DONK

Много вы знаете потомственных чиновников в СССР ? Наоборот, все генсеки поднялись с низов.

Белова

К таким методам, увы, склонны коммунисты. Кстати, почему-то они стали делать упор на чьей-то злой воле, что плохо вяжется с материализмом...

С чем не согласны в моих высказываниях, и почему?

Белова

Я не считаю потомственность чем-то существенным в этом вопросе. В Византии император не передавал власть по наследству, а толку... Есть факт бесконтрольного господства. И вы отвергаете идею контроля...

Можно и так возразить: становились ли дети высших чиновников простыми рабочими? Нет. Они оставались в своём классе. Так и возникнет сословье. Может, времени было недостаточно для формирования? Время подошло, и произошли реформы.

DONK

Это смотря в какое время. Сын Сталина был солдатом. В 30-е ударник труда, высший чиновник, генерал, академик, передовик-тракторист и инженер-конструктор отдыхали в одних и тех же санаториях, имели одинаковую зарплату, а выборы проводились по спикам из которых нужно было вычеркнуть того кого не хочешь видеть в руководстве. Директор предприятия и председатель колхоза утверждали трудовым коллективом. Это с 1962 года мы пошли в откат. Именно тогда пропало понятие диктатуры пролетариата. Любой чиновник в СССР всегда боялся даже простой публикации в газете. Нет ни какого класса чиновников. Чиновники могут выражать только интересы правящего класса. Начиная с Хрущёва пролетариат начал терять власть и власть перешла к буржуазии (просто она выросла из чиновников которые уже не были связаны обязанностью блюсти интересы трудящихся).

Белова

Допустим - так. И получается: всё зависит от личности царя, а повлиять на то, кто им станет, нет возможности. Есть только вера в то, что власти заботятся о благе народа не на словах (на фига им это делать?), и правильно решат. При том, что власть имеет огромные возможности для демагогии, ограничения информации и принуждения...

DONK

Как раз наоборот. Если советы строятся на базе трудовых коллективов то советы выражают интересы трудящихся. Любой чиновник времён Сталина был зажат в тиски идеологии, отступление от которой было очень опасным для него. Да, Сталин оставался у власти достаточно долго, но не потому что народ запугали (это невозможно сейчас и невозможно было тогда). Выкрутится, конечно, можно при любых законах, но в СССР это было в тысячу раз труднее, да и социализм потому и первая фаза коммунизма, что призвана устранять недостатки капитализма - научить людей требовать от власти выполнения их интересов через советы. В капиталистической стране народ не требует от правительства - знает что не получит. Посмотрите ролики выше и вот ещё одна статья, возможно вам будет интересно.

Александр Степанов. СТАЛИН И ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО









Стало традицией размещать портреты Сталина на рекламных щитах и автобусах ко дню его рождения и Дню Победы. Каждый раз слышны привычные расистские окрики «правозащитников», требующих заткнуть рот «холопам», и не слишком завуалированные угрозы их западных хозяев, требующих от российской власти прекратить заигрывание с аборигенами и усилить подавление инакомыслия.

Пора уже и аборигенам четко сформулировать, зачем мы это делаем. Почему десятки активистов оторвались от личных дел и рискуют подвергнуться репрессиями, а сотни, если не тысячи, граждан присылают на это дело свои медяки? Какой смысл вкладывают люди в образ советского лидера, ушедшего более полувека назад? Что за письмо вложено в эту бутылку, брошенную в гольфстрим улиц российских городов? О чем тоскуем мы, и чего боятся наши оппоненты? Настало время объясниться. От этого зависит успех мероприятия.

Антисоветчики, от «правозащитников» до троцкистов, говорят, что причина в «скотском» поклонении «быдла» деспоту. Неполноценные российские туземцы «не доросли» до демократии, угрожают ей и для защиты демократии власти должны железной рукой проводить репрессии.
У патриотов полярно зеркальное отражение этой версии: «При Сталине порядок был». Придет новый Сталин и поставит на место «врагов народа».
Марксисты, не впавшие в антисоветизм, говорят, что Сталин – лишь символ успехов власти пролетариата.

Сами активисты движения «Сталинобус», собравшие средства и разместившие портреты Сталина на автобусах, заявляют, что хотят очистить нашу историю от клеветы: «Наша историческая память... должна вместить каждого, кто ковал победу, от рядовых солдат до Верховного главнокомандующего».
Последняя формулировка замечательно точна и отражает саму суть русской революции, советского общества сталинских времен и чаяния тех, кому сегодня портрет Сталина на автобусе как глоток чистого воздуха. Активисты проекта «Сталинобус» увлекаются военной историей и потому делают особый акцент на восстановлении исторической справедливости.

Восстановление исторической справедливости – лишь ступень к восстановлению справедливости сегодня. Вместить всех должна не только историческая память, но и нынешнее российское общество. Именно тут проходит линия фронта. Именно вокруг этого принципиального вопроса разгораются нынешние политические баталии.

История русской революции – это история преодоления внутреннего колониализма. Такое случалось не только в России. Во Франции крестьян признавали французами и допускали в гражданское общество по мере того, как они перенимали «цивилизованные» ужимки парижан и отказывались от своих «диких» обычаев. В США в течение века отменяли рабство и включали негров в гражданское общество. На наших глазах это произошло в ЮАР.
Важнейшей движущей силой этого процесса являются «перебежчики» среди элиты, сочувствующие колонизированным. Это и Бичер Стоу с ее «Хижиной дяди Тома», ставшей в Америке второй по популярности книгой после Библии, и Диккенс в Англии, и Бальзак во Франции. В России этот процесс уже в XIX веке достиг невиданного накала:
«...не было в России ни одного заговора, в котором бы не участвовала дворянская молодежь, часто очень богатая. С другой стороны, все знают, что по преимуществу сыновья наших священников, студенты академий и семинарий составляют в России священную фалангу революционной социалистической партии. Пусть господа немецкие патриоты перед лицом этих неоспоримых фактов... соблаговолят сказать мне, много ли было в Германии дворян и студентов-теологов, восстававших против государства и ратовавших за освобождение народа?» (Бакунин, «Канто-германская империя и социальная революция»).

Маркс, а вслед за ним и наша система образования, зло высмеивали «перебежчиков»: «Аристократия размахивала нищенской сумой пролетариата как знаменем, чтобы повести за собою народ. Но всякий раз, когда он следовал за нею, он замечал на ее заду старые феодальные гербы и разбегался с громким и непочтительным хохотом». (Манифест коммунистической партии).

Напрасно Маркс опасался конкурентов. «Гербы на задницах», вроде графа Льва Толстого, не агитировали угнетенных, а обращались к своим: «Вольтер говорил, что если бы возможно было, пожав шишечку в Париже, этим пожатием убить мандарина в Китае, то редкий парижанин лишил бы себя этого удовольствия. Отчего же не говорить правду? Если бы, пожавши пуговку в Москве или Петербурге, этим пожатием можно было бы убить мужика в Царевококшайском уезде, и никто бы не узнал про это, я думаю, что нашлось бы мало людей из нашего сословия, которые воздержались бы от пожатия пуговки, если бы это могло им доставить хоть малейшее удовольствие. И это не предположение только. Подтверждением этого служит вся русская жизнь, все то, что, не переставая, происходит по всей России. Разве теперь, когда люди, как говорят, мрут от голода,… богачи не сидят со своими запасами хлеба, ожидая еще больших повышений цен, разве фабриканты не сбивают цен с работы?»

Не зря Ленин называл Толстого «зеркалом русской революции».
Огромную роль в преодолении внутреннего колониализма сыграл патриотизм первой мировой, заставивший многих представителей элиты поставить национальные интересы выше личной и групповой выгоды. Солдаты в окопах вызывали больше сочувствия, чем тыловые спекулянты, лоббисты и коррупционеры.

Российские рабочие и крестьяне не просились в гражданское общество как бедные родственники, а наоборот, считали свои общинные нормы единственно справедливым общественным устройством. И те, и другие проявили потрясающую по нашим временам политическую активность. Крестьяне создали Крестьянский союз с тысячами активистов по всей стране, написали тысячи петиций в Думу, требуя гражданских прав, свобод, доступа к образованию для своих детей. При этом они были открыты к диалогу с элитой и с радостью принимали всех, кто был готов к сотрудничеству.

Сословные перегородки рухнули под ударами с обеих сторон, и люди стали братьями. Мы воспитаны на мрачной теории «классовой борьбы» и потому с трудом воспринимаем, какое счастье переживали люди всех классов и сословий, ощутившие это единство. Описания очевидцев нашей революции политизированы и затерты. Посмотрим на дело со стороны. Вот как описывают свои ощущения участники Арабской весны в Египте:
«Бог исцелил меня от всех болезней... Вот оно – чувство свободы». «Ты чувствуешь что это общество, в котором хотелось бы жить». «Это как огромный праздник, повсюду царит сильное ощущение счастья. Я почти неделю не спал – участвовал в ночных патрулях, но совершенно не чувствую усталости, потому что здесь можно нормально дышать». Молодежь подбирает мусор: «Я убираю, потому что это мой дом».

Сталинский режим создали активные люди, мечтавшие досыта накормить, одеть, обогреть, учить, лечить и защищать свой народ, и, наконец, получившие эту возможность. Учителя-подвижники были и до революции. Они уходили в деревню, и на нищенской зарплате, оставляя своих детей без образования, учили крестьянских детей. После революции они стали властью и получили тысячи школ. Врачи-подвижники были и до революции, принимали сотни пациентов в день в нищих земских больницах. После революции они стали властью и получили тысячи больниц. Ученые, инженеры и конструкторы не упрашивали спонсоров или казенные канцелярии, а стали властью и получили тысячи НИИ и предприятий. Крестьянские дети смогли выучиться и получили миллионы рабочих мест в промышленности. Армия, выпустившая по немцам в первую мировую в 10 раз меньше снарядов, чем немцы по ней, в Великую Отечественную получила больше оружия приемлемого качества, чем все противостоявшие ей армии фашистской Европы вместе взятые.

Сталин был для этих людей товарищем, фронтовым другом, деловым партнером, инструментом осуществления мечты миллионов людей служить своему народу. В нас и по сей день жива память о солидарности всех групп общества. Когда мы на свои гроши покупаем рекламное место и размещаем на нем портрет Сталина, это не культ конкретной личности. Это символ нашего единства, нашего гражданского общества. Символ солидарности всех, кто хочет служить своему народу. В сталинское время это единство и заботу всех и каждого чувствовал даже ребенок:
«Быть может, это счастливая особенность детства, но когда я вспоминаю эвакуацию и послевоенные годы, меня охватывает ощущение надежности человеческого братства. Люди, с которыми я, ребенок, сталкивался, были для меня родными и делали все, чтобы меня обогреть, порадовать, а нередко и спасти».

А вот взгляд с другой стороны:
«Другим, кто со мной брался спорить, был младший брат матери, Петр. Он подростком уехал из дому, прибился к Красной Армии в Средней Азии и воевал с басмачами, стал видным командиром. Потом много учился – окончил нефтяной институт, исторический факультет, какую-то высшую партийную школу. Был секретарем горкома комсомола... а во время войны и секретарем горкома партии, строили там нефтепромыслы. Потом работал в ЦК компартии Туркменистана… Как-то мы с дядей Петей шли со станции электрички, он только что приехал на какое-то совещание – в белых туфлях, дорогом костюме. На тропинке стоит цыганенок, замерз и плачет. Дядя Петя снял свой пиджак, закутал мальчика, пошли искать цыган. Пока искали, цыганенок пиджак обмочил... Разными весами мы взвешивали дела, о которых говорили. Как будто дядя Петя видел замерзшего цыганенка, а я – испорченный пиджак. А к концу 1980-х годов этот разрыв стал таким широким, что и разговоров подобных возникнуть не могло. Носят нищие по метро полумертвых (а иногда уже и мертвых) детей – и ничего» («Советская цивилизация», С. Г. Кара-Мурза).

И об этих людях автор московской приватизации, доктор экономических наук Пияшева говорит: «Я социализм рассматриваю просто как архаику, как недоразвитость общества, нецивилизованность общества, неразвитость, если в высших категориях там личности, человека. Неразвитый человек, несамостоятельный, неответственный – не берет и не хочет. Ему нужно коллективно, ему нужно, чтобы был над ним царь, либо генсек».

Кто «неразвитый, несамостоятельный, неответственный»? Министр путей сообщения Временного правительства А. В. Ливеровский, строивший «Дорогу жизни» в блокадный Ленинград? Он вместо этого должен был брать и хотеть? А, может, неразвитой личностью был генерал-лейтенант Советской Армии граф Алексей Алексеевич Игнатьев, бывший во время революции военным атташе в Париже? Когда союзники после революции конфисковали российское имущество, он спрятал от них 225 миллионов золотых рублей и вернул их советскому правительству со словами: «Эти деньги принадлежат России». Или председатель правления Путиловских заводов, глава Русского Общества Параходства и Торговли, герой социалистического труда, кавалер трех орденов Ленина и лауреат Сталинской премии А. Н. Крылов? Он передал суда компании государству, потому что был несамостоятельным? А жулики, разворовавшие советский флот, которые берут и хотят – развитые? А вот крестьянский поэт Сергей Есенин пишет о своем отношении к генсекам: «Конечно мне и Ленин не икона. Я знаю мир... люблю свою семью». Это Есенин «холуй власти»?

Такого мощного гражданского общества, как в сталинские времена, не было никогда и нигде в мире. Это общество было открыто всем. Оно поддерживало и помогало развиваться, учило, лечило, кормило, согревало и защищало каждого.

Много говорят о достижениях сталинской эпохи и признают, что Сталин был отличным организатором. Но превращение России в сверхдержаву было бы немыслимо без активного творческого участия миллионов людей. Без их товарищеской бескорыстной взаимопомощи и служения общему делу, которое каждый считал своим.

Но ни одно гражданское общество не включает всех. На каждом празднике жизни есть чужие. Миллион египтян резвится на площади, остальные десятки миллионов в тени. Сотни ливийских «повстанцев» позируют с автоматами и гранатометами перед западными корреспондентами, а на тысячи ливийских патриотов, защищающих свободу и независимость своей родины, ее ресурсы – будущее своих детей, сыпятся НАТОвские бомбы.

Были чужие и в СССР. Они испытывали «интернационализм» по отношению к Западу и «видели недостатки» своего народа – считали его «быдлом». Служить этому «быдлу» они ни в коем случае не хотели. И на этой платформе возможно гражданское единство. И на этой скудной почве может возникнуть и даже совершить революцию свое гражданское общество.

Если зеркалом русской революции был Лев Толстой, то зеркалом антисоветской революции было «Собачье сердце» Булгакова. Этих революционеров раздражало, что «быдло» слишком много себе позволяет, что «кухаркины дети» пошли в университет, что на них тратится слишком много ресурсов. Они мечтали поставить быдло на место и призывали на головы «быдла» и его власти «освободительные бомбы» цивилизованного Запада.

Вот в 1941 году в городке под Ленинградом диссидентка Лидия Осипова ждет европейских «освободителей» и бодрится под разрывами фашистских бомб:
«Бомбят, а нам не страшно. Бомбы-то освободительные. И так думают и чувствуют все. Никто не боится бомб» (Дневник Лидии Осиповой, 24 июля 1941 года).

Сталинское поколение, прошедшее три революции, гражданскую и две мировые войны, а затем оказавшееся под прицелом атомных бомбардировщиков, реагировало на такое быстро и жестко. И дело не в том, что народ был запуган и не способен противостоять государственному террору. Наоборот, в силу естественного отбора во всех этих войнах и революциях выживали только те, кто подходил к делу выживания со всей серьезностью. Это были очень добрые люди, но стреляли они первыми. Государству то и дело приходилось обуздывать излишнее рвение, но избежать перегибов удавалось не всегда.

Сегодня перед глазами пример Ливии: толпа оранжевых клоунов призвала «освободительные бомбы» на головы соотечественников, и Запад с готовностью откликнулся. Возможно, мы живы сегодня именно потому, что реакция наших дедов на Лидию Осипову была адекватнее нашей реакции на Гарри Каспарова.

Диссиденты стали естественным союзником Запада в холодной войне против России. Цель психологической войны – разрушить социальные связи в обществе противника. Вожделения диссидентов «поставить быдло на место», отстранить его от участия в политической жизни вполне совпали с интересами Запада.

Диссиденты с «правозащитниками» много говорят о создании гражданского общества в России, а их западные хозяева дают на это гранты и используют все доступные рычаги для давления на российскую власть. Но это должно быть такое гражданское общество, куда не будет допущено «быдло».

Офицер должен тихо превратиться в домохозяйку, выйдя на пенсию по выслуге лет, и не шуметь о том, что делается с армией. Конструктор или инженер должен тихо спиться, но не шуметь о том, что без продукции его загубленного НИИ или завода «освободительные бомбы» все ближе. Учителя не должны шуметь о массовом закрытии школ, а врачи – о закрытии больниц. Чиновники местного самоуправления должны помалкивать об удушаемых деревнях, поселках и городах. И главное – нужно заткнуть рот каждому, кто посмеет вспомнить, что всего 60 лет назад все было иначе, и граждане принимали активное участие в политической жизни страны.

Почему же, несмотря на все гранты, безоговорочную поддержку Запада, на почти неограниченную власть и западных учителей, наши «правозащитники» никак не могут создать свое гражданское общество? Да потому что они настолько бдительно следят, чтобы туда не проникло «быдло», что в их гражданском обществе нет граждан. Видимо это и есть тот «народ», который, по выражению президента Медведева, «существует лишь в теории». К этому же пришли в своих рассуждениях известные светочи российской демократии Валерия Новодворская и Константин Боровой:
В.И.Н.: Дорогие россияне! Я не понимаю, чему вы радуетесь. У нас там, кажется, 130 миллионов, да?
К.Н.Б.: 142.
В.И.Н.: 142 миллиона. Сдаётся мне, что из них очень много лишних, которые «ни Богу свечка, ни чёрту кочерга». Ну, посчитайте всех рабов любой власти, какая только не выпадает на долю несчастной Российской Федерации. Вычтете тех, кто ждёт подачек от Путина, бюджетников, которые не в состоянии сами себя прокормить. Посчитайте заодно тех, кто собирается голосовать за «Единую Россию», за коммунистов, за Жирика, тоже вычтете. И кто у нас останется в сухом остатке?
К.Н.Б.: Никого не останется, Лерочка. Двое останется, ты да я.
В.И.Н.: Ну, вот. Так что, похоже, что даже те, которые есть у нас здесь, лишние.
К.Н.Б.: Ещё надо вычесть тех, кто собирается голосовать за фашистов...
В.И.Н.: Да, есть и такие.
К.Н.Б.: ...и за разумный, либеральный национализм, как говорил Милов.
В.И.Н.: Так что не нужно нам никаких миллиардов. Во-первых, даже с тем, которые у нас здесь завелись, контингентом, мы ничего путного сделать не можем. Вы сначала сделайте страну, а потом уже рожайте детей.
К.Н.Б.: Лера, они не нужны даже Путину. Они не нужны Путину, в этом основная проблема. Они – это просто балласт, в этом проблема. Им на обслуживание трубы много не надо. Для того чтобы снимать вот эту ренту с энергоносителей, много не надо. Всё остальное – балласт.
В.И.Н.: Вот, Пушкин отдыхает. У него Евгений Онегин был лишним человеком, а у нас все люди – лишние. Мы-то, двое, точно лишние.
К.Н.Б.: Печорин был лишним.
В.И.Н.: Да, и Печорин был лишним. Но это уже у Лермонтова.
(Диалог взят с http://vnovodvorskaia.livejournal.co...66.html#cutid1).

Сегодня, при поддержке Запада, диссиденты полным ходом реализуют свои расистские вожделения: затыкают рот инакомыслящим, выбрасывают из цивилизации миллионы крестьян, закрывают школы и больницы, разоряют военные предприятия, оставляют безоружной армию. Но, несмотря ни на что, находятся люди, протягивающие руку соотечественникам, оказавшимся «лишними» в «гражданском обществе» каспаровых и новодворских.

Портрет Сталина на автобусе – послание учителям закрываемых школ, врачам ликвидируемых больниц, офицерам сокращаемых воинских частей, рабочим, инженерам и руководителям дышаших на ладан заводов, жителям отрезанных от цивилизации деревень. И послание это гласит, что мы уважаем и ценим их и их труд, таланты, способности, а главное – верность своей стране, своему народу и желание служить им. Пусть наши соотечественники не нужны Западу и его прихлебателям, но они нужны нам. Вместе мы сила. Будет и на нашей улице праздник!

В.Правдин

Извините, не знаю ни имени, ни фамилии, Ваше это сообщение очень дорогого стоит!
Хотя требовать от людей, как от себя - это несколько не совсем, как бы сказали на "Привозе", однако...!
Конечно, отблагадарю, но когда подойдёт Ваша очередь в списке (моём) по накрутке репутаций.
Извините, пожалуйста, буду стремится.

Белова

DONK, "Как раз наоборот" - но произошло именно так! Вы сами говорите про "нехороших" Хрущёва и Горбачёва... На одного "хорошего" Сталина - несколько "плохих" руководителей, и итог...

DONK

Посмотрите на демократию - вообще ловить нечего. Кроме того 70 (по существу 30) лет для развития механизмов формы правления маловато. К тому же я же говорил что с 1962 года у нас уже не было советской власти. Да и демократия всегда существует только для правящего класса. По сути демократии для всех не бывает. Все механизмы буржуазной демократии направлены только на то чтобы не допустить свержения власти буржуазии. Мы не справедливы к себе - советская власть самый удачный вариант демократии, полностью очищенный от партийной свистопляски. Вам не надо при советах присоединяться к какой то партии, партий и не может быть много если они не стремятся ввести народ в заблуждения (нет ни каких двух мнений по поводу большинства важных вопросов), вы голосуете за конкретного кандидата из своего коллектива (вы его знаете). Почему то все находят кучу проблем в советской политической системе и не видят очевидных её преимуществ над другими системами. Возьмите любую страну и увидите сколько раз менялась система за последние 50-100 лет. Практически от систем правления начала 20 го века ни чего не осталось. Советскую тоже надо было блюсти как всякую другую. Возможностей было куда больше. Любую идеальную систему можно довести до абсурда. И прочее, прочее, прочее ... .

Белова

Формы демократии могут быть разными. По идеологии, советская система была настоящей демократией. Пролетариат, власть которому якобы принадлежала, и был большинством. Были и выборы, но не было демократических механизмов контроля. Людям кидали лозунги, и они, не осознавая своих интересов, "в едином порыве..." Ленин писал кучу разъяснений, но следующим вождям этого не потребовалось - они предпочли такую управляемость. Можно сказать, что они воспользовались состоянием народа, которое создали цари. И это проявилось при развале СССР, когда народ так же доверчиво повёлся на новые лозунги.