Умничка

Преимущества и недостатки морской колонизации

Хоть жизнь вообще ("как способ существования белковых тел") зародилась в океане, жизнь людей зародилась на материках. Антидарвинисты вопят "а покажите нам промежуточную форму"! Но это демагогия - ведь развитие от простейших форм к сложным сочетает плавные, "незаметные глазу" эволюционные изменения со скачкообразными, революционными.

Это касается и жизни вообще, и её социальных форм. После того, как любое сообщество живых организмов (стадо, стая и пр.) достигнет критической численности, происходят процессы деления (отпочковывания) и миграции одной или обеих частей в поисках новых природных источников жизненных благ.

По этому стереотипу "осваивали" земную твердь и животные, и люди. Расширяя ареалы своего обитания, многие из них научились преодолевать водные преграды. Благодаря развитию интеллекта архантропы достигли наивысшего мастерства в изготовлении искусственных плавсредств. Тем самым природный инстинкт расширения ареала обитания получил техническую предпосылку своей реализации двумя способами - и посуху, и по воде.

Зададимся вопросом, в чем состоят экономические преимущества и недостатки жизни на островах по сравнению с материком. Ответ, зависит прежде всего от размеров острова и его расположения относительно материка. Ближние острова, до которых можно добраться засветло (а они ещё находятся обычно в пределах прямой видимости), вроде и за острова считать не надо? Будто очень широкую реку переехал. Преимущества на первый взгляд не видны. Кроме того, что освоение таких легкодоступных островов предоставляло людям удобную площадку для тренировки навыков мореплавания.

Но если призадуматься, то с точки зрения обороны от "тати в нощи" ближний остров предпочтительнее вершины холма. Наибольшая опасность его жителям грозит с моря, от тех, кто тоже плавать умеет. А те кочевники, что посуху пришли - пока они построят себе плавсредства для штурма, мы и сами к обороне подготовиться успеем.

В эпоху колонизации Средиземного моря этот фактор играл едва ли не важнейшую роль в обеспечении "неколебимости" многих полисов, выстроенных по системе "город и его сельхозугодья на материке плюс остров как убежище". Таким был, например, Тир в Финикии.

В оценке потенциала более отдаленных островов ведущим становится критерий его размера. Два варианта, дающие разное качество: можно или нельзя создать на этом острове самообеспечивающееся хозяйство? Остров Робинзона, как известно, лишь модель, которую вымышслил теоретик, Дж.Свифт, как иллюстрацию своих политэкономических изысканий.

Возможность воспроизводства жизненных благ и самообеспеченность ими ещё не всё. Человеку положено "плодиться и размножаться", и если природа острова может поддержать не более, чем 3-5 семей, рано или поздно дефицит генофонда приведёт к деградации и вымиранию этой популяции. Этот фактор составляет существенный недостаток жизни на отдалённых островах, не составляющих по суммарной площади достаточный архипелаг.

Умничка

Мотивы колонизации как таковой

Исторически первый мотив мы рассмотрели в предыдущем сообщении. Это расселение, которым движет природный инстинкт "отпочковывания и деления", присущий любому сообществу. Живые подвижные существа унаследовали этот алгоритм самовоспроизводства от растений.

Колонизация всегда предполагает эксплуатацию местного ресурса. Здесь несколько вариантов. Первый является следствием самого факта расширения ареала обитания. Отпочковались, заселили и эксплуатируем местный ресурс сами для себя. Создали клон самообеспеченного хозяйства.

Второй вариант обусловлен необходимостью дополнить один или несколько местных ресурсов. По причине возникновения абсолютной (всё исчерпали) или относительной (много нас тут стало) их нехватки по месту проживания. Это уже чисто экономический мотив. В перспективе он может привести к расширению ареала: самим снабжать добытчиков и охранников всем необходимым становится нецелесообразно, и вокруг, предположим, египетского медного рудника на Синае растёт рабочий посёлочек.

В политэкономическом аспекте этому варианту противостоит вариант торговли с рабочим посёлком аборигенов (пусть сами себя снабжают), а в военном - покорение, подчинение, захват этой территории. С последующим решением вопроса о снабжении.

Ещё один вариант: создание "торгово-закупочной колонии" на чужой территории на условиях, согласованных с властями. Этот вариант более распространён в более поздние времена. Но в любые времена этот "мирно торгующий анклав" может сыграть роль троянского коня. Если власть, разрешившая чужеземцам создать такую "свободную экономическую зону", впоследствии деградирует, то метрополии тут же заявляют о своих "суверенных правах" и отбирают силой то, что раньше приходилось оплачивать... короче, "попал коготок - увязла птичка")).

Форсмажорные обстоятельства - массовое бегство с прежних мест проживания, ставших непригодными. Ушли под воду, засыпало пеплом, провалились в тартарары. Может повлечь за собой войну с новыми соседями.

"Превращённый вариант" колонизации у кочевников. Они в известном смысле считают себя колонизаторами всей территории, куда только ступит копыто их верблюда. Циркулируя в перделах этого ареала, они регулярно возвращаются к местам, на которых уже сидели их дальние предки, высвобождая прежние кочевья. Но на каком-то этапе цепочка прерывается, и кочевники оседают на "колонизованную" ими землю.

Умничка

После 1600 г. до н.э. перечисленные мотивы, содействовали в той или иной совокупности и последовательности, восстановлению очагов хозяйствования, разрушенных природной катастрофой, и дальнейшем развитию тех островов и побережий, которые не пострадали от цунами.

Наилучшими природными предпосылками становления островных государств во всём Средиземноморье обладала, конечно Греция. На протяжении первых 100-200 лет после катастрофы прирост демографического потенциала её материковой части (Балканский полуостров и соединённый с ним перешейком Пелопоннес "расходовался" для повторной колонизации опустевших островов и борьбы с конкурентами за сохранение контроля над архипелагом. Отчасти поэтому Греция некоторое время "отставала" от Финикии и других прибрежных держав в "дальней" колонизации. И лишь затем мощный материковый потенциал сыграл решающую роль в потрясающем цивилизационном рывке греков, оказавшихся на первых страницах нового, античного мира, а во многом - и истории всей современной "европейской" цивилизации.

Но прежде, чем это произошло, ведущую роль в колонизации Средиземноморья играла, конечно, Финикия. Далее цитирую по "Истории Древнего Востока"

Кризис, охвативший Восточное Средиземноморье в XIII–XII вв. до н.э., отразился и на Финикии. Вторжения еврейских и арамейских племен сократили территорию ханаанеян, которые всё более концентрировались в самой Финикии. Во время одного из набегов филистимлян был разрушен Сидон, жители которого переселились в Тир. Но всё же Финикия оказалась меньше, чем многие другие страны этого региона, задета событиями. Они даже пошли ей на пользу. Гибель одних и упадок других великих держав привели к временному расцвету мелких государств, в том числе финикийских городов-государств, освободившихся от египетского господства.

К северу от Финикии погиб Угарит. Тир, который и до этого, вероятно, активно участвовал в западных связях Восточносредиземноморского побережья, теперь стал главным центром западной торговли и западных путешествий. К тому же именно в этом городе после временного разрушения Сидона собралось особенно много населения, и это демографическое напряжение надо было «снять» выселением части «лишних» людей за море. Это и вызвало начало активной колонизационной деятельности Тира.

В результате первого этапа колонизации в разных местах Средиземного и Эгейского морей возникли тирские колонии. Золото и серебро, притекавшие в Тир из отдалённых районов Западного Средиземноморья и севера Эгеиды, обогатили этот город. Тир стал «Лондоном древности». Он сохранил положение крупного торгового центра и после того, как финикийцы были вытеснены из Эгейского моря. Это не помешало активной финикийской торговле с Грецией. Торговля же с западом в значительной степени обеспечивалась сохранившейся сетью факторий и колоний. Эти колонии стали частью Тирской державы, выплачивая дань тирскому царю.

Умничка

Особенно благоприятные условия для финикийской колонизации сложились во второй половине XII — первой половине XI*в. до н.э. Главным инициатором колонизации был город Тир. Здесь возникло относительного перенаселение, а крушение микенской морской мощи позволило резко повысить интенсивность плавания в западном направлении. Власти Тира использовали эту ситуацию, чтобы укрепиться на важнейших торговых путях и в местах добычи драгоценных металлов. Опять цитирую "Историю Древнего Востока":

Финикийцы двигались двумя путями. Один шел к Родосу, затем вдоль западного побережья Малой Азии к Фасосу, другой — от Родоса вдоль южной кромки Эгейского архипелага к Сицилии, оттуда к северному выступу Африки и, наконец, вдоль африканского побережья в Южную Испанию. Золотоносный Фасос и обильная серебром Испания были главными целями колонистов. По дороге же к ним финикийцы создавали промежуточные пункты. Такие пункты возникли на о-ве Мелос в Эгейском море, на Кифере к югу от Пелопоннеса, на восточном и южном берегах Сицилии, в Северной Африке (Утика).

Античное предание рассказывает о трехкратной попытке тирийцев обосноваться в Южной Испании, и это, видимо, связано с сопротивлением местного населения. Лишь на третий раз на небольшом острове у самого побережья уже за Столпами Геракла (Гибралтарский пролив) финикийцы основали город, получивший характерное наименование Гадир — "крепость"; позже римляне этот город именовали Гадесом. Видимо, в промежутке между этими попытками с целью создания плацдарма для проникновения в Испанию на северо-западе Африки, тоже уже за Столпами Геракла, был основан Лике.

Хотя снятие избыточного демографического давления и имело место, на этом этапе финикийская колонизация носила преимущественно торговый характер. Важнейшей целью финикийцев были драгоценные металлы. Было бы заблуждением недооценивать собственный производственный потенциал региона. Ещё около XVIII — XVII*вв. до н.э. хурриты Верхней Месопотамии изобрели непрозрачное цветное стекло, из которого стали изготавливать мелкую посуду. Прежде, чем эта техника дошла до Нижней Месопотамии и Египта, некоторое время хурриты и финикийцы были монополистами в международной торговле стеклянными изделиями.

Примерно с конца XVI*в. до н.э. финикийцы стали добывать из моллюсков пурпур, окрашивавший шерстяные ткани в лилово-красный и лилово-синий цвета. Поскольк сама краска была нетранспортабельна, стал расти ввоз дешевой некрашёной шерсти. Через тысячелетия международное разделение труда по поводу переработки шерсти и окраски тканей возникнет между Испанией, Нидерландами, Англией. В городках ханаанейской Финикии создаются крупные запасы хлеба и металлических изделий, что позволяет, в том числе, поддерживать торговлю (а также и пиратство) финикийцев в отдалённых частях Средиземноморья.

Примерно с 1400 г. до н.э. финикийцы стали доставлять в Сирию и Палестину микенскую и кипрскую керамику. Предполагают, что испанское олово, доставляемое финикийцами, удешевило производство бронзы в Передней Азии. Это дало толчок развитию производительных сил, и в частности в области производства оружия. Возросла агрессивность и амбиции государств, получивших возможность вооружать более крупные армии более совершенным оружием и колесницами.

Умничка

"Тёмные века". От бронзового века к железному

Период между 1200 и 1150 гг. до н.э. историки характеризуют как т.н. "коллапс бронзового века", англ. Bronze Age collapse. На этом отрезке времени терпят крушение микенские царства, страна Хатти (царство Хеттов); Египет теряет позиции в Сирии и Ханаане. Активность на торговых путях угасает. Снижается грамотность - исчезают микенская и лувийская письменности.

В начале этого периода почти каждый город между Троей и Газой был разрушен и зачастую после этого больше не был населён, в том числе город Угарит. "Народы моря" (ахейцы, сикулы, ликийцы, шердены и тирсены) вторгаются в Египет - что примечательно - с запада, через Ливию. В середине XII века до н.э., при Рамзесе VI Египетская империя рушится вновь и вползает в новый, уже третий по счёту "переходный период" смут, войн и разрушений.

Популярный на Западе историк Ф.Бродель (он и у нас издан в переводах) считает, что по окончании "тёмных веков" (как ещё называют этот период) Восточное Средиземноморье деградирует едва ли не к уровню, который был после экологической катастрофы 1600-х годов.

В Ханаане (Ашкелон, Еноам) и Израильском царстве происходят восстания. Симптоматичен набор стран, усилившихся по окончании этого периода. Это Израильско-Иудейское царство, затем, с середины X в. до н.э. сиро-хеттские арамейские царства и Новоассирийская империя. На фоне приугасшей морской торговли значение сухопутной относительно возросло. Считать, по принципу языка, всю эту торговлю "еврейской" было бы неверно, но и приуменьшать роль накоплений, сосредоточенных в присредиземноморских центрах, тоже не стоит.

Вместе с тем, коллапс бронзового века означал приход века железного. Выход технологий его выплавки и обработки за пределы царства хеттов создал предпосылки, как выразились бы сегодня, "нового витка гонки вооружений". В микенскую Грецию железные технологии пришли с "оккупантами", дорийцами. Колонизацию островов Эгейского моря и побережья Малой Азии осуществляли три крупнейших этноса: эолийцы, ионийцы и дорийцы.

Умничка

...а финикийская колонизация продолжается!

Со второй четверти IX в. до н.э. происходит второй качественный скачок в развитии финикийской колонизации. Надо сказать, что к этому времени в ближней к Финикии части моря крупные централизованные государства вновь набрали силу. Греки и фракийцы начинают вытеснять финикийцев с занятых ими островов. Финикийские поселенцы в полисах самой Греции эллинизировались; а вот в египетском Мемфисе им удалось создать что-то типа китай-города - Тирский стан. Важнейшей предпосылкой экспансии финикийцев на Запад стал Кипр, колонии в южной части которого служили своего рода промежуточной базой.

Далее на Запад финикийцы добились значительных успехов в колонизации Сардинии, откуда открывался путь к Италии, Корсике, Галлии и Испании. В отличие от греков, ограничивавшихся побережьем, финикийцы, где могли, проникали и вглубь (на той же Сардинии). Вторым стратегическим опорным пунктом стала Мальта и прилегающий к ней остров Годзо (была на обоих!). Город Тир колонизовал их в VIII в. до н.э.

Мальта находится на полпути между Африкой и Сицилией. Говорят, что линию на Сицилию уже 20 лет держит русская мафия. Поначалу новые русские пригнали туда наши "Ракеты", купленные за бесценок. Теперь там ходит какой-то катамаран - за 60 миль тошниловки более 100 (сто!) евро в одну сторону... русский бизнес! Мне Сицилия нафиг за такую цену не нужна, мне из дому до неё Рэнейром дешевле)). Да и на Мальте есть что посмотреть. Не верится, что на этих каменистых просторах когда-то были леса, а с разнотравья лугов пчёлы собирали обалденный мёд...

Если б не мерзкая Англия, организовавшая убийство Павла I, кто знает, может, зацепилась бы Россия за этот остров. Зато в современной истории на Мальте была вписана одна из позорнейших страниц нашей Родины - встреча Горбачёва с Бушем в 1989 году. До сих пор неизвестно содержание их закрытых переговоров - видимо, здесь-то Мишка Меченый и сделал решающий шаг в направлении капитуляции перед мировым империализмом.

Можно ещё долго рассказывать о других финикийских колониях, но хочется поскорее перейти к Карфагену. Без сомнения, его создание было крупнейшим цивилизационным вкладом финикийцев. Но мало, кто знает, что это была не единственная финикийская колония, разросшаяся до размеров державы.

Была, к примеру, ещё и Тартессийская держава. Она сформировалась на юге Испании вдоль русла реки, название которой мы знаем благодаря Пушкину: "шумит, гремит Гвадалквивир". Много чего было в лицее интересного и эксклюзивного. Но не было учебника географии с картинками. Потому и не знал Александр Сергеич, что река эта равнинная, и что по камышам на заболоченных местами берегах там ходит "птиц цапэл". Впрочем, в верховьях Гвадалквивира, может, что-то и шумит, и даже гремит. Потихохоньку, не как Ниагара.

Умничка

Карфаген (814–146 гг. до н.э.)
Если английские историки назвали Тир Лондоном своей эпохи, то для Карфагена напрашиваются параллели с Нью-Йорком. К моменту его варварского разрушения римлянами в Карфагене жило 700 тыс. человек. На минуточку, это два Смоленска на пике его славы в советское время. Но Нью-Йорк я не перевариваю на дух, и зарезервирую сравнения с ним для Рима. Тем более, что всякие параллели всегда очень условны, а переусердствуя с отождествлениями, можно впасть в крупные ошибки.

Современное название Carthago, которое у нас звучит, как Карфаген - плод ошибки испанских монахов времён Альфонсо X. Латинские источники, с которыми они работали, были не первой свежести, небрежны, и скорее всего тенденциозны. Невесть как написанное слово походило на "картаго" - название шкуры, из которой тонкий пергамент не получишь. Только картонку. Так вот и переназвали великий город "картонкой".

Воистину дурилки картонные! А ведь было всё так просто! Город-то назывался Картхадашг, что означало "Новый город". Великий Новгород Средиземноморья... а вот, кстати, здесь более удачные параллели можно проводить, как с торговой столицей крупнейшего региона. "Старым городом" для финикийцев была Утика. Город Тир основал её за 300 лет до Карфагена, поближе к Гибралтару (наш Псков тоже ближе к Прибалтике, нежели Новгород).

В своём развитии Карфаген прошёл все стадии, от колонии до "сверхдержавы", которая на известном этапе стала метрополией, самостоятельным источником исходящих потоков дальнейшей колонизации.

В историографии Карфаген принадлежит уже новому этапу - античности. Античность характеризуется, помимо прочего, активным денежным обращением; на материале античности фактически сформулировано само понятие рабовладельческого строя. Древний Восток, породивший Финикию и Карфаген, тоже был в той или иной степени рабовладельческим, но способ производства там был несколько иным. "Азиатским", как назвал его Маркс "в рабочем порядке", надеясь вернуться к его детализации по завершении работы над "Капиталом". Не успел, что породило потом дискуссии об азиатском способе производства - это отдельная тема и отдельная глава всей экономической теории.

Карфаген сочетал признаки обоих вариантов рабовладельческой формации, и классического, и "азиатского". Если точнее, то "африканского", получается - ведь находился он на территории нынешнего Туниса!

Из всех этих признаков в данной теме мы сосредотачиваемся только на одной, частной характеристике экономики. На развитии торговли, на становлении купеческого и ссудного капитала.

Главное событие, происшедшее в сфере обращения в Средиземноморье (и во всей эконом. истории человечества) в эпоху, современную Карфагену - появление денег в форме монеты. Этому будет посвящён следующий блок моих заметок.

Подведу частный предварительный итог предыдущему информационному блоку.

В рассмотренный период темпы развития мировой торговли настолько велики, а демографический рост народонаселения настолько интенсивен, что евреи как "торговый народ" растворяются в толпе других торговых народов мира. Но - не тонут! Им ещё предстоит всплыть на последующих страницах истории. И уже не только в Азии, но и Северной Африке и Испании, куда кое-кто уже успел добраться на финикийских кораблях...

Умничка

Ещё немного теории

Маркс исследовал купеческий капитал лишь в той мере, и в том ракурсе, в котором это требовалось ему для исследования капиталистического способа производства. Предметом данной темы являются формации докапиталистические, и поэтому в самом начале темы с помощью коллеги Долговой мы уточнили область допустимого применения понятия "капитал" в его хронологической ретроспективе. Было установлено, что так как в отсутствие частной собственности отношений эксплуатации не возникает, то, следовательно, и о капитале, этом субстрате отношений эксплуатации, говорить не приходится.

Я также старалась, по возможности, избегать слова "торговля" - извините, если где и случайно прорывалось. Вместо этого, чтобы предотвратить нежелательное заигрывание иных оппонентов со словами, которые подсознательно переносят нас в капиталистическую среду, я предпочитала говорить об "обмене". Торговля обычно ассоциируется с куплей-продажей за деньги; я же всякий раз подчёркивала, что "ещё рано", что "деньги ещё не появились" либо форма этих денег не позволяет осуществлять функции, необходимые в "полноценном" капиталистическом обороте.

Теперь же, по ходу экскурса в историю средиземноморской колонизации, мы подошли к этапу, когда деньги не просто "появились", но и получили своё высшее развитие в форме золотой монеты и мировых денег.

А как же капитал? Купеческий капитал - он-то появился? Да, можно считать, что появился. Только к его появлению мы подошли немного не с той стороны, с которой подходил Маркс в своём "Капитале". Мы начали с истории торгового капитала, с тех времён, когда категории "промышленный капитал" ещё нет. Со своей стороны, в системе логики "Капитала" как произведения Маркс идёт от промышленного капитала к торговому.

Купеческий капитал Маркс рассматривает как обособившуюся часть промышленного капитала - не потому, что промышленный капитал возник раньше, а потом, что в капиталистической реальности торговый капитал является агентом производительного капитала, его "помощником". По логике, если производство первично (чтобы торговцу и банкиру что-то перепало, надо прежде всего что-то произвести), то распределение и обмен вторичны. Сфера обмена никогда не может быть предпосылкой производства. Максимум, она способна его ускорять и замедлять. Так же и "сердечные лекарства" - нам кажется, что они "оживляют" организм, но на самом деле организм жив потому, что в нём остались калории, которые человек съел.

Лекарства бывают разного назначения. И если у человека понос (хотя бы и словесный), то сердечные лекарства не помогут. Точно так же, "игры с цитатами" из Маркса, которыми порой пытаются что-то опровергнуть, не всегда корректны. То, что Маркс говорил применительно к обороту промышленного капитала, а также капиталов, "обслуживающих" этот оборот в условиях уже капиталистического способа производства, далеко не обязательно может подойти к условиям древнего Вавилона и царства хеттов.

Умничка

(2)

"Купец" в доантичных обществах, где общинные отношения не разложились, а лишь оказались "подняты" на базис высокоразвитых производительных сил, не является частным предпринимателем. Он всего лишь экспедитор, действующий по поручению верховного собственника благ, поступающих в международный обмен - царя, фараона, вождя племени. Имущественное расслоение уже произошло, но фигура частного собственника ещё только начинает прорисовываться. Личная собственность существует давно; более того, постепенно она становится под защиту закона. Однако главное средство производство, земля, а часто и сельхозорудия, остаются в руках суверенной власти или коллективной власти общины. Которая на общем сходе решает всё, что связано с условиями и самой возможностью допуска к этой земле "чужаков".

Если подумать, то монархи древности не были "верховными частными собственниками" земель своих народов. Они не могли реализовать главное право частного собственника - продать эти земли, как свою собственность, другим царям, и положить себе деньги в карман. Зато в Российской империи оказалось возможным продать Аляску (причём за бесценок), а после этого "прокрутить" выписанный Америкой чек так, что деньги в бюджет России так и не попали. Ни в одном из бюджетов последующих лет так и не появилось приходной статьи "получено за продажу Аляски"...

"Собственность - это кража", сказал П.-Ж.Прудон. И действительно, так называемые "пережитки общинного строя", многие из которых было бы назвать затоптанными ростками коммунистических отношений, ограничивали возможность возникновения отношений эксплуатации между двумя гражданами (полноправными членами общины) равного социального статуса, а также в отношении третьих лиц. Накопить средства, чтобы стать самостоятельным, не зависимым от государства купцом - так, чтобы самому купить корабль, нанять экипаж и закупить товар за свой счёт - гражданин мог в основном только одним способом - украсть. Например, недодавать фараону тканей, изготовленных в "доме ткачих", начальником над которым он был поставлен. Или... - или, как мы уже говорили, мог стать "чужак", кочевник, тот же "условный еврей", поселившийся в "порах общества". Но пришла пора, и когда центр производительных сил мира сместился к Средиземному морю, таких "чужаков" стало очень много. Финикийцы, греки, карфагенцы...

Другое существенное затруднение, отсутствие "свободного" золота и серебра в экономическом обороте, было преодолено в ходе колонизации Средиземноморья. Ещё до появления монеты слитки золота и серебра обеспечили техническую возможность накопления всеми желающим. Развивались и формы эксплуатации, с разложением общинной этики стало появляться масса других способов, кроме кражи, чтобы "легально" присвоить себе часть стоимости, созданной другими.

Демографический рост и обусловленная им растущая подвижность населения в эту эпоху создают предпосылки формирования и "рынка рабочей силы", класса эксплуатируемых "по собственной воле". Покинув общину, где ему "был готов и кров, и дом", в чужих землях странник, если избежал порабощения, мог стать вольным арендатором. Эти "ростки капитализма" не меняли сущности рабовладельческого (а затем феодального) способа производства. Но появиться они могли только после возникновения денег.

Умничка

Названия денег как отражение истории народов

Среди множества источников, в которых историки находят отражение экономической истории народов, особое место занимает этимология слов, относящихся к экономическим актам, и, в том числе, денег. Так, русские впервые узнали слово "денга" во время татаро-монгольского ига. Самый ранний документ, в котором оно зафиксировано - грамота 1361 года (договор между великими князьями Дмитрием Ивановичем и Олегом Ивановичем). Слово "тенге" вроде как до сих пор сохранилось в монгольском, где им называют мелочь. Докапываясь до корней этого тюркского слова, вышли на парфянское (среднеперсидское) dang (на фарси danag), означающее монету.

А парфяне откуда взяли это слово? Dang кажется звукоподражательным, но просторечные слова не для такой серьёзной вещи, как деньги. "Динь-динь" как-то не очень смотрелось бы на монете. На среднеперсидском парфяне говорили во времена Сасанидов — это III-VII века н.э., до арабского завоевания. Как раз в 268 году в Древнем Риме впервые был отчеканен денарий, давший имя современным терминам "деньги" на итальянском, испанском, португальском (denaro, dinero, dinheiro) и других романских языках, а также десяткам названий валют христианского и арабского мира. Предполагали, что слово dang пришло парфянам с первыми римскими денариями. Однако у Гераклеида нашли древнеперсидское δανάκη (danake), и тюркский приоритет в его изобретении пока не оспорен.

Само слово денарий - счётное, и означает «состоящий из десяти». Теперь вы знаете, что апостол Иоанн не мог сказать слова "И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай." (Откр. 6:6): динарии появились через полтора века после его смерти.

Но прежде чем, принять форму монеты (все наверняка знают, что монета, а также money, monnaie и пр. идут от названия храма Юноны Монета, при котором в древнем Риме впервые стали чеканить деньги) у всех народов единицами денежного счёта служили названия того товара, который олицетворял наибольшее богатство. Как правило, это был скот. Древнерусское название казны - скотница.