dolgova

Так как, абрамовичи уже духовно возвысились, или еще испытывают голод, холод и моральное угнетение?

alexand

Я же не говорю, что это условие достаточное, это условие необходимое, без которого никак нельзя обойтись. Это условие создает возможность духовного освобождения, а присутствие в экономике мироедов создает духовный гнет.
Да, еще одно необходимое условие - это стремление к духовному освобождению. Если такого стремления нет, то сколько человеку ни дай материальных благ, все ему будет мало, мало, мало.
Является такое стремление врожденным, или оно может быть приобретено в процессе воспитания и обучения, этого я не знаю.

DONK

"– Главная ценность человека – это свобода!

Катя гордо вскинула подбородок и обвела всех сидящих у костра вызывающим взглядом. Словно приглашая попытаться с ней поспорить.

– А что такое свобода, Катя? – спросил Рат.

Та на мгновение смешалась, но затем с вызовом углубила тему:

– Независимость. Возможность делать то, что тебе хочется. Поступать по своей воле.

– Независимость от кого?

– От всех. Чтобы никто не мог меня заставить сделать то, что я не хочу.

Рат подумал.

– Ну хорошо, о независимости поговорим позже. Давай лучше я спрошу тебя вот о чем – ты видишь разницу между тем, чтобы «делать то, что тебе хочется», и «поступать по своей воле»?

Катя неуверенно покосилась на остальных.

– Ну... нет.

Рат улыбнулся.

– А между тем разница огромная, – он замолчал, обводя задумчивым взглядом горизонт, а затем тихо продолжил: – Бог создал все, что вокруг нас. Во всем – вот в этом камне, в той сосне, вон в той шустрой белке – есть частичка его самого, его овеществленной воли, его... преодоления изначального ничто. Но во всем этом, – он обвел рукой горизонт, – Его и Его воли мало, слишком мало, чтобы все это можно было бы считать Его образом и подобием... Ведь, согласись, не руками же, ногами и не слишком толковой головой мы являемся Его образом и подобием. А именно возможностью обрести волю. Свободную волю. Подобную Его. Но для этого нам необходимо научиться преодолевать в себе животное. Животное не имеет воли, но... оно способно поступать как ему хочется. Делать то, что захочет. Причем, – тут Рат улыбнулся, – буквально все, что захочется, в любой момент и... под любым ближайшим кустиком.

И все тихонько засмеялись, заставив Катю густо покраснеть. А Рат дождался, пока все успокоятся, и так же тихо закончил:

– Поэтому, извини, Катя, но тебе придется выбирать, либо поступать так, как тебе хочется, либо по своей воле, – он замолчал. И все некоторое время сидели, обдумывая его слова.

– И что, значит, только так – либо верующий, либо не человек? – спросила Немоляева. – А если я не хочу всю дорогу поклоны бить. Поститься там... Если мне нравиться жить весело, ходить на дискотеки. Так я что же, не человек?

Рат улыбнулся.

– Ну, если я так сильно замучил тебя своими постами и поклонами, то да...

Тут все снова засмеялись. А Рат между тем продолжил:

– Но если ты спрашиваешь меня, будешь ли ты, став человеком, жить так, как тебе нравится, то могу тебе ответить совершенно точно – будешь. Просто, то, что тебе будет нравиться, немного поменяется. Но это же произойдет в любом случае. Разве не так? Вот, смотри, маленькому человечку, ребенку, сначала нравиться ползать, а не ходить. Сосать пальцы. И... писаться в штанишки, а не на горшок...

Новый взрыв смеха был более громким.

– А что, – продолжал Рат, – это же так весело и прикольно. Тут же поднимается суматоха – мама хватает на руки и несет в ванную. Откуда не возьмись – появляется новая одежда. Ты все это время находишься в центре внимания. Если у родителей гости – так все они сразу побоку, и все занимаются только тобой. Чистый гламур! – Рат делано сокрушенно вздохнул. – Да уж, с тех пор, как придумали памперсы, у детей сразу стало намного меньше возможностей по настоящему гламурного самовыражения...

Смех перешел в откровенный хохот. Рат дождался, пока все немного успокоятся, и продолжил:

– Но потом проходит немного времени, и ты уже понимаешь, что то, что тебе нравилось, пока ты был в совсем нежном возрасте, меняется на нечто совершенно иное. Тебе начинает нравиться рисовать, танцевать, путешествовать. В общем, вещи весьма простые, но все же гораздо более сложные, чем сосать пальчики, – он усмехнулся, – впрочем, многие на этом этапе и задерживаются. Просто вместо пальчиков во рту они используют шприц с дозой, а вместо любимой погремушки – любимый «Феррари»... Но это не предмет нашего сегодняшнего разговора. Я просто хочу показать тебе, что на следующем шаге роста тебе вполне могут понравиться другие вещи. И никто не помешает тебе заниматься тем, что тебе нравится. Потому что ты станешь по-настоящему свободной. И будешь поступать по своей воле, а не так, как захочется твоему животному. Ибо человек – это всегда некая точка на туго натянутой нити между высоким, божественным, и низким, животным. Но даже для того, чтобы просто оставаться на месте, приходится все равно постоянно прилагать усилия... так сказать, работать руками. Потому что даже если решишь, что все, ты уже стал человеком и больше никаких усилий прилагать не надо – тебя тут же утянет вниз."

Роман Злотников

Игорь Голаев

Для меня коммунизм - это прежде всего главная идея Евангелия Иисуса Христа. Христос говорил, что хочет создать новое общество людей, которые будут жить по другим законам, нежели остальной мир. И если сравнивать через Евангелие то, что хотел создать Христос, то это будет как раз коммунизм.

Христос при жизни Свою идею не воплотил, но Евангелие которое Он дал людям определила весь ход Европейской истории.

Дело в том, что люди не знают ни Евангелия, ни марксизма, а только имеют собственные представления об этих двух учениях.

Я вас уверяю, что как только люди начнут их изучать в той первооснове, в которой они появились, то их общность станет очевидной для всех.

Все три направления христианства далеко отошли от Евангелия Иисуса Христа, и следуют уже не этому учению, а традициям человеческим, которые сложились на протяжении веков и которые собой вытеснили главную Евангельскую истину, а это созидание нового общества.

Сегодня в христианстве все направлено на обрядовом поклонении Богу. Богу это не нужно, так как это не может изменить человека и дать ему совершенную жизнь.

Апостол Павел был лучшим апостолом Иисуса Христа.
Учение апостола Павла - это древняя форма диалектического и исторического материализма. Все что есть в этой философии есть в том, чему учил Павел.


По учению апостола Павла истина во Христе познается через единство и борьбу двух противоположностей: это праведность от закона и праведность от веры.

Если бы сегодня христианский мир в ник в эту истину, то он бы понял что не имеет праведности пред Богом от веры, а пытается служить Богу через закон. А это ложный путь и идеализм, так как никто и никогда этот закон не исполнит, а только по нему осудится.

Путь праведности от веры лежит через материализм. Но этот материализм не безбожный, как сегодня, а духовный. Духовность люди в религии не найдут. Нет ее и в атеизме.

Духовность - это жизнь по духу. К такой жизни и призывал людей апостол Павел уча их духовным законам, которые он был наученным через материализм.

17 В нем открывается правда Божия от веры в веру, как написано: праведный верою жив будет.
18 Ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою.
19 Ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им.
20 Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны.
(Рим.1:17-20)

Игорь Голаев

В том то и дело, что все что я говорю на этом форуме, это совершенно новое понимание и прежде всего самих понятий.
Экономический кризис который существует сегодня, это прежде всего кризис духовный.
Духовный кризис от того, что в людях смешенны все понятия и они их не разделяют, а потому грязную воду выливают вместе с ребенком.

Две главные истины для всего человечества являются ЖИЗНЬ и СОВЕРШЕНСТВО.
К совершенству можно двигаться только на основании жизни. Но и жизнь вне пути совершенства для человека пуста и не чем не отличается от жизни животной.

ЛИБЕРАЛИЗМ несет идею ЖИЗНИ.
КОММУНИЗМ несет идею СОВЕРШЕНСТВА.

Идеи либерализма сегодня не понимаются, и ошибочно под либерализмом понимаются идеи капитализма. Тогда как истинные идеи либерализма направлены на ДУХОВНУЮ СВОБОДУ человека вне которых, человек не может иметь в себе духовной ЖИЗНИ.

Идеи коммунизма сведены к экономики, тогда как идея коммунизма связано прежде всего с ДУХОВНЫМ РАЗВИТИЕМ общества. Экономика сама выздоровит, когда общество будет духовно здорово. Но если общество духовно разложено, то никакая экономика его не исцелит.

Игорь Голаев

Коммунистическая идея может воплощаться только на материализме.
В центре материалистического мировоззрения лежит идея ЭВОЛЮЦИИ.
Идея эволюции как раз и строится на ЖИЗНИ и СОВЕРШЕНСТВЕ.

Так и в человеческом обществе эволюция является путем развитие человеческого общества. Если человеческое общество не будет поднимать на следующий этап духовного развития, то оно погибнет.

Социализм СССР дал толчок в развитии всего мира и прежде всего в оздоровлении ее экономики, чтобы капиталисты делились с рабочими и не были бы такими жадными. Поэтому Запад и обогнал в своем развитии СССР.
СССР разрушился только потому что сошел с путей материализма и перестад развиваться, а за консервировался. Консервация свойственны идеализму. Материализм - это постоянное развитие.

То что сегодня миру даст дальнейшие развитие это учение ДУХОВНОГО МАТЕРИАЛИЗМА, которое строится на синтезе Евангелия и диалектического и исторического материализма (а это и есть научное основание марксизма).

DONK

"СССР и "Красный" проект" Автор: Михаил Хазин

Небольшое рассуждение на тему реализации в СССР "Красного" глобального проекта.

Тема эта постоянно всплывает на разных форумах и в разговорах и причина этого понятна: популярность «Красного» глобального проекта по мере развития кризиса увеличивается, а его противники готовы на все, чтобы его не допустить. Как следствие, на неподготовленного читателя обрушивается колоссальный вал ложной информации, построенной по классическим канонам идеологической обработки. Во-первых, чистая ложь, во-вторых, отдельные истории, возводимые в обязательные составные части «Красного» проекта (типичные примеры – зверства времен Гражданской войны или какие-нибудь еще элементы, типа «половой свободы»), в-третьих, системные проблемы СССР, с которыми «Красный» проект боролся, но победить так и не успел - вот основные направления этой пропагандистской борьбы. И по этой причине я решил написать небольшой текст, посвященный моему пониманию отношения России и «Красного» проекта.


Для начала – что же такое «Красный» проект. Хотя это написано в моих текстах, посвященных теории глобальных проектов, повторю еще раз. «Красный» глобальный проект – это идея, появившаяся в XVIII веке и направленная на то, чтобы соединить в себе Библейскую систему ценностей (то есть восстановить разрушенную с возникновением Реформации и Капиталистического глобального проекта систему ценностей) с идеей научно-технического прогресса, которая с XVI-XVII веков развивалась с использованием ссудного процента.

Поскольку ссудный процент в Библейской системе ценностей запрещен, сделать это было можно только одним способом – запретить частное использование прибыли от этого процента, то есть обратить его на общественную пользу. Именно это и было сделано в рамках реализации «Красного» проекта в СССР и других социалистических странах. Однако вначале «Красный» проект прошел полуторавековую «сетевую» стадию.

И в этот период в рамках развития его идей появилось колоссальное количество разных людей, которые предлагали что-то свои и новое. Кто-то считал, что раз речь идет о борьбе с религией (а на самом деле – с альтернативными религиозными глобальными проектами), то можно включать в систему идей откровенный сатанизм, кто-то напирал на национальные черты и так далее. Адепты развивающегося «Западного» проекта активно пытались его использовать в своей борьбе с Капиталистическим и религиозными проектами и так далее. Вообще, как и всякое новое направление, в XIX веке кто только туда не набежал, не говоря уже о персонажах, в задачи которых входило разрушение самой модели «Красного» проекта на деньги проектов альтернативных. Тут можно вспомнить весь корпус мифов об СССР, который был сочинен на Западе, впрочем, это было уже несколько позже.

Собственно научную теорию «Красного» проекта сочинил Маркс и его последователи, но есть одна тонкость – поскольку в государственном управлении они не понимали ничего, то и модель их на практике работать не могла. Именно по этой причине Советская Россия/СССР в первое десятилетие своего существования прошла через многократные изменения государственной политики – нужно было адаптировать проектные принципы «Красного» проекта к реальной практике государственного управления. Отметим, что предъявлять сегодня претензии по этому вопросу просто глупо – любой человек, который сталкивается с новой для себя проблемой, на первом этапе делает ошибки.

Отметим, тем не менее, серьезную ошибку Маркса, которая, скорее всего, была связана с его личным отношением к религии. Он полностью выкинул из корпуса обоснования «Красного» проекта мистическую компоненту – и это стало, быть может, самой серьезной его ошибкой. Отметим, что, судя по всему, Сталин понял эту ошибку и попытался ее исправить, однако явно не успел, а пришедший ему на смену Хрущев, который был, по большому счету, догматик, неспособный к сложной интеллектуальной работе, эту линию в государственной политике не только не поддержал, но и жестко ее обрубил.

Не исключено, что связано это с тем, что все глобальные проекты принципиально враждебны друг другу (что естественно, на то они и глобальные) и в этом смысле «Красный» проект враждовал и с «Западным», и с Исламским, и с Православным, и с Католическим. Но для двух проектов, «Западного» и Православного, эта вражда стала основой для разработки серьезной идеологической базы. Для первого понятно, практически всю середину ХХ века эти два проекта боролись за первенство в мире, а Православный был серьезный конкурентом потому, что Российская империя была для него базовой страной на протяжении нескольких веков.

Отметим при этом, что работу «Красного» проекта по борьбе с проектом Православным сильно облегчил Петр I, который отменил Патриархию, а вместо этого сделал чисто имперскую конструкцию Священного Синода, гражданского учреждения, направленного на то, чтобы контролировать и направлять умонастроения в обществе. Как следствие, за 200 лет работы этого учреждения, отношение к Православной церкви в русском обществе сильно ухудшилось – что сильно облегчило работы по ее демонтажу после 1917 года (причем значительная часть этой работы была сделана в период с февраля по октябрь 1917 года).

Победа Великой Октябрьской социалистической революции в ноябре (октябре) 1917 года поставила перед адептами «Красного» проекта множество задач. Нужно было не просто адаптировать до того достаточно абстрактные проектные идеи к конкретному опыту государственного строительства, но еще и отсечь разного рода «попутчиков», причем в ситуации острого недостатка опытных и толковых людей. Отметим еще, что Россия в то время была страной аграрной, то есть средний уровень образования был достаточно низким, а большая часть людей образованных «Красный» проект не поддерживала. Это, а также иностранная интервенция и Гражданская война, вызвала достаточно высокий уровень конфронтации в обществе, который тоже сегодня критики приписывают «Красному» проекту, хотя он на первом этапе явно был не готов столкнуться с таким явлением. Достаточно вспомнить, что практически всех своих арестованных на самом первом этапе врагов новые власти России отпустили под «честное слово» и именно поголовное нарушение этого слова, во многом, сформировало отношение к этим людям.

Я не буду сейчас подробно описывать события первых 10 лет Советской власти, поскольку объем текста явно это не позволяет, но об одной коллизии, которая, во многом, определяла политическую жизнь страны в 20-е годы, сказать точно нужно. Речь идет о том, что в это время решался принципиальный вопрос: идти ли войной на весь мир (линия, отстаиваемая Коминтерном), или же строить «Красный» проект в одной стране. За первое направление было то, что в то время шла отчаянная война между Капиталистическим и «Западным» проектами, побеждал в ней проект «Западный», который, скорее всего, довольно много сил и средств вложил в то, чтобы в элите «Красного» проекта было много скрытых его адептов. Идея тут состояла в том, чтобы за счет энергии масс «Красного» проекта разрушить государства, которые ограничивали капитал (то есть основу проекта «Западного», в первую очередь – наследственные монархии Европы.

Другая линия предполагала создание «базовой» страны, то есть перевод «Красного» проекта в иерархическую стадию. Эта линия победила, но в процессе пришлось пережить еще одну, практически, вторую гражданскую, войну, поскольку «коминтерновская» элита, особенно та ее часть, которая была связана с элитами зарубежными, активно сопротивлялась любой попытке ограничить внешнюю экспансию.

Отметим, что на тот момент советские элиты четко понимали, что глобальные проекты не совместимы в принципе и по этой причине никакого сколько-нибудь долгосрочного сосуществования между ними быть не может. И исходили из этого понимания в своем долгосрочном планировании. Но после смерти Сталина ситуация изменилась. Впрочем, вначале нужно отметить, что экономической базой для построения базовой страны для «Красного» глобального проекта Сталин выбрал построение собственной технологической зоны и последовательно проводил соответствующую политику, которая дала серьезные позитивные результаты. При этом он не создавал «элиту», как, например, это сделал Китай, а «тащил» вверх все советское общество (кстати, именно по этой причине на первом этапе рост уровня жизни был не очень высоким).

Хрущев, который пришел к власти, по большому счету, в результате государственного переворота (официальные инстанции его в 1955 году сняли с должности) уже сути специфики «Красного» проекта не понимал и в 1956 году публично отказался от одного их главных проектных принципов, введя в обиход идею «мирного сосуществования». С точки зрения идеологии это было поражение, однако оформлялось оно достаточно долго.

В начале 60-х годов в СССР начался кризис, связанный с невозможностью расширения рынков (кризис падения эффективности капитала), однако догматики, пришедшие с Хрущевым, эту проблему решить уже не могли. Тем не менее, в начале 70-х, когда аналогичный кризис начался в США, СССР мог выиграть – но для этого нужно было преодолеть собственную идеологическую слабость и усилить свои позиции в рамках противостояния с «Западным» проектом, а не ослаблять их. Сделано же все было наоборот (http://worldcrisis.ru/crisis/188291) – и выигрыш был упущен.

Отметим, что как только в конце 50-х годов Хрущев начал отход от поректных принципов «Красного» проекта в стране начала формироваться «прозападная» группа, которая, собственно, и снесла СССР 40 лет спустя. Ведь если система ценностей «Западного» проекта жестко не критикуется, то она начинает собирать своих сторонников – поскольку человек, в общем, слаб. Иными словами, разрушение СССР, формально, стало следствием объективных экономических процессов, которые, однако, были серьезно усилены субъективными процессами, связанными с отказом от проектных принципов государственной элиты СССР. Что, в свою очередь, было обусловлено локальными процессами борьбы за власть.

Таким образом, «Красный» проект, с точки зрения относительной чистоты своих проектных принципов, действовал в СССР не так уж долго – с конца 20-х до конца 50-х годов. Он воспитал поколение, которое и «держало» ситуацию до конца 80-х – но после его ухода все посыпалось достаточно быстро. А это значит, что при возрождении этого глобального проекта, что, по моему мнению, неизбежно, это обстоятельство нужно иметь в виду.

( написано 30.07.2012, опубликовано 30.07.2012)

Игорь Голаев

А какое отношение имеет эта тема к этой теме? В чем здесь коммунистическая идея?

Маркс очень хорошо понимал в управлении государством, так как он предложил совершенно новую систему устройства государства, которая еще не была реализована на практике.

В центре новой системы должна стоять диалектика и философия. Диалектический и исторический материализм - это философия, которая вобрала в себя все лучшие, что было в мировой философии и соединила эта в себе в единое целое. А это и есть отражение вечного Логоса.

Марксизм - это прежде всего философское учение и его нельзя понять, если не знать всей философии.
Знать философию. это не значит знать кто когда родился и умер. А разуметь сущность того, что было в философии и видеть полную картину ее развития.

Философия вышла из религии, как протест против тупого поклонения Богу и обрядового служения, которое Богу никогда угодить не может.

Марксизм самое близкое и родственное учение вечному Евангелию из тех, которые существуют до нынешнего дня. Но марксизм, как и вечное Евангелие не разумеют люди. И пытаются судить то чего не знают и представления не имеют.

DONK

Если марксизм философское учение, то для управления государством не подходит (ввиду неконкретности), а ЭТО НЕ ТАК. Выдать марксизм за философское учение - старая либеральная хрень (мол умный был человек но не от мира сего вот и получилось невесть как у большевиков). Марксизм прежде сего экономическое учение (бытие определяет сознание). Экономика объективна. Если вам не чего будет жрать - философия быстро изменится (то есть она субъективна).


Предисловие к русскому изданию книги "Почему Маркс был прав?" Терри Иглтона

Михаил Хазин 19.07.2012

Фигура Маркса сегодня вновь привлекает колоссальный общественный интерес, тиражи его книг, в первую очередь «Капитала», бьют многолетние рекорды. Однако феномен Маркса, на самом деле, спрятан достаточно глубоко, и, не разобравшись в нем, читать Маркса не то чтобы бессмысленно, но крайне сложно. Ведь имя Маркса столько лет было на острие идеологической борьбы, что мифы и легенды неминуемо должны были замаскировать реальное содержание его жизни и деятельности, те проблемы, которые он поднимал. Как следствие, сегодняшние попытки использовать богатство идей, выдвинутых Марксом, могут оказаться малоэффективными, поскольку мифы и идеологемы, которыми за 130 лет, прошедших со дня смерти Маркса, обросло его имя, выскочат на поверхность раньше, чем глубокие и нетривиальные мысли Маркса об экономике.

Предлагаемая читателям книга Терри Иглтона «Почему Маркс был прав» крайне интересна тем, что она как раз пытается развеять многочисленные мифы, созданные за последние десятилетия. Уже только за это ее стоит прочитать. Вырываясь из плена явных или неявных аллюзий ко всему корпусу мифов о Марксе, Терри Иглтон, этот блестящий мыслитель, пытается понять, что значит Маркс для современного общества.

Да что далеко ходить, – до сих пор «мэйнстримовская» экономическая наука не может внятно объяснить причины настоящего кризиса, хотя его актуальность, на первый взгляд, много выше истории человека, жившего полтора века назад! Ровно из-за тех самых мифов и табу, которые связаны с историей развития экономической науки и именем Маркса в том числе! Поскольку первые соображения о реалиях, которые стали причиной нынешнего кризиса, были выдвинуты первым поколением последователей Маркса! Именно поэтому восстанавливать реальное значение этого человека не просто интересная, но и насущно важная задача. И именно этим занимается Терри Иглтон в книге «Почему Маркс был прав».

Так что свое предисловие к книге я посвящаю решению именно этой задачи: дать более или менее системное представление о том, какое место занимает Маркс в рамках идеологической картины мира. И настоятельно советую внимательно прочитать Терри Иглтона – поскольку понимание причин появления идеологических мифов не менее важно для понимания реальности, чем осознание реального состояния дел.

Для начала нужно отметить, что на сегодня в мире существует две экономические науки, условно говоря, политэкономия и экономикс. И хотя та и другая ведут свое начало от Адама Смита, нужно все-таки помнить, что сам он назвал науку, которой занимался, именно «политэкономия», в первую очередь потому, что она носит не абсолютно объективный характер, а во многом определяется именно политической активностью людей. И это его мнение принципиально поддержал Маркс, главным результатом жизни которого, по мнению многих его современников, был именно вклад в политэкономическую науку. Отметим кстати, что понимание этой его роли, роли чистого ученого, уже сильно отличается от современного общественного мнения, которое считает Маркса в первую очередь философом и левым общественным деятелем.

Маркс не просто внес серьезный вклад в политэкономию, он принципиально изменил ее вид. Если до него политэкономия представляла собой набор отдельных теорий и концепций, принадлежащих разным людям, подходы которых довольно сильно различались, то Маркс превратил ее в целостную науку, с единым системным подходом. И этим, на самом деле, подложил под нее колоссальную мину, которая рванула уже в ХХ веке.

Суть в том, что Маркс (и в этом общественное мнение право) был не только политэкономом, но и философом и по большому счету революционером, который создал современный «красный» глобальный проект, приведший к возникновению вначале Советского Союза, а затем и мировой системы социализма. И вклад его в разработку проектных принципов и идеологии «красного» проекта был настолько велик, что оторвать его от самого проекта стало совершенно невозможно. Но и политэкономию после Маркса тоже невозможно «очистить» от его влияния – поскольку, как уже говорилось, именно он превратил ее в системную дисциплину.

Благодаря такому совмещению уже после смерти Маркса случилось важнейшее для истории не только науки, но и всего общественного развития человечества событие – в результате уже конфликта «Западного» и «Красного» глобальных проектов Маркс стал знаменем и важнейшим идеологическим мифом последнего. А это значит, что проектная элита «Западного» проекта была вынуждена кардинально изменить образ Маркса – дабы не давать идеологическую слабину. Кабинетные ученые, академические «ботаники», могли сколько угодно говорить о том, что работы Маркса по политэкономии не имеют никакого отношения к марксистской идеологии – это было бессмысленно, их просто никто не слушал. Идеологическая машина колоссальной мощности начала свою работу, и помешать ей никто уже не мог.

Отметим, что тут работала даже не одна, а сразу две машины, потому что советская идеология тоже постоянно ссылалась на авторитет Маркса как источник своего превосходства, независимо от того, что он там говорил или тем более думал на самом деле. И те ученые, которые пытались остаться в парадигме академической чистоты науки, довольно быстро убеждались, что сопротивляться бесполезно: нужно или отказываться от более или менее приличных должностей, либо же встраиваться в одну из двух схем. При этом у идеологической машины «Западного» проекта была одна серьезная проблема – экономическая наука-то, политэкономия, была все-таки построена именно Марксом, идеи которого, что называется, лезли из всех щелей! Ну что ж, значит, нужно сочинять новую науку!

И она была сформирована под названием «экономикс». Как и полагается, основана она была на авторитете классиков. Соответствующее течение придумало себе название «неоклассика», причем под классиками подразумевались А. Смит, Д. Рикардо и другие – но исключительно домарксовские экономисты. А вот политэкономии в статусе науки в рамках этой концепции было отказано – она стала считаться чисто идеологическим инструментом. Если бы в 1970-е годы в борьбе двух глобальных проектов, двух систем, победил бы СССР – над этим бы просто посмеялись. Но победил Запад – и политэкономию со всеми ее результатами попытались выкинуть на помойку.

Это оказалось не так-то просто, что говорит о том, что у политэкономии был серьезный научный базис, хотя и несколько подпорченный догматикой последних десятилетий СССР. Но тут как раз заработала политико-идеологическая машина. Если сегодня зайти в любой российский книжный магазин и посмотреть на полки, посвященные экономике, то можно увидеть несколько (а то и с десяток) учебников по экономикс, изданных разными вузами России. Все они были написаны на западные гранты, практически одновременно, вместе с закрытием кафедр политэкономии. Надо думать, боялись политэкономию не зря, что хорошо понятно именно сегодня – ибо колоссально усилилось признание, что именно Маркс предсказал нынешний кризис и дал ему объяснение.

Но вернемся в начало XX века. Поскольку экономикс создавалась как идеологический противовес политэкономии, она многие вопросы должна была трактовать альтернативным способом. Один из них – ключевой аспект идеологического противостояния двух систем – вопрос о неизбежности конца капитализма. Тот, кто еще помнит уроки в школе и институте, тут же вспоминает про исторический материализм, теорию смены формаций, в рамках которой социализм (в конце концов – коммунизм) закономерно приходит на смену капитализму.

Поскольку в «западной» модели никакой смены формаций нет и быть не может, то в рамках экономикс «конца» капитализма не просто нет, эта тема намертво затабуирована. Но именно здесь-то зарыто самое страшное противоречие. Дело в том, что конец капитализма в политэкономии появился не в результате работ Маркса. Он следует из работ самого Адама Смита.
Мне даже в какой-то момент показалось, что саму теорию смены формаций Маркс, который, как известно, по образованию был юристом, а с политэкономией познакомился уже будучи взрослым, стал разрабатывать, так как понял, что политэкономия саму идею конца капитализма несет в качестве имманентной, неизвлекаемой части. И, как следствие, он не мог не задуматься о тех формах, которые приобретет посткапиталистическое общество.В реальности, р Развитие мысли Маркса судя по всему шло все-таки несколько по другому пути, но в нашем случае это совершенно не принципиально. Главное – что отказ от политэкономии после распада мировой системы социализма и умаление роли Маркса как экономиста на самом деле не решили одной из главных проблем, ради которой создавалась экономикс – доказательства того, что капитализм вечен.

Здесь необходимо сделать небольшое отступление в историю экономических учений, чтобы дальнейшие рассуждения были более понятными. Итак, уже в XVII веке, когда капиталистические отношения имели некоторую, пусть и не очень продолжительную историю, еще не экономисты, но, скорее, натурфилософы, ставили вопросы, которые мы сегодня должны бы отнести к предмету экономики. Например, как понять, какой из двух городов богаче.

Антонио Серра, живший в Италии на рубеже XVI–XVII веков, один из основателей теории меркантилизма, писал, что для ответа на этот вопрос достаточно посмотреть на количество профессий, которыми владеют жители этих городов. Чем больше профессий, тем богаче город. Я не буду здесь вдаваться в тонкости интерпретаций, но главное в том, что уже тогда, когда кардинал Ришелье был молодым, а Людовик XIII еще не женился на Анне Австрийской, думающие люди понимали суть только зарождающегося капитализма. Суть, которую мы бы сегодня описали так: чем выше уровень разделения труда в экономической системе, тем больше она создает прибавочного продукта. Собственно, весь современный капитализм – это углубление уровня разделения труда с использованием для этого капитала, сегодня это общее место всех экономических теорий, тут даже экономикс с политэкономией не спорят.

Но вот дальше, спустя почти столетие, уже Адам Смит сделал блестящий и гениальный вывод. Он понял, что если есть замкнутая экономическая система (то есть не связанная с внешним миром), то уровень разделения труда будет углубляться только до некоторого предела, связанного с размерами этой системы. Или, другими словами, масштаб экономической системы определяет максимальный уровень разделения труда.

Важность этого вывода трудно переоценить! Из него, в частности, следует, что любая экономическая система, достигнув некоторого уровня разделения труда, просто вынуждена расширяться – в противном случае научно-технический прогресс в ней будет остановлен. Именно эта идея определила развитие мира, в том числе и на геополитическом уровне, в ХХ веке, именно она ответственна за I-ю и II-ю мировые войны, именно она разрушила СССР и сегодня разрушает США... Впрочем, с практической точки зрения, и для Адама Смита, и для Маркса эти рассуждения были абстракцией...

Но с точки зрения философской эта идея заложила колоссальную мину под всю идеологию капитализма. Ведь если для развития капитализма нужно расширять рынки, то рано или поздно придется столкнуться с тем, что они станут размером со всю нашу планету. И что тогда? Тогда капитализм как система развития должен прекратить свое существование... Конечно же, в XVIII веке эта мысль была достаточно абстрактной (хотя опытный философ, такой как Маркс, изучая политэкономию Смита, вряд ли мог пройти мимо нее), но сегодня-то, в период глобальных рынков – ее актуальность стала весьма и весьма серьезной!

В истории политэкономической мысли соответствующий пласт идей развивался, и связано это было с работами Розы Люксембург конца XIX – начала ХХ века. Однако в силу острой политической борьбы одних течений марксистской мысли с другими у Розы Люксембург было много противников, в том числе и Ленин, который как-то поругался с ней именно по вопросу рынков. И, как следствие, после создания СССР и смерти Ленина эти идеи развиваться перестали, поскольку из Ленина сделали икону. Так что, как это ни смешно, идеи А. Смита об объективности конца капитализма были затабуированы не только в рамках экономикс, но и в рамках позднего развития политэкономии.

А что про эту идею Смита говорит экономикс? А вот выясняется, что ничего. Она просто выпала из всей неоклассической экономической мысли. Конец капитализма в экономикс трактуется только в рамках философско-идеологических направлений учения Маркса и его последователей, причем именно как философский бред, а естественно-научная основа, поднятая А. Смитом, из поля зрения экономикс выпала. И вот тут-то и возникает серьезнейшая коллизия.

Дело в том, что, как я уже говорил, современный экономический «мэйнстрим», та самая неоклассика, создала в рамках противодействия социалистической политэкономии мощный идеологический пласт и тщательно затушевала многие спорные вопросы, в том числе те, которые лежат в ее основании. Пока дела шли хорошо, экономический рост продолжался, никто ни о чем не спрашивал, да и делать это было опасно, поскольку можно было получить ярлык идеологически неблагонадежного, что практически автоматически закрывало возможности и научной, и административной карьеры. Но сегодня ситуация принципиально изменилась.
Маятник, который после разрушения СССР сильно качнулся «вправо», теперь начал двигаться в противоположном направлении. И у всех идеологов «западного» глобального проекта появился серьезнейший вопрос: что делать дальше? Интерес к Марксу растет, и негоже оставлять его без внимания. Но вариантов тут есть несколько. Первый – сделать вид, что ничего не изменилось и продолжать активное подавление любых не то, что позитивных, но даже нейтральных упоминаний о Марксе. Но это опасный путь – поскольку на фоне постоянного падения уровня жизни населения он может спровоцировать резкий рост интереса ко всей теме некапиталистического развития, вернуть «Ккрасный» проект в жизнеспособное состояние.

Второй вариант – попытаться реанимировать Маркса как экономического мыслителя, лишив его «красной» ауры. Этот вариант, особенно в связи с исчезнувшей идеологической машиной «Ккрасного» проекта, вполне реализуемый. Есть только одна опасность – это потребует возвращения в оперативный оборот всей политэкономической проблематики, фактически, реабилитацию этой науки. Против этого будут возражать (и активно возражают) лидеры экономикс, тем более сильно, чем больше они имеют регалий и чем хуже состояние дел в мировой экономике.

Действительно, политэкономы смотрят на представителей экономикс достаточно свободно, нобелевские премии им не указ. На фоне того, что экономикс явно проспала нынешний кризис, это выглядит еще более опасно – можно и авторитет потерять. Я и мои коллеги с этим сталкивались неоднократно – разработанную нами теорию кризиса сторонники экономикс отказываются признавать категорически, поскольку она основана на комплексе именно политэкономических идей. И по этой причине все представители экономикс и контролируемые ими институты (включая МВФ, Мировой банк, практически все центробанки и министерства финансов крупнейших стран и т. д.) активно выступают против этой идеи.

Есть и еще одна опасность – реабилитация политэкономии неминуемо поставит перед исследователями проблему роста рынков, поднятую А. Смитом. То есть фактически приведет к реинкарнации идей о неизбежности конца капитализма. И если личная судьба «экономиксистов», по большому счету, элиту «Западного» проекта не очень волнует, то вот этот, последний довод, ставит на таком варианте развития исторической судьбы Маркса большой крест. В рамках «западного» мира, разумеется.

И остается вариант третий – максимально разрекламировать Маркса как социального философа, актуального и глубокого, тщательно затушевав все политэкономические аспекты. При этом, конечно, придется признать, что его идеи использовались разными «тоталитарными» режимами, но в конце концов это все происходило после его смерти, так что он не очень-то и виноват. В результате можно будет создать безобидные «левые» движения псевдомарксистского толка (как в начале ХХ века создавалась социал-демократия, которая к нашему времени окончательно выродилась в чисто буржуазную систему), в рамках которых можно будет не только ослабить общий «левый» процесс, который усиливается по мере усиления экономического кризиса, но и «замылить» тот корпус политэкономической мысли, который представляет такую опасность для современного капиталистического общества.

И вот теперь мы вновь возвращаемся к книге Терри Иглтона «Почему Маркс был прав». Она посвящена разоблачению ряда мифов о Марксе, прежде всего мифов, связаных с Марксом – социальным философом. Делает это Терри Иглтон виртуозно, будучи одним из крупнейших и оригинальных мыслителей современности, он четко фиксирует то или иное широко распространенное утверждение о Марксе и проводит глубокий анализ, опираясь на точное цитирование Маркса и современную нашу экономическую реальность.
Прочитать эту книгу полезно – и потому, что для российского человека, особенно получившего советское образование, крайне интересно узнать, как работала «западная» пропагандистская машина, какие она создавала мифы, и потому, что она показывает, как эта машина работает сегодня. И как создает о Марксе новые мифы.

Интересна эта книга и для тех, кто интересуется экономикой или историей экономической мысли, поскольку она показывает, как возвращается в «легальный» оборот имя Маркса. Читатель с интеллектуальным любопытством будет наблюдать за выстраиванием и крушением мифов, сможет оценить, какая часть философского и политэкономического наследия «реабилитирована».
Наконец, эта книга демонстрирует общие проблемы современной «западной» мысли, которая не в состоянии описать и объяснить современный нам кризис ровно потому, что более 100 лет назад умышленно лишила себя возможности опираться на те идеи, которые, в том числе, разрабатывал один из самых выдающихся мыслителей Карл Маркс.

В заключение я бы повторил, что реабилитация Маркса на Западе только началась, и книга Терри Иглтона, скорее всего, является только первой ласточкой. И любой человек, который размышляет о сути происходящих событий, в том числе экономических кризисов, должен понимать объяснительные модели, для чего крайне полезно настоящую книгу прочитать

alexand

Марксизм - всего лишь одно из направлений в социологии, т е в науке об обществе, и никаких преимуществ перед другими направлениями не имеет.
Если марксизм претендует на лучшее объяснение общественных закономерностей (а такие претензии есть у любого научного направления), это должно быть подтверждено на практике.
Однако, общественное развитие - очень медленный процесс, в котором существенные, заметные изменения происходят только в течении столетий, поэтому практические подтверждения или опровержения откладываются на далекое будущее.
При этом первый опыт использования марксизма на практике в СССР закончился большим крахом.
Многое из того, что было создано неимоверными усилиями всего народа, оказалось разрушено, уничтожено, растащено и разбазарено, пошло прахом.
Поэтому повторять подобные попытки особого желания нет, нужно искать другие пути совершенствования человеческого общества.