Suum Сuique

— Хэлло, мистер Паррот! — приветствовал он командира миноносца. — Как вы себя чувствуете?
— Благодарю, — хмуро ответил Паррот. — Скажите, мистер Макдоннел, мы отстали от конвоя?
— Отстаем, — вздохнул капитан, — попался плохой уголь — сплошная пыль, топки засорились, машины не тянут.
Паррот пытался приподняться на локте и белыми от бешенства глазами взглянул на капитана.
— Я думаю, ваши басни годятся для миссис Элизабет, а со мной хитрить вам не следует. Ночью вы дали команду «средний», затем «малый ход», затем «самый малый» и изменили курс. Я чувствовал это по работе машин. Как вы это объясните?
— Да, — решительно сказал капитан, оседлав стул возле койки. — Я дал команду сбавить ход и взять курс на север, к ледовой кромке. На флагманский корабль я доложил, что из-за плохого угля вынужден отстать от конвоя.
— Вы решили остаться в море в одиночестве? — вскричал Паррот. — Вы знаете морской закон военного времени? Отстать — значит погибнуть. Против вашей разбитой галоши не нужно волчьей стаи субмарин, достаточно одной подводной лодки, одного торпедного катера, одного-единственного бомбардировщика, чтобы пустить нас ко дну.
Капитан вытащил из кармана трубку, набил табаком и вертел в руках, не решаясь закурить в каюте больного.
— Я разрешаю вам курить, — милостиво сказал Паррот. Мистер Эндрю сердито сунул трубку в карман.
— Благодарю за разрешение. Я все отлично понимаю, и все же у меня сейчас больше шансов сохранить судно, людей и груз.
— Сумасшествие! Идти одному или идти в конвое, когда вас охраняет целая эскадра!..
— И эта же эскадра безжалостно уничтожит корабль и пустит на дно грузы, если в корпусе судна образуется малейшее повреждение? Так было вчера, когда соседний транспорт напоролся на мину и на пароходе вспыхнул пожар, — огонь можно было погасить. И что же? Пароход расстреляли, потопили сотню танков. Я не хочу подвергаться этой же участи. Не мне вам объяснять, что значит потерять корабль.
— Отстегните дурацкие ремни! — приказал Паррот. Капитан нажал кнопку звонка.
— Дайте мне сигарету, — попросил Паррот, — я потерял свою трубку.
— Сейчас прикажу принести. Вошел Мэтью.
— Освободите ремни, — приказал капитан, — и, когда волнение усилится до пяти баллов, пристегните снова! Принесите, пожалуйста, сигареты для мистера Паррота.
Стюард быстро отстегнул широкие джутовые ремни, вынул из кармана пачку сигарет и протянул командиру. Мистер Паррот сжал зубами сигарету — руки у него были забинтованы.
— Можете идти. Спасибо, — кивнул старику Макдоннел.
Паррот затянулся и присел на койке. Это было менее унизительно, чем лежать распластанным да еще привязанным. Макдоннел тоже раскурил свою трубку.
— Я требую доложить от моего имени командиру конвоя следующее… — властно заявил Паррот, передвинув в уголок рта сигарету.
— Не могу исполнить вашей просьбы, сэр. Мы пройдем севернее Шпицбергена, конвой же идет южнее острова.
— Сто тысяч чертей! — в сердцах воскликнул Паррот. — Севернее Шпицбергена немцы приготовили не одну минную ловушку, наша разведка подсунула немцам дезинформацию, что конвой пройдет именно у ледовой кромки. — Паррот оттянул от горла ворот рубашки, задохнулся и повалился на подушки.
— Видите, вам вредно волноваться, сэр, тем более что вы изменить ничего не можете, вы мой гость, а на капитанском мостике остаюсь я.
— Можете вы послушать разумного совета?
— Охотно.
— Выходите на маршрут конвоя. Я отлично помню генеральный курс. Запишите… — уже не требовал, а просил Паррот.
— Нет, благодарю. — Макдоннел раскурил свою погасшую трубку и вытолкнул из себя облако дыма.
Парроту стоило больших усилий подносить забинтованной рукой сигарету ко рту, и он выплюнул ее на пол. Потревоженная рука заболела, и он невольно охнул.
Макдоннел затоптал ногой окурок и в знак солидарности выбил свою трубку в пепельницу.
— Черт вас дернул спасать меня, — выругался Паррот, — я не просил о помощи, я был бы сейчас вместе со своим кораблем, а не жалким пассажиром на этой проклятой посудине.
— Уверяю вас, что мы достигнем Мурманска.
— Если вы выйдете на главный маршрут, — упрямо повторил Паррот.
— Мы уже оторвались от конвоя, — развел руками капитан. — И, чувствуете, мы развиваем ход, идем не меньше двенадцати узлов и не теряем времени на противолодочный зигзаг. Я намерен соединиться с конвоем восточнее острова Медвежьего, когда охранение примут на себя русские. Тогда мы с вами будем чувствовать себя в безопасности.
— Вы доверяете русским больше, чем нашему адмиралтейству? — ядовито заметил Паррот.
— К сожалению, сэр, это так. История с конвоем PQ-17 самая страшная страница британского флота и… самая позорная.
— Это был тактический маневр. История рассудит.
— История осудит нас, сэр.
— Не нам с вами судить о действиях командования, вы не знаете, чем руководствовались адмиралтейство и наше правительство.
— Вы участвовали в эскортировании конвоя PQ-17? — спросил Макдоннел.
— Да, — коротко бросил Паррот.
— Я также шел в составе конвоя на этом самом транспорте и могу судить обо всей этой позорной операции, которую вы называете «тактическим маневром».
— Ну что вы можете знать? — Паррот оперся на локти и снова присел. — Ваше дело дотащить транспорт от пункта «А» до пункта «Б» путем, который прокладывает флагманский корабль и определяет адмиралтейство.
Макдоннел был задет за живое. Для военно-морских офицеров и тем более для командиров кораблей все капитаны торговых, пассажирских судов были просто невежественными извозчиками. Где, мол, им разбираться в вопросах военной тактики.
— Не думайте, сэр, что все тайны этой войны будут погребены в сейфах. В сейфах хранятся более или менее надежно только планы, но когда эти планы начинают осуществляться, они перестают быть тайной и выносятся на суд всех участников операции — на суд, в конечном счете, всего мира.
— И все же, смею уверить, что вы не знаете подоплеки трагедии с конвоем PQ-17, — настаивал Паррот.
— Вы знаете начало, — возразил Макдоннел, — я был свидетелем всего хода событий.
— Ну, так как вы себе все это представляете?
— Я вам скажу. Как известно, конвой PQ-17 формировался в Исландии и вышел двадцать седьмого июня сорок второго года. Я шел крайним слева во второй колонне. Ночное море, может быть, и похоронило бы эту тайну. Но был полярный день. Солнце светило круглые сутки. Мы вышли в отличном настроении. Тридцать четыре транспорта с мощным охранением в девятнадцать военных кораблей, и среди них самые крупные линкоры и крейсеры.
— Так, так. — Паррот словно подстерегал, когда капитан споткнется.
— Мы думали, что при таком охранении дойдем без всяких потерь, — продолжал Макдоннел. — Шесть суток шли хорошим ходом. Налетали заряды тумана, иногда по несколько часов штормило, но все было нормально. В ночь на четвертое июля, при полном солнечном освещении, наш конвой, как вы помните, атаковали германские самолеты, повредили один транспорт. Людей с него сняли, и пароход тут же расстреляли британские военные корабли. Днем опять воздушная атака. Повреждено три транспорта, два британских и один русский. На советском корабле возник пожар. Мы видели, как русские боролись с огнем и победили его, привели корабль в Мурманск, а два наших, с меньшими повреждениями, потопили английские же военные корабли. Поздно вечером, учтите, сэр, при полном солнечном освещении, против конвоя вышла волчья стая германских подводных лодок, и мы увидели, что наши корабли, вместо того чтобы сразиться с врагом, разворачиваются и уходят на запад. Тут же мы получили ошеломивший нас приказ адмирала, что транс-портам следует рассредоточиться и идти самостоятельно, без охранения, на свой риск. Я не поверил и просил отрепетовать приказ и снова получил подтверждение, что мне предоставляется право, понимаете — право, идти самостоятельно. От матросов это скрыть было нельзя. На их глазах и на виду у германских субмарин военная эскадра британского флота покинула транспорты и взяла курс на Скапа-Флоу, домой. Матросы посылали проклятья вслед уходящим эсминцам, всей эскадре. На моем корабле два молодых матроса лишились рассудка и бросились за борт — настолько чудовищно все это было: в разгар вражеской атаки бросить беззащитные транспорты в открытом море…
— Вы, наверно, не сумели объяснить своим матросам действия военного флота, — заметил Паррот.
— Объяснять не требовалось. Каждому было ясно, что британские корабли решили уклониться от атаки германских подводных лодок и, спасая себя, подставили нас — транспорты — в качестве мишени.
— Не совсем так, — иронически усмехнулся Паррот. — Мы надеялись выманить в море германский линкор «Тирпиц» и уничтожить его, но он не вышел. Как оказалось, в это время русская подводная лодка атаковала германский линкор, повредила его двумя торпедами, но потопить не сумела.
— Но «Тирпиц» на три месяца вышел из строя. Разве это плохо?
— Мы намерены были потопить его, а русский командир подводной лодки Лунин сорвал наши планы, и мы вернулись домой ни с чем, правда не потеряв ни одного корабля.
Паррот вздохнул и углубился в свои мысли, видно, снова вспомнил свой погибший миноносец. Гневный окрик Макдоннела заставил его вздрогнуть.
— Вы говорите — вернулись без потерь? Как это — без потерь? Двадцать три потопленных парохода — это не потери? А сотни погибших моряков? Сто тысяч тонн груза — танки, самолеты, так необходимые для русских. Это был тяжелый удар по их планам. Вспомните, они тогда оставили Севастополь. Немцы были у берегов Волги, на Кавказе. Сколько потеряли русские солдат и офицеров из-за того, что мы, их союзники, не доставили им обещанное вооружение, боеприпасы? А вы обвиняете русского героя Лунина. Побойтесь бога! — Макдоннел вытер взмокший лоб, выдвинул вперед четырехугольный подбородок. С лица его сбегала краска, и даже густой загар не мог скрыть бледности.
— Мистер Эндрю, да вы сентиментальны, черт возьми! — пробормотал командир миноносца. — Вам следует понять, что без военно-морского флота Великобритания ничего не стоит, ничего не значит. Нам нужно думать о будущем, сохранить наше преимущество в мировом океане. Надо быть, наконец, патриотом британской короны.
— Но нельзя быть подлецом, сэр. Разве есть оправдание, что вы бросили тогда британские торговые корабли на верную гибель? Русские иначе относятся не только к своим кораблям, но и к своим союзническим обязательствам. Вы помните, когда русские приняли то, что осталось от конвоя, под свою охрану, потерь не было, хотя нас атаковало полсотни самолетов-торпедоносцев, а по пути к Канину Носу нас встретила еще одна волчья стая германских субмарин. Русские дрались как львы.
— Дорогой капитан, — поморщился Паррот, — не будьте столь наивны. Русские вынуждены быть героями. Транспорты с грузами нужны не нам, и вполне понятно, что советские моряки дерутся за них.
— Чем же тогда вы объясните, — настаивал на своей мысли упрямый шотландец, — что, когда вы бросили нас на произвол судьбы, русские восемь суток перепахивали Баренцево море, искали людей — понимаете! — наших людей, одиночек, плавающих на обломках судов, и спасли от верной гибели более ста человек. Ведь здесь-то у них никакой корысти не было, а действовал закон товарищества и верность своим союзническим обязательствам…
— Вы рассуждаете, как пастор провинциальной церкви, — оборвал капитана Паррот. — Наше правительство и адмиралтейство заботятся не об отдельных людях, а о целостности и безопасности всей нашей империи. Мы ценим старую поговорку, что лучше потерять седло, чем лошадь. И я вам скажу больше: Великобритания тогда потеряла два десятка старых кораблей и несколько сот моряков, но сколько мы выиграли? А?
— Мы проиграли, — зло заметил Макдоннел.
— Мы выиграли, и очень много. Операцией с PQ-17 мы показали, что конвои себя не оправдывают — слишком большие потери мы несем. Конвои, по указанию Черчилля, были отменены до зимних месяцев, значит, за это время мы на северном пути не потеряли ни одного матроса.
— Но русские лишились нашей помощи.
— А чего вы о них заботитесь? — вскипел Паррот. — Чем больше русские потеряют, тем больше выиграем мы.
Макдоннел машинально приминал большим пальцем горящий табак в трубке, не чувствуя боли.
— Значит, в июне тысяча девятьсот сорок второго года нас вывели в Баренцево море сознательно на расстрел, чтобы показать, что конвои себя не оправдывают? Да ведь такое самому дьяволу во сне не приснится. Это низкое предательство прежде всего в отношении своего народа. — Макдоннел обхватил голову руками и вскочил на ноги. — Чудовищно! Легенда с «Тирпицем» придумана для отвода глаз. Вы вывели нас в море с целью погубить, ради дипломатических уверток.
— Мистер Макдоннел, я действовал по приказу, я не был осведомлен, почему именно нас отозвали тогда домой. Я не рассуждал. Приказ есть приказ. Но вы сейчас поступаете по своему усмотрению и, вопреки военной науке и законам войны, решили осуществить свой собственный тактический маневр. Могу вас заверить, что ваше безрассудство кончится плохо. Вы обрекаете свою команду на жалкий конец, и вот вас-то матросы не поблагодарят. Ведь в случае повреждения и потопления парохода каждый моряк получил бы десять месячных окладов жалованья.
Макдоннел свирепо двигал нижней челюстью.
— Сэр, заверяю вас, что капитан третьего ранга командир погибшего миноносца сэр Паррот будет в целости возвращен британскому военно-морскому флоту.
Это было слишком. Намекать на то, что Паррот — командир без корабля, что он гость на этой паршивой посудине, что он должен подчиняться этому шотландскому извозчику…
— Я устал и прошу оставить меня.
— Устраивает ли вас эта каюта? Довольны ли вы питанием? Нет ли у вас каких пожеланий? — с ледяной учтивостью допытывался Макдоннел, и Паррот чувствовал себя жалким пленником.
— Да, благодарю: питание первоклассное, каюта роскошная и доктор отличный парень.
Провожая ненавидящими глазами фигуру капитана, Парроту хотелось крикнуть вслед, что за всю службу на флоте он не ел такой мерзости, что доктор Чарльз не смыслит в медицине и что он капитана Макдоннела не пустил бы даже на порог своей каюты.

Ярослав Стебко

Ловчева, ... сама нарвалась.
Сама нарвалась Мой полный пост тут повисел, ты хочешь я тебе больно сделаю бестолковая?

Ярослав Стебко

Угу, цитаты с датами в студию.

Ярослав Стебко

Пётр не шибко руководил армией если что, а по ПрибВо 22 июня нанесли удао две танковые группы. а по ЗапВо одна

Просто Надежда

Австралийский «часовой».

Во время Второй мировой войны танками собственного производства обзавелись страны, которые до того не были замечены в танкостроении. Оказались среди них и несколько стран Британского Содружества наций. Чаще всего в доминионах строили танки английской разработки — так появились, например, канадские Valentine. Вместе с тем в той же Канаде выпускали и машины собственной разработки (Ram), базировавшиеся на шасси американской конструкции. А вот в Австралии разработали и даже освоили серийный выпуск оригинальных танков, получивших обозначение AC (Australian Cruiser), или Sentinel. Этим машинам не было суждено повоевать, но они остались яркой страницей мирового танкостроения.

Австралийцы хорошо показали себя в годы Первой мировой войны, сыграв важную роль в целом ряде сражений. Тогда же Австралийский корпус впервые воевал при поддержке танков, а в апреле 1918 года его бойцы захватили германский танк A7V «Мефисто» – единственную машину данного типа, дожившую до наших дней. Опыт Первой мировой войны говорил о том, что необходимо создавать механизированные соединения, имеющие на вооружении танки. Но Австралия была связана по рукам Актом об обороне от 1903 года, согласно которому на территории страны имелись лишь милицейские части, не имевшие права воевать за границей. Именно поэтому австралийские части, воевавшие в Первую мировую войну, собирались на волонтёрской основе.

Максимум, что смогли сделать австралийцы в межвоенный период – это закупить в 1929 году 4 средних танка Medium Mark II* Special. Вплоть до 1939 года эти машины являлись единственными австралийскими танками. В 1939 году им на усиление прислали 10 Light Tank Mk.VI. Вплоть до получения в сентябре 1941 года первых Light Tank M3 (Stuart I) на вооружении австралийских частей находилось всего 14 танков.

Как и в Первую мировую войну, с сентября 1939 года началось формирование Австралийских имперских сил, также набиравшихся по волонтёрскому принципу. В то время основным театром боевых действий для австралийцев стала Северная Африка. Между тем, в Австралии с тревогой наблюдали за усилением военной активности Японии. Главным фронтом для японской армии пока оставался Китай, но желание Японии стать гегемоном на Тихом океане не видел разве что слепой. Самыми большими войсками в регионе на тот момент располагала Королевская голландская Ост-индская армия (KNIL), но и у неё дела с танками обстояли не лучшим образом. В основном это были экспортные лёгкие танки Vickers-Carden-Loyd с пулемётным вооружением и лёгкие танки Marmon-Herrington, также оснащённые пулемётами. На их фоне даже японские лёгкие танки выглядели вполне современными. После поражения во Франции и начала боевых действий в Северной Африке англичанам стало не до Австралии, так что рассчитывать австралийцам приходилось на себя. В столь непростых условиях и родилась мысль создать танк собственной разработки.

Впервые идея создания лёгкого крейсерского танка прозвучала на совещании 12 июня 1940 года, в котором участвовал премьер-министр Австралии Роберт Мензис и высшее руководство австралийской армии. В ходе совещания начальник Генерального штаба сэр Браденелл Уайт озвучил намерение заказать 859 лёгких крейсерских танков 10-тонного класса. Их должны были изготовить к концу 1941 года. Тонкость момента заключалась в том, что на тот момент Генштаб ещё не имел спецификации на танк, который хотел получать в столь больших количествах...
https://warspot.ru/14277-avstraliyskiy-chasovoy

__________________
"И слиться с вечностью, где только я и ты,
Ступив на берег сказочной надежды".Галочка

Просто Надежда

Битва за Крит: самый кровавый день немецких ВДВ.

В первый день высадки на Крит немецкие воздушно-десантные войска понесли огромные потери, но всё же сумели выполнить свою главную задачу — обеспечить возможность продолжения высадки и дальнейшего наращивания сил на острове, заложив фундамент будущей победы. Почему же британские войска, имевшие многократное численное превосходство, не смогли молниеносно справиться с вражеским десантом?
Ночью на море господствовал британский флот, днём — немецкая авиация, поэтому важную роль играло время рассвета и заката. В 6:45 утра по лондонскому времени, через полтора часа после восхода солнца, немецкие бомбардировщики атаковали Малеме и район Кании. Ещё через полчаса (в 8:15 по Берлину) началась высадка воздушного десанта — парашютного у Кании и планёрного в районе аэродрома Малеме. В 10:45 начался воздушный налёт на бухту Суда.

Из-за нехватки транспортных самолётов высадка проводилась в два этапа. После перерыва, в 15:15 по Лондону, вторая волна десанта атаковала восточную часть острова: немецкие пикировщики бомбили Ираклион и Ретимнон. Затем последовали несколько налётов горизонтальных бомбардировщиков, а за ними — парашютный десант.

В течение дня командир 5-й новозеландской бригады генерал-майор Харгест так и не смог организовать свои силы для эффективной контратаки аэродрома Малеме. Более того, он не направил подкреплений 22-му батальону, занимавшему ключевую высоту над аэродромом, даже когда во второй половине дня немецкая авиация прекратила атаки, переключившись на район Ретимнона и Ираклиона. Но британское командование не торопилось — всю первую половину дня оно занималось восстановлением нарушенной связи между частями и лишь после полудня озаботилось сосредоточением сил.

Причиной такой беспечности отчасти стала большая площадь высадки — это помешало немедленно определить основную цель противника. Британцы упорно ждали высадки с моря, поэтому не сразу осознали, что целью десанта является аэродром. В результате большинство батальонов занималось ликвидацией парашютистов в районах своей дислокации, а их рапорты звучали оптимистично и не вызывали тревоги. Только вечером 20 мая к аэродрому Малеме были стянуты основные силы 23-го и 28-го батальонов, но к этому времени 22-й батальон в борьбе с превосходящим по численности врагом (здесь действовали два батальона штурмового полка) уже понёс тяжёлые потери и был оттеснён на 800 м от края лётного поля.

3-й батальон 3-го парашютного полка приземлился неудачно — его разбросало на большой площади между Галатосом и Канией. Одна из рот села прямо на позиции 10-й новозеландской бригады, а частью попала в Каратсосское водохранилище. Уже к полудню рота была в основном уничтожена либо взята в плен, оставшиеся бойцы пробились на юг на соединение с 1-м и 2-м батальонами...
https://warspot.ru/10674-bitva-za-kr...-nemetskih-vdv

__________________
"И слиться с вечностью, где только я и ты,
Ступив на берег сказочной надежды".Галочка

Просто Надежда

Битва за остов Сайпан: как морпех США взял в плен 1500 японских солдат.
С 15 июня по 9 июля 1944 года в ходе Второй Мировой войны состоялась битва за Сайпан. Американцы и японцы бились за этот относительно небольшой остров в группе Марианских островов с особым ожесточением. Сайпан был важным форпостом на дальних подступах к Японии и ее колониям. Захватив его, США получали возможность наносить бомбовые удары по городам Страны восходящего солнца.

На острове размещалось без малого 30 тыс. самураев. Сражались они отчаянно, так как понимали — сразу же после захвата острова американцами здесь будет создана база тяжелых бомбардировщиков B-29, способных преодолеть 1300 миль до Японских островов и создать немало проблем.

В 1944 году американцы обладали гораздо большими ресурсами, чем в начале войны, и имели превосходство над японцами и в живой силе, и в технике. 71 тыс. солдат и морпехов армии США буквально уничтожили японскую оборону. Погибло 24 тыс. самураев. При этом сами американцы потеряли лишь немногим больше 3000 человек.

В последние дни сражения японцы, понимая всю безвыходность ситуации, стали массово сводить счеты с жизнью. Известно примерно о 5000 солдат, совершивших ритуальное самоубийство. Часть же предпочла пусть позорную (по японским понятиям), но жизнь. Вот тут на сцене и появился наш герой...

https://russian7.ru/post/bitva-za-os...rpekh-ssha-vz/

__________________
"И слиться с вечностью, где только я и ты,
Ступив на берег сказочной надежды".Галочка

Репин

Надек,как считаешь-амеры правильно две бомбы кинули на япов или лишка?

Просто Надежда

Это преступление,которому нет никаких оправданий.Объяснять не буду.

__________________
"И слиться с вечностью, где только я и ты,
Ступив на берег сказочной надежды".Галочка

Репин

С этими придурками воевать дело неблагодарное.
Сварить в котле и сьесть экипаж подбитого самолета для них было рядовым событием.