) в своё время обратил внимание В. И. Кузнецов (2005), так описавший свои впечатления от осмотра автографа, хранящегося в Пушкинском доме (стр. 238-239): «…Перед нами пожухлая серенькая страница из блокнота. «До свиданья, друг мой, до свиданья…» Неужели всё-таки его рука? Через лупу внимательно вглядываемся в каждую букву. Что это за пятно вверху над расплывшимися строчками?.. Говорили, клякса, поставленная Есениным в минуту нервного напряжения, когда он подводил грустный итог своей жизни. Вновь присматриваемся к «кляксе». Непохоже. Нечаянный «ляп» не может содержать резко разнонаправленных линий и штрихов. Вглядываемся ещё и ещё раз, сомнений быть не может — перед нами искусное графическое изображение головы свиньи; уши её тонированы строго вертикально, а морда — горизонтально».
На стр. 242-243 В. И. Кузнецов обращает внимание и на такой факт: «Удивляют и другие «мелочи» — ничего не сказано (графологом Д. М. Зуевым-Инсаровым, исследовавшем почерк Есенина «за несколько дней до его трагического конца», — примечание моё Н. А.) о принадлежности стихотворения «До свиданья…» (по почерку) Есенину, не объяснено, каким неизвестным предметом (заострённой палочкой?) начертано стихотворение (в фешенебельном отеле, выходит, не только отсутствовали чернила, но и обычной письменной ручки не нашлось), не указано на исправления в тексте (кому они принадлежат?)».
Эксперты-криминалисты, изучающие это стихотворение Есенина, сделали вывод об «использовании им пишущего прибора и красителя, обладающих плохими расписывающими свойствами» (Заключение от 15 апреля 1992 г., № 374/010).
Поэтому я тоже решил повнимательнее вглядеться в буквы кровавого (?) автографа и сравнить их с буквами копии, гуляющей по многочисленным литературным изданиям. Для этого я перепечатал стихотворение полностью, выделив жирным курсивом те буквы, между которыми человеческий глаз с помощью лупы сумел отметить явные отличия в графике их написания:

До свиданья друг мой
до свиданья
Милый мой, чти у меня
в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди
До свиданья друг мой
без руки без
слова
Не грусти и не печаль
бровей
В этой жизни умирать
не ново
Но и жить конечно
не новей.

С. Е.
В стихотворном массиве исходного рукописного текста «До свиданья…» насчитывается 194 буквы. Из них 87 букв, рассмотренных под увеличительным стеклом, при сопоставлении отличаются друг от друга характером написания, а это 45% текста. Копия рукописного текста стихотворения в масштабе 1:1 была изготовлена с помощью обыкновенного светостола, широко используемого чертёжниками. Однако полного сходства оригинала и копии, как видим, достичь не удалось. Можно заметить различие в характере исправлений и на у. «Спинка» буквы у в копии более прямая, а в оригинале — более волнистая.
При этом очевидно, что оба текста, скорее всего, были выполнены пером и, возможно, даже одним и тем же (есенинским?), что при изготовлении копии было бы весьма предпочтительно. В тексте оригинала «До свидания…» мною выделены прямым шрифтом 6 букв, явно говорящих в пользу применения перьевой ручки. Кроме того, здесь в левом углу листка обнаруживается «проба пера»: две волосяные параллельно идущие линии — соразмерные с основанием «ушей» кляксы-«свиньи», которые могли возникнуть только при расщепе пера, в котором было мало красящего вещества (крови?). То же самое отмечается в первой строке второй строфы оригинала. Под едва видимым, нацарапанным почти сухим пером словом «без», видны две короткие параллельные вертикальные линии (первая — волосяная, вторая — с нажимом) выполнены явно пером.
В копии расщепы пера чётко видны в 4 буквах слов (буквы подчёркнуты) второго «свиданья», «чти», «Предназначенное расставанье». Таким образом, число букв, свидетельствующих о присутствии пера в текстах, одного порядка: в оригинале — 6 шт. (в стихотворении они «прямые»), а в копии — 4 шт. (3 и 2% — соответственно).
Это обстоятельство может указывать, с одной стороны на какие-то общие свойства пишущих приборов (плохую расписываемость). С другой стороны, одни и те же буквы (с расщепом) при этом не совпадают, и это явный «прокол» копииста, хотя есть и общие буквы, несущие следы сходного нажима (в словах чти, расставанье). Если оригинал написан кровью (в чём нас пытаются убедить эксперты), то чем написана копия, мы сможем узнать лишь тогда, когда будет обнаружен оригинал копии.
Очевидно, если копия с оригинала выполнена в 20-е годы ХХ века (с 27 декабря 1925 года по 2 февраля 1930 года), то не мог ли Н. П. Савкин представить на экспертизу графологу Д. М. Зуеву-Инсарову под видом оригинала именно копию (поэтому графолог и «не заметил» никаких клякс, напоминающих голову свиньи. Скоре всего Д. М. Зуеву-Инсарову предоставили копию рукописного текста уже после гибели поэта (а не накануне гибели) которую он проинтерпретировал в пользу версии о самоубийстве поэта.
Тут же уместно вспомнить ещё один комментарий В. И. Кузнецова к мнениям экспертов от 8 декабря 1997 года: «Имеются серьёзные основания для сомнений в выводе специалиста Ю. Н. Погибко, проводившего единолично графологический анализ элегии. Поражает, что исследование почерка велось по тексту не так называемого оригинала, а по фотокопии (!) («Смерть Сергея Есенина. Документы, факты, версии». Изд-во «Наследие», М.,1996, стр.53-66). Уже один этот факт заставляет усомниться в профессионализме эксперта. Следующий важный момент: специалист почему-то «не заметил» на рукописном листке рисунок головы некоего животного (по нашему мнению — свиньи), что окончательно подрывает доверие к его частной точке зрения. В существовании многозначительного графического образа не сомневаются некоторые авторитетные учёные, в том числе ведущий научный сотрудник Пушкинского Дома РАН доктор филологических наук А. И. Михайлов (см. его статью на указанную тему: «Русский альманах», СПб., 1997, № 1)»
А, может быть, всё объясняется просто? — Если на фотокопии копии с оригинала (?) отсутствовали кляксы, царапины, помарки и т.д., то Ю. Н. Погибко и не мог «заметить» рисунок «головы свиньи», как в своё время не заметил его и Д. М. Зуев-Инсаров.
Важно найти все публикации копии в печати до 1967 года, если таковые имели место. Так или иначе, появление копии в литературных изданиях кого-то устраивало. Но, если копию хотели выдать за оригинал, то её по всем канонам должны были изготовить с использованием крови, и если так, то — зачем?
С другой стороны, зачем понадобилось (многие, в их числе В. Кузнецов и З. Москвина, не признают, что «До свиданья…» написано рукой Есенина) «подделывать подделку», выдавая её за оригинал? Рассуждая от противного, следует признать, что подлинник всё же принадлежит руке Есенина, но была изготовлена копия, выполняющая какую-то важную задачу на протяжении свыше сорока лет. Какую? И опять же, где и у кого хранится эта копия, настойчиво выдаваемая за оригинал, по крайней мере, с 1967 года? Она же откуда-то берётся и поныне. Откуда? Кстати, на этот вопрос могли бы ответить составители третьего тома пятитомного собрания сочинений Сергея Есенина, вышедшего в 1967 году.
Если попытаться тщательно совместить оригинал и копию-подделку (они выполнены в одном масштабе), то вылезут на поверхность и многие другие несоответствия. Хорошо бы, чтобы это было сделано специалистами-криминалистами и графологами с помощью современных высокоточных приборов. Для этого надо всего лишь разыскать «оригинал копии». Где он хранится — в Москве, Санкт-Петербурге?
Кстати, откуда-то брали «псевдоавтограф» и авторы статей — Зинаида Москвина и Игорь Панин?
Может быть, Игорю Панину следовало бы быть более снисходительным к математическим приёмам, используемым Зинаидой Москвиной при анализе есенинского текста, поскольку, истина где-то рядом. Ту же букву у, в большинстве случаев, не завершающуюся у Есенина петелькой, можно изучить, применяя методы математической статистики. Вот тут Зинаиде Москвиной, как говорится и «карты в руки».
Суммируя всё сказанное, сделаю краткие выводы: 1) существует подлинный автограф «До свиданья...», хранящийся в РО ИРЛИ РАН (Пушкинском доме) 2) есть умело выполненная копия, которая неизвестно где хранится, когда и кем сделана; 3) отличие автографа от копии заключается в следующем: а) явные сгибы в автографе появились после января 1926 года, до этого в оригинале они едва просматривались; б) при визуальном сравнении бросается в глаза явное различие в инициалах С. Е.: округлая С в инициалах автографа стала угловатой в копии, есть различия и в написании 45% других букв; в) и автограф, и копия вряд ли написаны «заострённой палочкой», скорее всего — перьевой ручкой (Есенина?); г) если подлинный автограф (или какая-то его часть) написаны кровью, то есенинской ли?; вся ли рукопись кровавая? д) состав красящего вещества копии рукописного текста (чернила, кровь?) пока неизвестен; е) время создания копии неизвестно, но известно время её первого (?) появления в печати — 1967 год.
Следует (в который раз) внимательно вглядеться в оригинал и попытаться с помощью графологических и аналитических методов убедительно доказать принадлежность «До свидания…» Сергею Есенину и вторичность копии, «всплывающей» время от времени в литературных изданиях, выдаваемой за есенинский автограф. Думается, опытным графологам не составит труда отличить подлинник от подделки.

Всё это, прямо или косвенно, прольёт новый свет на обстоятельства трагедии, разыгравшейся в гостинице «Англетер» в ночь с 27 на 28 декабря 1925 года, в которой стихотворение «До свиданья…» сыграло роль козырной карты для утверждении в общественном сознании мысли о самоубийстве великого русского поэта Сергея Александровича Есенина.

На снимках: С. А. Есенин; автограф «До свиданья…», хранящийся в Пушкинском доме (Санкт-Петербург); копия автографа «До свиданья…» из «Литературной газеты» № 40 (6294) 13-19 октября 2010 года.

Астафьев Н.
Николай АСТАФЬЕВ
Санкт-Петербург

Галочка

Мешков Валерий Алексеевич, кандидат технических наук.
Почтовый адрес: Евпатория, Крым, ул. Коммунальная, 8.

Как нам лгут о смерти Сергея Есенина

На экранах телевизоров стали появляться фильмы о жизни С. Есенина, и многие СМИ тоже отмечаются "есенинскими" публикациями. В этом году исполнилось 110 лет со дня рождения поэта и вскоре будет 80 лет с того дня, как он был найден в петле в номере печально известной ленинградской гостиницы "Англетер". Гостиница эта ныне не существует, власти города в 1987 г. подсуетились, и историческое место было уничтожено.

Но память об этом событии не удалось выкорчевать ни Сталину, ни его наследникам, как бывшим, так и нынешним. Помнят и Сергея Есенина. Тайна его смерти остается загадкой и поныне. Поговорите с любым здравомыслящим человеком, хотя бы немного прикоснувшимся к творчеству Есенина, к обстоятельствам того времени, читавшим воспоминания родных и друзей о поэте, и он вам с уверенностью скажет, что Есенина убили.

Но если нас 70 лет заставляли верить в коммунизм, то уж поверить в "самоубийство" Есенина, по мнению тогдашних властей, сам бог велел! Цель теперь просматривается ясно: после смерти облить грязью, развенчать ненужного для строительства коммунизма крестьянского (т.е. кулацкого) поэта, и предать забвению. Линия товарища Сталина и таких его верных учеников как Жданов неукоснительно выполнялась при их жизни, и ее инерция действует до сих пор.

В самом деле, почему нынешние кремлевские власти не создадут комиссию из достойных людей, заслуживающих доверие, в том числе из тех, кто изучал и писал на эту тему, не откроют хотя бы для них необходимые архивы, и, может быть, загадку удастся решить так, чтобы мы поверили? Пока здесь "решающее слово" принадлежит чиновникам, литературным, государственным, для которых более важен вопрос карьеры. Но что-то останавливает, чего-то боятся. Помните, как в свое время при Горбачеве допустили к архивам Волкогонова, начал он изучать дела Ленина, Сталина, Троцкого, начал писать книги, и уж на что надежный, казалось, человек, а все равно вышло не то, чего от него ожидали. Хотя до всей правды и он не посмел подойти.

Поэтому наученные таким опытом власти создают такие комиссии и с такими людьми, которые дадут предсказуемый результат и хотя бы на время "успокоят" общественность. А это будут люди, привыкшие лгать и сделавшие на этом карьеру, какими бы званиями и должностями не прикрывали свою ложь.

Эти мысли мне навеяло интервью с одним из таких людей, опубликованное недавно в газете "Комсомольская правда" на Украине". Крупный кричащий заголовок "Поэт повесился сам!" материала, напечатанного крупным шрифтом и занимающего больше половины объема "есенинской" публикации, тогда как версии и аргументы в пользу убийства напечатаны помельче и не так броско. Как видно, этим подчеркиваются предпочтения "комсомольской" редакции.

Может это и бесполезно, но захотелось ответить на этот материал. Думаю, найдется что возразить, а там уж пусть читатель решает, на чьей стороне правда. Замечу, что версию, принятую в фильме "Есенин" не разделяю, здесь мы имеем дело с художественным произведением, в основе которого тоже художественное произведение. Говорить, что поэта убил чекист Блюмкин, пока оснований все же недостаточно. Но доказательств, обнародованных следователем Хлысталовым, особенно косвенных, что это не было самоубийство, на наш взгляд, более чем достаточно.

Чтобы не быть голословным, рассмотрим далее интервью, и дадим свой комментарий и резюме.

Фрагмент 1.

Вот уж действительно - как в кино! Один из героев фильма "Есенин" судмедэксперт, доказывающий версию об убийстве поэта, оказывается, существует на самом деле. Эксперт Бюро судебно-медицинской экспертизы Департамента здравоохранения Москвы Сергей Никитин, один из ведущих специалистов страны, принимал самое активное участие в экспертизе по факту смерти Есенина. Вот только мнение "киношного коллеги" вызывает у него смех.

- Сергей Алексеевич, смотрите сериал?

- Серьезному специалисту, который хорошо знает, чем отличается жертва убийства от самоубийцы, глядеть на это смешно. Но вчера после вашего звонка специально посмотрел.

- Ну и как?

- Особенно впечатлил судебный медик. Ужас! Разве нельзя было найти человека более благообразного? Мы же все-таки ученые, а не бандиты. За 32 года работы ни разу не встречал даже санитара с такой физиономией.

Комментарий: Уважаемый эксперт сразу впадает в игривый тон, ему смешно. Видимо, по его мнению, он и есть "серьезный специалист", легко отличающий убитого от самоубийцы.

Но ведь в данном случае требуется совсем другое: отличить самоубийцу от жертвы инсценировки, т.е. от "самоубийцы". А так ли это легко, что аж смешно? И более того, может ли это сделать судмедэксперт спустя 70-80 лет?

Фрагмент 2.

- Ваш "коллега" в фильме утверждает, что Есенина убили.

- В 1992 году после многих публикаций о расправе над великим поэтом в бюро Главной судебно-медицинской экспертизы Минздрава России (я тогда был командирован в это бюро для участия в идентификации царских останков) официально обратился председатель Есенинского комитета ИМЛИ им. Горького, ныне покойный Ю. Прокушев. Комитет попросил проверить все версии смерти Есенина. Наша экспертная группа, в которую входили три профессора судебной медицины - С. Абрамов, В. Крюков и В. Плаксин, - а также эксперт И. Демидов, уже ответила много лет назад на все эти вопросы. Большую помощь, как специалист в области фотографии, нам оказал прокурор-криминалист Генпрокуратуры В. Соловьев. Мы изучили массу материалов - копию акта осмотра места происшествия, копию акта вскрытия тела, подлинные фотонегативы, семь гипсовых посмертных масок лица С. Есенина. Чтобы исследовать самую качественную из них, изготовленную скульптором И. Золотаревским на следующий день после смерти поэта и на которой видна каждая морщиночка, я специально ездил в Санкт-Петербург в "Пушкинский дом".

Комментарий: Для начала заметим, что экспертиза царских останков тоже до сих пор не признана бесспорной, в частности, если не ошибаюсь, так считает Русская православная церковь. Работа вышеназванных экспертов в данном случае отрицательно оценивается в книге Виктора Кузнецова "Тайна гибели Есенина", и конечно им не доверяют все, кто не верит в самоубийство поэта.

Утверждение о "массе материалов" чересчур преувеличено - акты не более 2-х страниц текста, несколько негативов и посмертные маски. О "самой качественной" можно теперь судить из дневника очевидца, П. Лукницкого.

Известно, что тело поэта "обнаружили" примерно в 10.30 28 декабря. А уже на следующий день его отправляли в гробу в Москву, после прощания, организованного Союзом поэтов. Присутствовавшие могли близко подходить к гробу для прощания. Вот как увидел Лукницкий: " Есенин мало был похож на себя. Лицо его при вскрытии исправили, как могли, но все же на лбу было большое красное пятно, в верхнем углу правого глаза желвак, на переносице - ссадина, и левый глаз - плоский: он вытек. Волосы были гладко зачесаны назад, что еще больше делало его непохожим на себя. Синевы в лице не было: оно было бледно и выделялись только красные пятна и потемневшие ссадины".

Далее в дневнике следует описание того, как происходило снятие вышеупомянутой маски: "Гроб подняли с катафалка, перенесли в среднюю комнату и поставили на стол. Публика осталась дожидаться в большой, но и в этой скопилось много народу, внимательно наблюдавшего за "интересным" (!) процессом снятия маски. Маску делали под руководством скульптора Золотаревского. Мастер рьяно принялся за работу, улыбаясь и весело тыкая в лицо Есенина пальцем что-то объяснял своему товарищу. Жена Есенина со Шкапской сидела в углу, в кресле у печки, и смотрела. Когда лицо закидали гипсом - заплакала. Потом позвала скульптора. Тот стал говорить о том, какой должна быть маска, о технике... Она стала спокойной... Перед тем, как стали снимать маску, Толстая отрезала локон у Есенина и спрятала его".

(Здесь упоминаются жена Есенина Софья Толстая-Есенина и писательница Шкапская - прим. авт.). Заметим - как и наш эксперт, мастер Золотаревский тоже был в веселом настроении, наверное, это общее качество "серьезных специалистов". Ну как не порадоваться, что ты наконец тоже при деле и в центре внимания!

Но только извините, о каких "морщиночках" на посмертной маске можно говорить, если лицо Есенина уже "при вскрытии исправили, как могли". Ясно, что его замазали таким слоем "штукатурки", чтобы были незаметны все явные повреждения, но и это мало помогло. Возможно, по этой причине, синевы в лице не было, а ведь тело, как утверждают, висело в петле значительное время.

Фрагмент 3.

- И каков был ваш вердикт?

- Он повесился сам.

Комментарий: Впервые узнал, что именно судмедэксперт выносит вердикты, да еще такого рода. Обратимся к заключению реального эксперта Гиляревского. Он опубликован в книге В. Кузнецова. Хотя имеются версии, что этот акт сфальсифицирован еще кем-то, пока все же рассмотрим то, что есть.

Нигде в акте Есенин не называется самоубийцей, и в самом в конце акта читаем:

"Заключение. На основании данных вскрытия следует заключить, что смерть Есенина последовала от асфиксии, произведенной сдавливанием дыхательных путей через повешение. Вдавление на лбу могло произойти от давления при повешении. Темно-фиолетовый цвет нижних конечностей и точечные на них кровоподтеки указывает на то, что покойный в повешенном состоянии находился продолжительное время. Раны на верхних конечностях могли быть нанесены самим покойным и, как поверхностные, влияние на смерть не имели". Суд. мед. эксперт [прочитываемая по буквам исполненная тем же почерком подпись - Гиляревский].

Вполне внешне корректное заключение, и при этом эксперт находится в рамках своей компетентности: было повешение, смерть от асфиксии, а было это самоубийство или убийство, это уже решают криминалисты, следователи, прокуратура. И еще вопрос, будет ли это решение верным и соответствовать тому, что было на самом деле.

Зачем же наш судмедэксперт надувает щеки и выносит вердикты?

Фрагмент 4.

- А разве нельзя обмануть следователя и судмедэксперта?

- Можно. Для этого, например, можно толкнуть жертву под поезд. Или застрелить в упор (случай с Маяковским, кстати, в определении рода смерти намного сложнее есенинского). Но главный аргумент против версии убийства Есенина вовсе не в области судмедэкспертизы. Это просто обычная логика.

Комментарий: Примеры явно не из той оперы. На теле Маяковского не было ран и следов насилия, в квартире не было погрома и следов грабежа. К тому же Маяковский оставил предсмертную записку, которая до сего времени и является доказательством самоубийства. На месте смерти Есенина такой записки не нашли. Предъявленное на другой день стихотворение, написанное кровью, по сей день является только предметом споров.

Еще более "интересно" узнать, что экспертиза вообще дело десятое. Тогда зачем и огород городить?

Фрагмент 5.

- То есть?

- Ну зачем, по-вашему, огэпэушникам (именно ОГПУ, по мнению следователя Э. Хлысталова и др., является убийцей) перед тем как вешать Есенина, бить его канделябром в лоб ?! У них ведь другая задача - чтобы комар носа не подточил.

- Ну оплошали чекисты, Есенин неожиданно оказал сопротивление...

- Тогда возникает вопрос: зачем могущественное ОГПУ после неудавшейся имитации самоубийства пустило в гостиничный номер фотографа М. Наппельбаума? Он, приехав на место происшествия, фотографировал все, что хотел, включая "неопровержимые улики"... Следователь Э. Хлысталов и другие теперь предъявляют фото вдавления на лбу Есенина как главное доказательство убийства. Кроме того, зачем ОГПУ заставило скульптора И. Золотаревского сделать точнейшую гипсовую маску лица поэта? (Смеется.)

Комментарий: О "точнейшей гипсовой маске" мы уже рассказали в комментарии к Фрагменту 2. Теперь о Моисее Наппельбауме, придворном кремлевском фотографе, специализирующемся в то время на снимках из жизни вождей. Тогда как в Москве шел 14 съезд партии, он вдруг оказался в Ленинграде. И куда же он повез свои фотографии? Может быть в газету "Правда", чтобы их увидели все? Почему же тогда только через десятки лет, кто-то неизвестный осмелился их прислать следователю Хлысталову?

Из дневника Лукницкого узнаем, что на проводах покойного его уже не было, фотографы сменились: "Наконец, маску сняли - с лица и с руки и перенесли гроб опять на прежнее место, на катафалк. Фотограф Булла, маленький и вертлявый, поставил сбоку аппарат. :Публика стала выкликать имена тех, кто, по ее мнению, должен был сняться с гробом. :Яркая вспышка магния, густой дым...".

Вот эти фотографии предназначались для газет. А кому же предназначались фотографии Наппельбаума? Думаю, что в первую очередь хозяину Кремля. Он и решал, что это будет - самоубийство или убийство. Если бы понадобилось, то и убийцы бы нашлись. Так, например, произошло в 1936 году после смерти сына Горького, а потом и самого писателя. Сначала похоронили как умерших от болезней, а захотел Сталин, и "убийц" нашли: секретаря Горького Крючкова и начальника ОГПУ Ягоду. Так что "простая логика" в те времена не работала, действовала сталинская логика. Об этом наш эксперт уже основательно подзабыл!

По поводу смеха приведем еще эпизод из дневника Лукницкого, когда после отхода поезда с гробом Есенина появился один из известных тогда поэтов: "В этот момент : подошел неизвестно откуда взявшийся (его раньше не было) Безыменский. Улыбающийся, веселый, словно пришел смотреть комедийное представление в балаганном театре. Его встретили недружелюбно и отшили. Он ушел и больше не появлялся". К этому роду "весельчаков" как видно относится и Никитин.

Фрагмент 6.

- А если и это не аргументы?

- Предположим. И даже забудем о результатах исследования тела С. Есенина, проведенного А. Гиляревским в морге Обуховской больницы. Допустим, он при вскрытии предпочел "не заметить" перелом лобной кости. Допустим, агенты ОГПУ создали себе кучу проблем, сначала избив С. Есенина, а потом затащив на трехметровую высоту мертвое тело. В этом случае версию о самоубийстве, как это ни парадоксально, доказывает именно этот след на лбу у покойного.

- ?!

- Любой судебный медик знает: если человека ударить по лбу тупым предметом, никакого вдавления не получится. Образуется рана. Она может быть различной формы, но в виде ямки - никогда. Даже если после удара образуется вдавленный перелом лобной кости, вдавления на коже все равно не будет.

Комментарий: Обратимся к акту Гиляревского и прочитаем: "На середине лба над переносьем, - вдавленная борозда длиною около 4 сант и шириной 1,5 сант, под левым глазом - небольшая поверхностная ссадина; на шее над гортанью - красная борозда идущая слева вверх и теряющаяся около ушной раковины спереди; справа борозда идет немного вверх к затылочной области, там и теряется; ширина борозды с гусиное перо:".

Но вот что интересно, нигде не удалось обнаружить сведений, в каком положении находилась голова Есенина по отношению к вертикальной трубе? Обратимся еще к акту милиционера Н. Горбова: "Прибыв на место мною был обнаружен висевший на трубе центрального отопления мужчина, в следующем виде: шея затянута была не мертвой петлей, а только одной правой стороной, шеи, лицо было обращено к трубе, и кистью правой руки захватился за трубу, труп висел под самым потолком, и ноги от пола были около 1,5 метров, около места где обнаружен был повесившийся лежала опрокинутая тумба, а канделябр стоящий на ней лежал на полу. При снятии трупа с веревки и при осмотре его было обнаружено на правой руке выше локтя с ладонной стороны порез, на левой руке на кисти царапины, под левым глазом синяк, одет в серые брюки, ночную белую рубашку, черные носки и черные лакированные туфли".

Из этого следует, на мой взгляд, такая картина: конец веревки, привязанный к вертикальной трубе, проходил с правой стороны шеи и несколько сзади, голова была свернута влево почти на 90 градусов и несколько наклонена вперед, касаясь лбом трубы. В этом положении голова должна была упираться в трубу, чтобы получилось вдавление, как на снимках в "Комсомолке".

Но так ли было в действительности? Ни свидетели, ни сам участковый о положении головы в петле и о том, касалась ли она трубы, ничего не говорят. В акте участкового говорится о снятии трупа с петли, но не говорится, что шея была свернута. А ведь должно было произойти трупное окоченение, и выпрямить ее было бы не просто, если вообще возможно. На снимке же голова после снятия расположена вертикально, а вот правая рука, которая держалась за трубу, осталась в согнутом положении, как и следует из-за окоченения.

Так что вполне уместен вопрос опытного следователя МУРа Хлысталова: "А не могло быть, что трупное окоченение наступило в другой позе, а потом произвели повешение?".

По поводу объяснений нашего судмедэксперта о вдавленных ранах из своего опыта могу сказать, что лично имел однажды вдавленный отпечаток (двух зубов) на лбу после удара о зубы соперника в спортивной игре. Ни опухоли, ни гематомы не было. В другом случае после удара хоккейной шайбой пониже правого глаза была опухоль и глаз заплыл. По мнению врачей, немного выше и глаз бы вытек. Думается, что последствия травм зависят от многих причин и гораздо сложнее, чем это представляет наш судмедэксперт.

Фрагмент 7.

- Тогда что на лице у Есенина?

- Я провел эксперимент. С посмертной маски Есенина снял гипсовую форму и нанес на ее внутреннюю сторону слой пластилина толщиной около 5-6 мм (толщина мягких тканей). Вмятину выровнял. Внутреннюю сторону получившейся маски залил гипсом, который играл роль черепа. А затем приложил трубу диаметром 3,7 см (диаметр был вычислен, исходя из размеров и глубины вдавления) с учетом характерного для повесившихся наклона головы. И все совпало! След на маске точно повторял оригинал - вплоть до следа у правого ската носа. Следовательно, горячая труба (а в ночь на 28 декабря в гостинице "Интернационал" - бывший "Англетер" - включили паровое отопление) в течение нескольких часов была в плотном контакте с кожей лба.

- Разве это ожог? Что-то не похоже...

- Мягкие ткани как бы сварились, и вдавление зафиксировалось вплоть до похорон. Горячая труба сделала еще одно дело. Левое же глазное яблоко несколько запало, как у всех покойников, и произвело впоследствии впечатление "вытекшего".

Комментарий: Энтузиазм судмедэксперта по поводу "эксперимента" нельзя разделить. Здесь явно желаемое принимается за действительное. Сравнивая снимки 1 и 2 в "Комсомолке" нетрудно убедиться, что в первом случае имеем треугольную форму, переходящую в куполообразную (как "парашют"), а во втором случае, "эксперимента", форма получилась яйцеобразная, и там где купол, у "яйца" заострение. В надписях к снимкам и в "эксперименте" упоминается о пятнах вдавления на носу. Но у эксперта Гиляревского об этих пятнах ничего не сказано, это просто замазанная гримом ссадина. У Лукницкого же сказано выше: "на лбу было большое красное пятно, в верхнем углу правого глаза желвак, на переносице - ссадина, и левый глаз - плоский: он вытек".

Спрашивается, почему мы должны верить домыслам на основе "самой качественной" маски, а не свидетельствам очевидца? Например, у тех покойников, которых довелось рассматривать вплотную, глазные яблоки не западали и глаза не казались вытекшими. И эксперт Гиляревский, имевший дело не с маской, ограничился фразой: "Вдавление на лбу могло произойти от давления при повешении". И почему-то в то время ни о какой горячей трубе, о сварившихся мягких тканях никто не говорит. А ведь если бы было так, как говорит наш судмедэксперт, то был бы характерный запах обваренной или обожженной кожи, и об этом должны были записать в протоколе?

Чем дальше, тем больше судмедэксперт забывает о том, что он "серьезный специалист" и громоздит выдумки и нелепицы ничем не лучше своего "киношного" коллеги.

Фрагмент 8.

- Но были же в деле Есенина и другие странности.

- Возьмем протокол осмотра, составленный участковым надзирателем Н. Горбовым. Итак, "прибыв на место, мною был обнаружен висевший на трубе мужчина... лицо было обращено к трубе... Ноги от пола были около 1 и 1/2 метра..."

- Вот и пожалуйста! Говорят, что высота потолков в "Англетере" около четырех-пяти метров и туда невысокий поэт самостоятельно бы не забрался.

- Ничего подобного. Судя по фотодокументам, высота потолков - не более 352 сантиметров. Это легко устанавливается с помощью математики (показывает расчеты). Тут вообще-то трагическое стечение обстоятельств. Никаких высоко расположенных крючков в номере не было. Но кресло, письменный стол и высокая подставка для канделябра привлекли внимание С, Есенина. Они образовали этакую лестницу на Голгофу. Оставалось только взойти по этим ступенькам и дотянуться до трубы парового отопления. Есенин ростом 168 сантиметров стоял на тумбе высотой 150 сантиметров - получается 3 метра 18 сантиметров. Он легко дотягивался до той точки, где был узел.

- Но разве узел не должен соскользнуть по трубе вниз?

- Тогда позвольте спросить: каким образом участковый застал Есенина висевшим именно на вертикальной трубе? Но так как возникло много дурацких вопросов, мы провели дурацкий эксперимент - нашли точно такую трубу, что была в гостинице, и стали на ней испытывать всевозможные виды веревок - пеньковые, хлопчатобумажные, шелковые различного диаметра. Завязывали самые разные узлы, и ни один из них не подвел. Сначала на трубе подвесили нашего лаборанта А. Иванова, затем к нему присоединился другой, и только когда на этой гирлянде повис третий, узел начал сползать вниз.

Комментарий: Тут и комментировать нечего, наш судмедэксперт сам признается, что занимался бессмысленными "дурацкими" экспериментами. В то же время аргументы Хлысталова, а их опубликовано в той же "Комсомолке" семь, ответа не имеют.

Фрагмент 9.

- "... в нижней трети левого предплечья одна рана, идущая в горизонтальном направлении, и три раны в вертикальном направлении, эти раны длиною около 3 см..." (читаю я протокол).

- Он сделал поверхностные разрезы кожи, чтобы написать кровью свое последнее стихотворение "До свиданья, друг мой, до свиданья..." Кое-кто утверждал, что такие небольшие раны не могли дать достаточного количества крови. Мы снова опытным путем доказали - могли. Наш лаборант случайно чуть порезал палец, и я его кровью написал это стихотворение. Причем в двух экземплярах, так как второй должен оставаться в архиве. Выяснилось, что крови хватило бы и на три стихотворения (0,02 миллилитра на каждое). Но здесь нужно учесть, что вряд ли С. Есенин написал это произведение за 2 - 3 минуты. Поэтому после остановки кровотечения из первой ранки он делал второй разрез, затем третий и четвертый.

Комментарий: Но раны или порезы были и на правой руке! Много написано о сомнительности этого "предсмертного" стихотворения, о котором вспомнил В. Эрлих на следующий день. По содержанию оно скорее было написано Есениным на смерть одного из друзей-поэтов, Ширяевца или Ганина, т.е. гораздо раньше. Либо просто адресуется лирическому собеседнику, как во многих других стихах Есенина. Никто из расследователей, кстати, не задался приобщить к делу ручку, которой это стихотворение написано. Сомневаюсь, что эта ручка существовала и была в номере поэта.

Фрагмент 10.

- "Под левым глазом - небольшая поверхностная ссадина..." Еще одна странность.

- Одна из фаз механической асфиксии при повешении - так называемые клонические судороги, в результате чего человек бьется об окружающие предметы. Один старый судмедэксперт, присутствовавший при казнях предателей во время войны, рассказывал мне, что судороги были настолько сильны, что обрывались веревки. Кстати, если вы прочтете следующую строку: "Одет в черные лакированные туфли", - то вы обнаружите настоящий криминал. Шикарные туфли Есенина бессовестно украли в морге. Это установила научный сотрудник ИМЛИ М. Стахова. Я хочу, чтобы вы поняли, насколько скрупулезно исследовались все документы.

- Но в фильме утверждают, что у рта Есенина имеются следы от удавки.

- Следы действительно есть. Но это вертикальные потеки подсохшего желудочного содержимого у уголков рта. Такое случается с повесившимися. И никакого предшествовавшего повешению удавления в случае с С. Есениным не было. Посмотрите на фотографию крупным планом правой боковой поверхности шеи. Видна двойная борозда, образованная обычной витой веревкой диаметром около 1 см. Кстати, известно, что С. Есенин всегда надевал шарф именно двойным оборотом...

Комментарий: Нашего судмедэксперта, как говорится, понесло. Теперь мы должны поверить в "клонические судороги", которыми можно объяснить любые травмы на теле поэта. А далее мы должны поверить, что успокоившись после судорог, Есенин захватился правой рукой за вертикальную трубу? О двойном обороте шарфа могли знать и преступники, казнившие поэта. Сам способ повешения выдает присутствие у исполнителей больших навыков в этом деле. Незнакомому с таким опытом человеку трудно представить, что можно повеситься таким образом. Инстинктивно кажется, что веревка соскользнет по вертикальной трубе, а без узла петля не затянется. В любом случае смерть при таком способе не наступает мгновенно, от разрыва шейных позвонков. Недаром существует притча о приговоренном к повешению, спрашивающем палача, хорошо ли намылена веревка. Смерть Есенина, если она была от удушения, была мучительной и никак не мгновенной, двойная петля увеличивает трение и затягивается медленней. В этом случае могут быть судороги. Однако не было ни разрыва шейных позвонков, целы и хрящи гортани, это отмечено Гиляревским. Но то же самое произойдет, если повесили уже мертвого или без сознания.

Кстати, о скрупулезности исследования. ИМЛИ - это Институт мировой литературы, а не что-то связанное с судебной медициной или криминалистикой. Выходит, что юристы и криминалисты настолько внимательны и скрупулезны, что на туфли Есенина им указал литератор. Однако почему-то не вспомнили, что исчезли многие вещи Есенина, и все рукописи. Исчез и пистолет, который был у поэта после известного столкновения с Блюмкиным.

В "Праве на песнь" В. Эрлиха сообщается о приезде Есенина к нему на квартиру: "Вернувшись, я застал комнату в некотором разгроме: сдвинут стол, на полу рядком три чемодана:". А вот что вспомнил поэт Вс. Рождественский, прибежавший в гостиницу одним из первых: " Обстановка номера поражала холодной, казенной неуютностью. Ни цветов на окне, ни единой книги. Чемодан Есенина, единственная его личная вещь, был раскрыт на одном из соседних стульев". Если "пинкертоны" потерю двух чемоданов не заметили, то что для них туфли, пусть даже "шикарные" и "лакированные".

Фрагмент 11.

- Получается, Есенин наложил на себя руки все-таки сам.

- Думаю, в этом поучаствовал алкоголь. За несколько дней до гибели поэт вышел из психиатрической больницы. В тот вечер он с друзьями выпил немного шампанского. А у алкоголиков после длительного воздержания даже маленькие дозы алкоголя могут вызвать помутнение рассудка.

- Но почему все-таки версия об убийстве так популярна?

- Наверное, потому что выдумки интереснее правды.

Комментарий: Думаю - знаю, или думаю - предполагаю? Выдумки судмедэксперта предлагаются взамен многочисленных других выдумок, недостатка в них нет.

Объяснение происшедшего "помутнением рассудка" тоже не проходит, по показаниям Устинова поэт был "слегка выпивши" в 2 часа дня и уже в 5-6 часов вечера "почти совсем протрезвился", а около 8 вечера, по рассказу В. Эрлиха, он сидел за столом и работал. Этому соответствуют и данные вскрытия. Утверждение, что Есенин был алкоголиком, ничем не подтверждается документально, в психиатрической больнице он лечил нервы и скрывался от суда, это известно из его писем и других источников. Лекарствами его там не лечили.

Резюме.

В результате анализа доступных в настоящее время материалов о гибели Сергея Есенина имеем три основные версии.

А. Поэт покончил жизнь самоубийством - единственная официальная версия, никакие другие версии в 1925-26 гг. милицией, следственными органами и прокуратурой не изучались и тем более не исследовались.

Б. Поэт подвергся нападению, избиению, и повешен преступниками, находясь в бессознательном или обморочном состоянии.

В. Поэт был повешен будучи уже мертвым.

Версию о том, что поэт мог быть принужден повеситься с помощью оружия, угроз и т.п. не рассматриваем, так как она в основном совпадает с версией А. Эта же версия, как мы далее покажем, является самой несостоятельной.

Фактически это следует даже из заключения Генеральной прокуратуры Российской федерации (23.03.93 №15/6-1775-92). Приведем характерный фрагмент: "Авторы публикаций правильно отмечают низкое качество и неполноту акта осмотра места происшествия и трупа С. А. Есенина, проведенного участковым надзирателем милиции Горбовым без участия врача, в котором не отражены существенные обстоятельства (состояние номера, размеры веревки, высота ее привязывания и др.), с тем, чтобы убедительно подтвердить возможность для Есенина закрепить веревку высоко под потолком, а также невозможность проникновения посторонних лиц в запертый, изнутри гостиничный номер.

Однако, как свидетельствует существующая и в настоящее время практика работы органов следствия и дознания, такие нарушения нередко допускаются при очевидности "ненасильственной" смерти. Каких-либо объективных доказательств того, что версия о самоубийстве Есенина не была очевидна для его знакомых Устиновых, Эрлиха и других лиц, в том числе присутствовавших при осмотре трупа, авторами публикаций не приводится". А милиционер Горбов уже вначале своего акта, еще не допросив свидетелей, именует Есенина "повесившимся".

Но можно ли полагать, что свидетели были свободны в своих показаниях и заслуживают доверия? Ведь все они хорошо знали, что гостиница подставная, для чекистских дел, что любая другая версия бросала бы тень на эти "органы"! Поэтому все свидетели, агенты они, стукачи или нет, но понимали, что любая другая версия - это обвинение "органов"!

В итоге все "доказательство" самоубийства основывается на показаниях "друзей" поэта. Милиция тоже хорошо понимала, куда приведут другие версии. Вот почему так странно выглядело "дело Есенина" с самого начала, вот почему был послан простой участковый, а не бригада по расследованию убийств!

И как бы теперь не изощрялись служивые судмедэксперты, концы с концами у них никак не сходятся. Вспомним, что наш эксперт говорит о клонических судорогах, ведь учился же он своему делу, да и опыт большой. Согласимся на время, что Есенин повесился сам, что были эти судороги, и такие сильные, что удивительно, как выдержала простая веревка, тогда как рвались специальные, предназначенные для казни. Но тогда неизбежно произошел бы разрыв позвонков, а этого не случилось, целы даже хрящи гортани. Не говоря уже о том, что при этом невозможно захватиться за трубу правой рукой.

Думается, уже этих аргументов достаточно, чтобы отвергнуть версию А. Не будем вспоминать другие приведенные выше аргументы, опровергающие или ставящие под большое сомнение доводы и "зксперименты" ревнителей "судебной науки". Неужели все ее представители следуют принципу "чего изволите?". Тогда понятен смех "настоящего" эксперта над "киношным", - где нашли такого, что выступает против мнения начальства.

Остается выбор между версиями Б и В. Но последняя версия тоже не совместима с захватом трубы правой рукой, разве что это как-то устроили преступники для большей достоверности инсценировки. Все же это выглядит маловероятным, мышцы после смерти уже не действуют.

Повешение в бессознательном или глубоко обморочном состоянии (например, из-за отравления, что тоже не проверялось) привело к тому, что на асфиксию организм среагировал с большим опозданием, и полубессознательная реакция была слабой и заторможенной. Выразилась она в судорожном захвате трубы правой рукой, а интенсивных клонических судорог не было, как и связанных с ними последствий. Дальнейший анализ показал, что версия Б не противоречит никаким известным фактам и даже гипотезам, например, было над переносицей вдавление от трубы или от удара неким предметом. Не противоречит она и заключению эксперта Гиляревского о смерти от асфиксии. Хотя "отверстие" под правой бровью он оставил без внимания. Однако Хлысталову удалось доказать, что эксперту были даны "указания": "Нет сомнений, что работники милиции в завуалированной форме информировали А. Г. Гиляревского, что, по их убеждению, привлекать к уголовной ответственности за гибель поэта никого не будут и ему следует это иметь при составлении акта в виду".

Кстати, как и у Гиляревского, в заключении комиссии Бюро Главной судебно-медицинской экспертизы Минздрава России от 19.02.93 находим многочисленные "может быть", "наиболее вероятно", "можно расценивать" и т.п. А по поводу этого темного пятна в углу правого глаза, напоминающем отверстие от пули или от удара шилом (популярное тогда орудие убийства) там сказано: "круглое темное пятно на верхнем веке правого глаза, возникшее в результате высыхания вершины кожной складки". Но отчего оно - опять от горячей трубы? И почти идеально круглое? Т.е. предлагают поверить, что на переносице эта труба произвела вдавление, а под правой бровью сожгла кожу до черноты? Опять одно с другим не вяжется:

Вспомним, что П. Лукницкий увидел в этом месте желвак - согласно словарю Даля это твердая опухоль от ушиба, шишка; нарыв или болячка. Скорее всего, этот желвак возник оттого, что надо было загримировать проникающую рану под правой бровью.

Имеются довольно веские подтверждения версии Б. Как замечает Хлысталов: "На месте происшествия был художник Сварог, который сделал моментальный рисунок тела поэта на полу гостиничного номера. На рисунке отчетливо видно, что Есенин подвергался насилию, его одежда в беспорядке висела на частях тела. Перед фотографированием одежду привели в порядок". В 1927 году впечатления художника В.С. Сварога о происшедшем в номере гостиницы были записаны и опубликованы только через много лет (<Вечерний Л-д>, 28.12.90 г.). Он придерживался версии В, но объясняется это тем, что он был на месте позже и картины повешения не видел. Иначе он сделал бы рисунок, и смог бы уточнить свои впечатления. О том, что правая рука поэта сжимала трубу, Сварог возможно, не знал.

При рассмотрении версии Б главное подозрение падает на В. Эрлиха и других "свидетелей", обеспечивавших операцию прикрытия преступления. В этом плане убедительные исследования проведены В. Кузнецовым и описаны в его книге. Здесь ограничимся замечанием, что хотелось бы узнать подробности о фотографиях Наппельбаума и их негативах. К кому они попали, где находились все эти годы, кто их предоставил судмедэкспертам? Когда и кто их впервые опубликовал. Каким образом и кто мог их прислать Хлысталову? Возможно, эти сведения прольют свет на заказчиков убийства. Исполнителями тоже могли быть, как и Наппельбаум, "гастролеры" из Москвы, и их следы отыскать наиболее трудно.

Думается, что на нынешнем этапе, достаточные основания имеются только для того, чтобы предпринять юридические действия для признания действительности версии Б. Для объективного рассмотрения "дело Есенина" должно быть рассмотрено в суде, что позволит привлечь независимых юристов, экспертов, других специалистов, и возможно, суд присяжных. Вопрос в том, позволяет ли такое рассмотрение Российское законодательство? На мой взгляд, надо найти юридические возможности подать иск о защите чести и достоинства поэта от клеветы и распространении информации, не соответствующей действительности. Ответчик, а им будет государство, не имеет доказательств того, что Есенин был алкоголиком, что он впал в состояние помешательства, что в этом состоянии он покончил свою жизнь самоубийством.

Истцом в этом деле должен бы выступать Есенинский комитет при Союзе писателей России, представляя также интересы кого-нибудь из родственников поэта, если в этом есть юридическая необходимость. Вопрос только в том, может ли в своем нынешнем составе Есенинский комитет решиться на противостояние в суде с государством. Прежний состав осмелился только подать челобитную чиновникам, а потом сдался на их милость, о чем можно судить по статье тогдашнего сопредседателя В. Сорокина. Его "Прощание с мифами" на есенинском сайте в Интернете предваряется предупреждением: "Заранее приносим свои извинения за нецензурные выражения, использованные в статье. Мы не понимаем как человек, пишущий статьи в подобном стиле мог занимать посты сопредседателя Есенинского комитета при Союзе писателей России и проректора Литературного института имени А. М. Горького". Но если бы только это, его кликушески-истерический словесный понос имеет целью доказать то же, что написал Троцкий в 1926 г.: "Больше не могу, сказал 27 декабря побежденный жизнью поэт, сказал без вызова и упрека...". А вот мысль Сорокина: "Еще и еще говорю: фотографии и маски, да, да, маски, не доказывают - "убили", не доказывают". "Забывают" при этом, что самоубийство они еще в большей степени не доказывают! Также как ничего не доказывают стихи Есенина, даже если они написаны кровью:

Кстати, и в этой статье Сорокина находим сведения, не соответствующие тому, что рассказывает судмедзксперт. Опять видим, утверждают одно и то же, а лгут - каждый по-своему. Вот какие люди были в комиссии. Чины и звания не являются сертификатом честности. Так что конца и края всем потокам лжи и выдумкам никогда не будет, если хоть какую-то точку в этом не поставит суд. Если же Есенинский комитет не решится, возможно, найдется или возникнет другая общественная организация, которая сможет защитить честь великого русского поэта.

Использованное выше интервью было взято В. Ворсановым и опубликовано в № 208/45 от 11-17 ноября 2005 г. Ценность его состоит в том, что с ним можно спорить обоснованно и доказательно. И надеяться, что свобода печати существует не только для тех, кто чернил и чернит память о поэте.

2006 год. http://esenin.niv.ru/esenin/smert/kak-nam-lgut.htm

шла мимо

Галочка, с первого взгляда на оба "скана" очевидно, что никакая это не копия. А лишь разные варианты предпечатной ретушировки одного и того же текста. На пустом месте сделали из мухи слона.

Если умеете работать в Фотошопе: сохраните обе картинки в одном и том же масштабе, выделите в одной из них только тёмное (буквы), а потом наложите второе как маску первого. Сойдётся всё - и разрядка между буквами, и расстояние между линиями... Один и тот же исходный текст.

Насчёт лишней палочки перед "т". Просто неблаговидный приём человека, который хочет хоть как-то заявить о себе в литературоведении. Хотя бы и самой бредовой гипотезой. Вы-то хоть сама понимаете, что его вариант -

"Милый мой, чти у меня в груди."

- вообще не по-русски! Есенин бы в жисть такого не написал. Кого "честь", "чтить" у него в груди??? Фраза корявая априорно.

И уж если быть последовательным, то получится "чтЫ", а не "чти"! На что только не идут люди ради самоутвержджения, что только ни готовы навыдумывать. Чтобы потом в их бреде разбирались...

Конечно же, это обычная описка. Есенин волновался, написал лишнюю палочку. Чернил в номере нет; крови - тоже понимаете... В ту самую "свинобразную" кляксочку и макал.

Последнее - букву "ч" Есенин начинал с предваряющего хвостика, сначала дугу вверх, а потом вниз. Смотрите ниже "не печаль бровей". А не штрихом сверху вниз. Так что сел этот господин Астафьев со своей самостийной графологией в лужу. Чернильную.

__________________

— Что есть человек?
— Раб смерти, гость одного местечка, путник, идущий мимо.

шла мимо

Уважаемая Галочка, давайте посмотрим - кому нужно, и нужно ли было вообще "убирать" Есенина?

Взгляните правде в глаза - вот страна. В чём её главная проблема? В Есенине? Да кто его читает, в процентном отношении? Чьих он "дум властелин"? Чьих был, те уже давно в Париже растеклись - одни в бордели, другие в таксисты, а третьи пока ещё пропивают украдкой вывезенные бриллианты. Вздыхая на каждый тост: "Кё фер?" А спьяну - "за царя, за родину, за веру" - и бух мордой в салат. Не до Есенина им!

В Советской России главная проблема - "мурло мещанина", уже нависшее благодаря НЭПу. Но нэпманов заботит не Есенин, не "сладких строк созвучье". И вообще не вся эта "сраная русская деревня", которую он там воспевает. Нэпманы - промышленники. Им нужно давить на власть с другой стороны. Часть ВКП(б) вольно или невольно становятся лоббистами этого мещанского, мелкобуржуазного мурла. В партии идёт борьба с оппозициями - одна за другой.

До спившегося ли Есенина им, Галочка???

И всё-таки, поскольку для кого-то он всё-таки в этой новой России значим (пусть даже для того же мещанского мурла) - Есенина большевики берегут. Лично Киров приглашает его на Кавказ (тогда была единая союзная республика с центром в Баку). Селит Есенина в ханском дворце - вот, сиди! Пиши персидские мотивы...

А Есенин всё пьёт и пьёт. Вернулся с Кавказа - и опять дебоши. Большевики специальное указание дают в милицию: если Есенин опять забуянит, поскорее его забирать, но ничего с ним не делать. Никаких последствий - ни материалдьных, ни не дай бог физических...

Перед смертью на Есенина, тем не менее, лежало в милиции "без исполнения" 14 заявлений об ущербе, который Есенин нанёс своими дебошами.

Понимаете, Галочка. Если даже встать на сугубо утилитарную позицию "да надоел этот алкоголик - может, его проще убрать?". Но и здесь нет резона самому мараться. Алкоголик сам уверенно идёт к своей гибели.

По большому счёту, спасти Есенина можно было, лишь заперев его в клинику. (О, было бы тогда у либерастов поводов для причитаний о "карательной психиатрии!!!"). Но Есенин всех опередил. И как мы с Вами знаем, он был далеко не последним в ряду наших талантливых писателей, художников, актёров...

Поэтому нет никакого резона делать "жертву режима" там, где на самом деле обычный алкогольный суицид.

__________________

— Что есть человек?
— Раб смерти, гость одного местечка, путник, идущий мимо.

шла мимо

Вот врать либерасты научились!!!

Двадцать пятый год!!! НЭП на дворе! Какая "подставная гостиница", и для каких чекистских дел???

Они путают "Англетерр" 1925 года с соседней интуристовской "Асторией" 1985 года.

Есенин сам поселился туда, по своей воле. За несколько дней до самоубийства - а не то, что либерастня тут врёт, что "его труп привезли потом". Эрлих искал ему квартиру в Ленинграде...

__________________

— Что есть человек?
— Раб смерти, гость одного местечка, путник, идущий мимо.

шла мимо

Не совался бы кандидат технических наук не в своё дело. Читайте выше признаки посмертного и прижизненного повешения.

Кровоизлияния в верхнюю часть глазниц даже на ретушированном фото видны очевиднее некуда:

__________________

— Что есть человек?
— Раб смерти, гость одного местечка, путник, идущий мимо.

Галочка

Да ладно Вам.

Раз бытуют разные мнения, то значит не спроста? Есть факты ,где прослеживаются признаки насильственной смерти. Скорее не чекисты виноваты, а лжечекисты - убийцы, которые умертвили настоящего Русского Поэта.