sgaliev

Кое что об обществе (критика наших критиков)

* * *


Бесспорно, человек в родном отечестве (впрочем, везде, не только нынче, особенно являя пору закатной буржуазности) полностью дезориентирован. Он утратил подлинный смысл бытия, мир теряет былую ясность и определенность. Люди перестают понимать, что с ними и в обществе вершится: кто их враг, за что должно бороться, во имя чего и как подниматься на борьбу. Опустошенные и разобщенные, поставленные на «вещное» обеспечение производства, Они лишены веры, знаний. Главное, – воли, подлинной самостоятельности, дабы ведать, тем более, защитить собственные интересы. Последние, в лучшем случае, разумеются весьма призрачно, обманчиво, примитивно-потребительски. В силу отчуждения и потребительского измельчания, народ не в состоянии подняться до подлинного самосознания. Больше. Он сегодня, – из-за тотального мониторинга, стандартизации, массификации, комфортизации, консюмеризации (потребительства), одномеризации людей, – ниспадает даже с былого уровня сознательности и человечности. Этот факт дополняется приходом рыночного и дивидуализованного человека. Даже постгуманов, киборгов, клонов...

Все усугубляется даже, а разум человека просто деградирует, вследствие информатизации жизни. Казалось бы, благодаря информатизации, человек обретет полную власть над собой и стихиями природы, мир будет поставлен на разумные основания. Однако, когда отношение к информации протекает в превратных формах, – другого же не дано при господстве производства, – дела катятся в абсолютно противоположном направлении. Люди, в частности, выпадают из «связи времен», глухи к зовам бытия, лишаются мировоззренческо-ценностной ориентации. Вместо нее, как и традиции, мудрых авторитетов, пророков, оракулов, церкви и т.п. приходит отупляющая информация, поскольку иной она не может быть, пользуемая не адекватно, коммуникативно-потребительски, производяще-буржуазно [см. Образование раздел и практику]. «Деградация разума в современном потребительском обществе, подмечает А. Леонидов, «приводит к тому, что высшая психическая деятельность атрофируется и отмирает, происходит дегенерация, хорошо известная учёным при формировании паразитов. Городской паразит, занят либо самой примитивной однообразной формой труда (конвейер), либо вообще никаким трудом (многообразные формы постиндустриального открытого и латентного тунеядства). В итоге он утрачивает свойственное, например, самостоятельному сельскому хозяину (поневоле тонкому знатоку природы-кормилицы) адекватное представление о мире вокруг и о себе, собственном месте в мире. В голове спутываются желаемое и действительное, факт и вероятность, фантазии и реальность, законы естества и беспочвенные предположения, возникшие из “смысловых галлюцинаций” [Александр Леонидов. Указ. Соч. – там же].

У человека, таким образом, не только отняты возможности располагать истинным знанием, но также готовность, решимость, энергия выступить против гнетущих античеловечных порядков. А они все более ухудшают социальное положение людей. Катастрофически растет нищета. «Ножницы» между богатством и бедностью бьют «мировой рекорд». Народ повсеместно, – особенно после разгрома СССР, мировой системы социализма, – лишается и тех достатков, возможностей, социальных гарантий, которые некогда достиг, имел. В родном отечестве царит нещадный гнет, разор, бесправие, геноцид населения от дикого воровского капитала. Видимо, у автора и других его однодумцев эти констатации-регистрации – из, еще сохранившихся клочков былого марксистского видения. Впрочем, кто их сегодня не подмечает!..

Сводя на нет социальную защищенность, обездоливая и примитивизуя человека, отечественный капитал подвергает его жестокой эксплуатации, всецело расчеловечивающему отчуждению. И, как знать (а может, надо полагать, вслед за нашим автором), в других странах, – испытывали бы люди такие лишения и страдания, – давно уже поднялись, организовались и смели бесчеловечные порядки. Народ наладил бы подобающие условия жизни. Однако, наш, отечественный народ, – сколь бы для кой-кого «глубинным» ни казался, – на это не способен.

А все виной, согласно нашему автору, общество. Да, оно просто «недоразвитое». Его в строгом смысле еще и нет. Вдобавок, – в виде, чтобы могло стимулировать людей на борьбу, отстаивание собственных коренных интересов. Нет общества – нет, значит, необходимых условий. Следовательно, и народ совершенно не готов к борьбе, организованному сопротивлению гнету и насилию власти, разнузданной эксплуатации отечественным и мировым капиталом.

Вот, сложится общество, утвердиться, – тогда и народ созреет, и лидеры найдутся, партии нормальные сложатся. Будет кому нести освободительные идеи в массы. Главное – массы пойдут за такими «зрелыми партиями», сплотятся вокруг них и т.д. и т.д...

Что же, остается ждать, когда в родном отечестве сложится «общество», когда народу дадут вызреть до него.

А может, общество у нас-таки, имеется? «Верно», говорит автор. Но, еще «недозревшее», не то общество. «Само тем» оно, согласно автору, будет, приобретя, так сказать, «кондицию». Другими словами, – став нормальным. С этим связывается приход так называемого «гражданского» (читай, бюргерского, буржуазного) общества. Здесь уж конечно, расцветает «подлинная демократия». «Права человека» соблюдаются. Люди, раскрепощены, «свободны». То есть, ничего никому не должны. Если кто что должен, то им... Потому, человек существует не во благо общества, но, напротив, последнее для него. Больше того. В нормальном (демократическом и свободном) обществе, на которое уповает автор, непременно обеспечиваются права «социальных меньшинств». Защита, соблюдение их прав, как бы даже они ни были противоестественны, выступает главенствующим началом, предполагающим свободу. Причем, никого не смущает, не интересно, что данные и другие «свободы» – сплошь либерастического толка, примитивны, от животности, бездушия в человеке. Как бы венчая реализацию означенных свобод, господствует безудержная в своих проявлениях (вплоть до отрицания нации, семьи, пола, телесности, человека вообще) трансгуманная толерастия.

Одним словом, автор имеет в виду то, что мы наблюдаем в «парижах» с «лондонами» без всяких там «канатопов». Там, действительно, люди «могут мечтать», «думать и говорить что и как хотят». «Разве не в этом свобода?», могут риторически спросить. Главное – разгулу плотски-потребительской похоти открыт простор. Даже всяким там «желтым жилетам», феминизму, движениям, лишь «выпускающим пар», изживающим человеческое, нет удержу. Действительно, это ли все не есть «свобода»!..

Между тем, впрямь, не есть. Она совершенно в другом, иначе вершится. И, что характерно, именно этой инаковости развертывания подлинной свободы, ничего не имеющей общего с либерастизмом, буржуазностью как таковой [См. Алиев Ш.Г. О человеческой свободе // http://filosofia.ru/76734/; Алиев Ш.Г. Либерализм как квинтэссенциальное выражение производяще-капиталистической действительности // http://filosofia.ru/76784/], люди в производящем обществе лишены. И лишены не столько в приказном порядке, сколько за ненадобностью, бессмысленностью ее здесь, за тем, что ее просто некуда деть. К тому же, в данных условиях она невыносима, слишком обременительна и даже опасна (Э Фромм). Так что, до подлинной реализации свободы, соответственно, человека, утверждающего ее, хваленое «гражданское (буржуазное) общество», – как бы оно ни рисовалось, не преподносилось, – принципиально не готово, не говоря уже о том, чтобы нуждаться в подлинной свободе. Собственно, и подлинном человеке, в расцвете, развитии его. Ибо как свобода и человек, равно само общество, буржуазно ориентированным сознанием постигаются и утверждаются лишь в извращенных данностях, о чем выше говорилось. Точно также, – о причинах данного обстоятельства.

Разумеется, против буржуазно-либерастических представлений, тем более, реализации общества коммунисты выступают открыто и ясно. Они не могут принять эти модели и поверхностные истолкования. Ибо, повторимся, общество, в лучшем случае, предстает здесь, примитивно понимаемым и устроенным собранием людей. Снова-таки, – «атомизированных», оживотненных, расчеловеченных, уже поставленных лицом к смерти. Это «собрание» человеческих существ, общими усилиями или в одиночку лишь приближающих смерть, разумеется, ничего общего с подлинным обществом и человеком не может иметь. И истинное понимание общества, как и человека вообще, современному буржуазному сознанию не нужно. Касательно естественных реалий, в естествознании оно еще как-то держится истины, – хотя и здесь растуще доминирует принцип плюрализма истин. Применительно же к реалиям социо-гуманитарным, соответственно, наукам истина отрицается. Ее подменяют разного рода паллиативами, «правдами», мифами, истолкованиями, фейками, «двойными стандартами»... А то и просто: манипуляциями, насильственными и «мягкими» средствами промывания мозгов, зомбажом, «майданизацией», дезинформацией, «овертонами», «гибридными войнами» и проч. Когда отворачиваются от будущего, всячески цепляются за уже нажитое, прячутся от ясного света истины, бытия, важно не столько строить, сколько удерживать что имеешь, налажено. А всякие там «сорняки» нового, подлинного – рвать, истреблять! Не эти ли средства тут как тут!.. Они даже довольно успешны, вполне достаточны силам безбудущности и тьмы, идущим сегодня от производства. Данные силы непременно буржуазны. Ибо буржуазность и производящее мироотношение неразделимы. Лишь буржуазность не выносит подлинное время, всяко отворачивается от будущего.

Но разве нужно все это коммунистам? Не с совершенно ли иной стороны, – где ясный свет, истина, событийная человечность, подлинно историческое будущее, – они смотрят на мир, общество, человека. Соответственно, – средства их понимания, обустройства, обновления. Разве может настоящего коммуниста устраивать манипулятивный инструментарий обработки сознания людей, коим пользуются буржуазные и либерастические партии, политики, вплоть до целых государств современной метрополии? Да, коммунистам нужна истина, нужно движение вперед, нужна жизнь, событийное восхождение. Потому нужен и принципиально иной «инструментарий» познания, мышления, строительства, борьбы.

Потому-то, между прочим, им бывает очень не просто, трудно в своей работе, в достижении успехов. Ибо, что верно, нужные инструменты далеко не всегда оказываются под рукой, далеко не всегда они приготовлены и налажены для строительства нови. Отсюда, за отсутствием нужных средств, порой, приходится обращаться к допотопным орудиям. Больше, – пользоваться средствами противника. Иной раз, для решения сиюминутных задач они ведь могут быть пригодными.

И здесь, между прочим, всегда имеется тонкая грань, где возникает опасность увлечения негодными, разрушительными инструментами. Пользуясь ими сверх меры, не ровен час, можно оказаться и поту сторону строительства нови: стать разрушителем, отпасть от действительно коммунистического движения. Не это ли все, спросим снова, происходит со многими хулителями коммунизма, не этим ли грешит и наш автор со своими приверженцами?..

Поскольку ребята эти, как правило, уже, скажем так, «в возрасте», то, надо думать ведь, когда-то их учили, как пользоваться коммунистическим арсеналом работы. В частности, учили, что есть общество, как оно образовано, кто такие устроители, носители и представители его, как все это «сколочено и работает». Верно, правда, «учебнички» и тогда были не ахти себе какие! Догматизьму, отсталости от жизни, больше, буржуазности даже в них хватало. Не по данной причине ли, среди прочего, антикоммунистические «учебнички» последних лет, которыми напичканы наш автор и иже с ним, полностью вытравили из них коммунистическую науку?..

И, вот, со своими примитивными представлениями общества, соответственно, социальных процессов, роли партий здесь, – не говоря уже об особенностях современного этапа общественно-исторического движения, – автор хочет, пытается разобраться. И, надо полагать, серьезно, честно, не потеряв еще былую веру в светлое, справедливое и подлинно человеческое жизнеустройство. И что же? Он обнаруживает: в это «царство» нынче никто не ведет! Все идет противоположно его чаянию! Нет "хороших" партий, нормальных освободительных движений?.. Коммунисты – «скурвились», став приспособленцами. Путей в спасительное будущее не видать. И из своих открытий-посылок он строит, означенное выше, заключение относительно отсутствия нормального «общества»...

Но, если б даже пути были, и кой-какие партии держали свой «паровоз» тут, - а оно так и есть, – разве с примитивным авторским видением сути общественной жизни, исторического процесса, особенностей современности, что можно разглядеть? Неужто с таким примитивным подходом к вещам можно что строить, на что-либо серьезное рассчитывать в своих планах и намерениях?!..

sgaliev

Не обижайтесь, дорогой, и не сетуйте, что Вас не понимают!
Уверяю, Понять Вас не сложно. И все Вы верно говорите, пишете...
Но, вот беда! Вы пишете очень отдаленно, вообще, применительно ко всем временам, народам и странам. Ваши констатации может произнести и древний египтянин, и Сократ, и какой-нибудь возрожденческий Челини, - все, кому угодно. Такие выражения, которые столь безразличны ко времени, месту и смыслу, - очень не конкретны, абстрактны. И, согласитесь, произносить, даже отыскать, сформулировать их - особого труда не составит. Эти истины для всех стольистинны, столь верны, что вместе с тем, совершенно пусты содержанием. Именно из-за своей такой пустоты, они могут быть высказаны кем угодно и где угодно. И, если б мы ограничивались такого рода констатациями-регистрациями, - ой как мало продвинулись бы в постижении вещей и самих себя.
И, действительно, Уже в выражении: "Восходит Солнце, заходит Солнце, и возвращается на круги своя", в принципе (причем, очень далеком от жизненной конкретики), все уже схвачено в человеческой истории, жизни.
Другой небезызвестный умник как-то сформулировал: "Все течет, все меняется!". И что же, - тоже выразил сакраментальную и вечную истину.
Но, повторюсь, если б мы держались только этих истин, - как же были далеки от того, что вот сейчас, в данном месте нам нужно совершить.
Мы, конечно, никогда не схватываем быка за рога одним махом. Мы схватываем по мере своего приближения к нему. Одно дело, когда мы схватили его за эти рожки на расстояние первой видимости. Другое дело - когда подошли почти вплотную. И третье - когда уже, действительно, держим, схватили, весь дрожим от напряжения, мощных усилий, соответственно, страхов, веры, мужества и проч. и проч...
Вот, я попытался разобраться с тем что есть общество в сегодня-вчера размещенных сообщениях. Вроде, и прежде об этом всем писал, имеются готовые материалы. Однако, почти никак не воспользовался ими. Больше того, в самом написанном весьма малое сказал. Но, черт побери! Пришлось-таки и попахать, право же, дабы вышло намаляканное. Знаю, что "первы блин", знаю, что ерунда вышла. Но... По крайней мере, думаю, сам понял чегой-то, чего прежде не очень сознавал, яснил себе...
И, уж конечно, написанное есть результат прочтёна мной ряда других вещей, вникновения в их мысли, ход рассуждений, подходов... Как видите, в довольно простом, даже банальном вопросе мне пришлось "скарабкиваться" на всяких там (больших и малых). Так вот, дорогой, - почему бы и Вам не делать примерно такое: не чураться прочитать других, поучиться у них, перенять и продолжить сказанное ими...Тем самым, глядишь, - схватите-таки быка за рожки прямо и вплотную, весь напрягшиь, сотрясаясь от усилий, вместе с тем, от чувства творимого, самотошного...
Истина конкретна. И нужно этого добиваться по возможности везде и всюду!

loktev1954

И то верно - лучше читать чем писать. Тогда и быка за рога, и течёт, и меняется, и солнце вокруг нас.

sgaliev

Вот, только что прочитал замечательную публикацию Александра Леонидова "Политэкономия собственности":

https://economicsandwe.com/A55F7C47E...D0%9C%D1%8B%29
Она довольно неплохо прочищает мозги кой-кому относительно тех азов, как понимать собственность, да и государство. А то ведь на форуме тут, как вижу, столько копий ломается относительно того, что это за блошки...
Молодец Леонидов. Хоть и, как бы противопоставляет себя марксизму, но на деле лишь развивает, уточняет его. Так нужно писать, так относиться к предмету и всему тому, о чем думаешь, над чем ломаешь голову.
Конечно, есть у парня некоторые другие "заморочки", с коими согласиться трудно. Но в целом, я лично у него больше дела почерпаю, нежели из иных истых марксистов. Они совершенно разучились творить, обновляться!
Очень бы советовал всем познакомиться с этой публикашкой!

sgaliev

Прочитал сегодня любопытную статью Калаша.

https://forum-msk.org/material/society/15476809.html

Как-то он странно преподносит постиндустриализм.



Вообще, какая-то странность наблюдается сегодня. Вроде, прежде такого не усматривал. Люди стали смотреть на постиндустриализм, постиндустриальное общество как-то совершенно иначе, нежели было принято, устаканилось. Даже не пойму от чего это. Видно, от обнаружения недостатков данного этапа становления капитализма. Сплошь да рядом утверждается, что постиндустриализм – какая-то «выдумка мракобесов», вплоть до «американских коммунистов», где производство, промышленность как таковые сводятся на нет, свертываются и проч. Тем самым, общество настигает деструкция, люди лишаются работы, с необходимостью складывается порядок, когда сильные мира сего, сплочаясь в «элиту» избранников, порабощают остальной народ, превращают массу населения в расчеловеченное безропотное быдло и, тем самым, безудержной эксплуатацией его обеспечивают себе привольное существование. Если сюда еще присовокупить далекоидущие консеквенции, вытекающие из теории и практики неолиберализма с трансгуманистами, становится очевидным, что постиндустриализм – это прямой путь к уничтожению человека, вообще, неминуемого мирового краха.

Между тем, вряд ли со всем этим можно согласиться. Во всяком случае, трудно признать, что постиндустриализм уничтожает производство. Да, он серьезно видоизменяет последнее: выводит труженика из непосредственного ("веще"-фабрикующего) процесса, где он приставлен к орудию. Да, автоматизация, роботизация, информатизация. Да, глобализация, дистанция между метрополией и периферией стирается, происходит децентрация, демократизация власти и управления, а также собственности. Никакого свертывания производства нет. Если оно и переносится с центра в периферию (поближе к ресурсам), то, тем самым, не только не сворачивается, но, напротив, расширяется. Конечно, устаревшие виды производства закрываются, как и должно быть. Но, в целом, производство еще более универсализуется, обобществляется, приобретает новые формы. В частности, становится очевидным, что и сфера потребления тоже выступает этим самым производством и может приносить доходы, даже большие, нежели непосредственное производство... Больше того, реальная экономика, ведавшая в классическом капитализме преимущественно делами реального производства, в постиндустриализме восполняется и существенно преображается виртуальной экономикой. Потому-то финансовый капитал обретает доминирование над промышленным и т.д.

Заканчивая этот разговор, можно так сказать, что если производство и сворачивается, то лишь в том смысле, как оно выступало в своем индустриальном качестве. "Цивилизация фабричных труб", коптящих и загаживающих мир (А. Тоффлер), действительно, уходит со сцены. Но приходят качественно новые фирмы, предприятия, где "человеческому капиталу" принадлежит приоритет, внедрены гибкие информационные технологии, доминирует интеллектуальный труд, сервис и т.п. Все и вся информатизируется.

Верно, наблюдаются кой-какие (и даже очень серьезные) перекосы в экономике и политике, даже культуре. О части их и говорит Калаш в настоящей публикации. И они – от того, что: постиндустриализм разворачивается на капиталистической основе, не распрощался вконец с "вещным" обогащением, потребительством, индустриальным технократизмом, частной собственностью. Одним словом, – формами и средствами классически-индустриального (империалистического) капитализирования, грабежом.

Возникают и иные формы капитала: промышленно-финансовый капитал выливается в государственномонополистический, финансово-промышленный капитал. Последний, в свою очередь, разворачивается транснациональным капиталом, даже мировой корпоратократией с соответствующими устремлениями устроить на планете свой, "новый фашистско-кастовый миропорядок"...

Много бед приносит неадекватная реализация информатизации. Есть и другие беды. Но они, в общем-то, от того, что дела строятся на устоявшихся буржуазных основаниях.

Развивайся постиндустриализм на действительно социалистической основе (а такая перспектива имеется, как показывает история), – он принес бы весьма ощутимые сдвиги в делах миропереустройства. В частности, удалось бы раскрутить потребление, человекообразовательную сторону производства так, чтобы последнее стало на самом деле развиваться инновационно, импансивно, по интенсивной линии. Свободное время, предоставляемое постиндустриализмом (вследствие выхода труженика из непосредственного производства), социализм смог бы направить, чтобы люди научились по-настоящему формироваться: разворачивали свои творческие способности, потребности, энергию и сознательность.

повторюсь еще раз: беда постиндустриализма, развертывающегося на капиталистической основе, в том и состоит, что, обнаружив первостепенную роль и значимость "человеческого капитала" в делах производства, буржуи не могут подлинно его развернуть, образовать. Это не позволяют господствующие "вещно"-потребительские, буржуазно-собственнические установки, отношения. Капиталист не перестает оставаться и в постиндустриализме хапиталюгой. Отсюда и нежелание, неумение подлинно формировать человека, налаживать нормальное потребление, но, напротив, все это насаждается извращенно, расчеловечивая человека.

Потому, «поклепы», обрушиваемые Калашами на постиндустриализм, – они, по большому счету, бьют мимо цели. Да, когда постиндустриализм вершится наперекосяк, хапиталюжно, тогда, впрямь, возникают проблемы “лишних ртов", деградации человечности, дебилизации мозгов. Возникает очень много проблем, к тому же, глобальных, свидетельствующих о близком и неотвратимом конце белого света... И эти проблемы, в конечном счете, не оттого, что общество находится на постиндустриальной стадии, а потому, что оно капиталистично. Стало быть, – не в состоянии совладать с означенными проблемами. А еще точнее, данные обстоятельства, – вообще, беспомощность капиталистического мироотношения, даже неотвратимость гибели мира, не рвущего с капитализмом, – коренится в том, что все это базируется на производящем способе существования человека в мире. Об этом я уже не раз говорил.

Так складывается картина, рисуемая Калашом равно другими авторами. Подлинный (на социалистической основе) же постиндустриализм, тем более, развитая ступень его, информационное общество, имеют мало что общего со всем этим. Больше. Они уже выступают кануном, преддверием мира событийного человеческого бытия.

И современный капиталистический постиндустриализм, так либо иначе, даже задом движется в данном направлении. Правда, на этом пути его подстерегают немало "испытаний". Объективно, самотеком, без проявления доброй воли (готовности и решимости) к свету, к высвобождению из пут собственно капиталюжной ограниченности – вряд ли дела его приведут к успеху. Вряд ли без доброй воли капитал позволит человечеству выбраться за пределы "накатанной колеи"!

Вон, Трампизм! В каком-то смысле это движение, – во многом даже бессознательное, смутное, беспорядочное, – не есть ли оно проявлением данной воли. Между тем, как же последняя немощна, скована со всех сторон, в том числе американско-деляческим примитивизмом.

Так что, зовы Калаша к возрождению индустриализма взамен нормальной раскрутки постиндустриализма – это весьма опасная затея. В принципе, современное состояние производства таково, что оно (производство), по сути уже исчерпало себя. И, слава Богу, достигло на постиндустриальности уровня, где нет места индустриальным технологиям и технике. Напротив, новая, конвергентная (природоподобная) технология, которую, увы, современный капитализм просто не может освоить в силу своей человечески-исторической (цивилизационной) ограниченности, – эта технология (четвертой волны НТР) придает производству совершенно новые лики: бесшумность, малогабаритность, экономность, экологичность, естественность. Природоподобное, оно уже не гадит, не хламит. Оно предполагает человека в качестве такого своего участника, который, будучи ассоциированным представителем и носителем своего общества, _продуктивно-осваивающе_ трудится. То есть работает не приставкой машины, не кнопкодавом, клерком или лабором. Но стоит рядом с процессом вещепроизводства, организуя, управляя, задавая цели, идеи, смыслы. Главное – он выступает созидателем новых идей, технологий, направлений, поприщ, потребностей деятельности и т.д.. Роль человека в складывающемся производстве, – которое, как понятно, и капиталиста перечеловечит, вернее, очеловечит, – вслед за Аристотелем, можно было б назвать _энтелехией_. Человек как такой (энтелехический) чинник созидания призван мастерски задавать производству предмет, цель и задачи в своем проникновении в тайны природы. С другой стороны, он собирает воедино естественные чины производства как, опять же, природного процесса, организует, направляет их работу по реализации идей и задач, извлечению на свет новых вещей (про-дуктов). А затем – он включает эти вновь явленные предметы в мир, одействляет их.

Человек, научившийся так творить, всегда будет со-участником естественно вершащегося про-из-вед-ения. Он не потеряет связь с бытием. А располагаемое свободное время он сумеет восполнить способностями, потребностями и возможностями приложения своих рук, ума и сердца. Его осваивающе-про-из-вед-енческий труд будет всегда востребован. И он никогда не иссякнет, но, напротив, будет лишь разворачиваться, глубиться. Такой его творчески-созидательный труд перестает быть внешней необходимостью, становится необходимостью внутренней, потребностью. Следовательно, свободной, осчастливливающей, радующей его и мир, деятельностью. И мерой значимости данного труда, опять же, станут не столько количество созданных им предметов, сколько то, насколько он осчастливливает, высвобождает силы и возможности других, общества, насколько они будут позволять человеку оставаться на лезвии бритвы событийности и подлинной человечности.

sgaliev

Вот, Калаш опять хренью «разродился»
https://forum-msk.org/material/economic/15491185.html

Стряпает, кстати, свои «блинчики» в последнее время один за одним.

Вообще, странные вещи происходят. На глазах у всех, со всей ясностью производящий способ существования, соответственно, цивилизация, основанная на нем, уперлась в беспролазные тупики. Выхода нет никак. Свидетельством тупиков - глобальные проблемы, вот-вот, армагедоническая война, остановка производства, экономик, топтание истории на месте, вырождение народов, обществ, человека, его полная дебилизация, абсурдизация всего и вся. Все это и многое другое ведь, как общеизвестно, вылилось в так называемый глобально-планетарный кризис.
Повторяю: все это понимают, видят. И что же? Что предлагается?
Одни ("концепция устойчивого развития"), предлагает приостановиться, не спешить, выбросить за борт многое из несомого балласта.
Другие, - спекулируя на этой концепции, придумали новый мировой порядок с миллиардом, а то и четвертью последнего (платинового) мира.
Третьи цепляются за свою, «национальную идею» (фашизм).
Четвертые - ничего не предлагают. Плывут себе по течению дерьмом, лишь топоры точат, "держаться" предлагають.
Пятые продолжают по-прежнему пытаться расти как ни в чем не бывало.
Шестые же придумали хрень реиндустриализации. Другими словами, - идти вперед задом... Даже Трампа на щит подняли... Вон, и Калаши из этого числа "умников".
И что интересно, ведь знают же, знают, что херотень несут, но продолжают-таки, травить свою фашистскую тюльку.
Я уже не говорю о левых, которые из догматического теста сваргануты. Для них - подавай, не отходя от кассы, коммунизьмы, и баста!

Самое главное, главное самое, хлопцы, не хотите видеть, отворачиваетесь от него!
А оно в том, что нужно от "печки" танцевать. И последняя - в фундаменте всего, что творим, как думаем, как относимся.
Да, это то, что мы делаем, как мы делаем, как организованы в данном делании. Все прекрасно, коль скоро как-либо марксизма касались, знают, что это все обзывается иначе способом нашего существования в мире, способом производства. Знают, что он переменчив, что существует множество способов производства. Больше. На капиталистическом способе производства построить будущее, подлинно-историческое движение невозможно. Для него нужен свой специфический способ производства, который бы был не присваивающим, не частнособственническим, не "вещефицирующим" (в том числе человека), не потребительским, не технократическим, не антропоцентричным, не отчуждающим и т.д.
Но что тогда он представляет из себя такой способ производства, - об этом хоть кто-нибудь думает, хоть кто-нибудь наталкивается на эти вопросы? Или будем полагать, что реиндустриализовавшись, снова начав производить, - заживем по-новому, будем способны избежать "ловушки", в которые впадем непременно?..
Нет, впрямь мир с людьми с глузду з'йихав!..

sgaliev

Опять отреагирую на Калаша.

https://forum-msk.org/material/news/15504253.html

Когда-то, в глубоком детстве, в "Пионерской правде", читал фантастику. "Греада" называлась. Так захватывала, право же!..
И, как вижу, Калаш все там же!
Экранопланы, гравилеты, технологии, технологии... И, что интересно, - все на дядьку—Черномора косят.
Даже Ковальчук (тот самый академик), и тот о технике говорит с умом, с действительно выходом на новые уровни. А этот ("мечтатель") - застрял на одном и том же, - и темяшит, и темяшит...
Ведь то, о чем разговор, - это технология второй и третьей волны. На подходе и даже как-то кособоко внедряется четвертая волна. Сам Калаш кое-что на этот счет писал недавно. Писал - да умолк, заглох...
А чего, спрашивается? Того, видать, что она предполагает совершенно другой горизонт разговоров и мечтаний, до которых, как раз, Калаши не поднимаются.
Какие бы спутники ни запускать, как бы ни опоясывать Шарик всякого рода сетями, какие бы гравилеты с роботиками не строить, - все это, по сути, одна и та же варганка!
Некогда, в неолите, чел изобрел колесо. И, вот, это-то колесо никак не дает Калашам оторваться куда выше, дальше...
А ведь технология четвертой волны, а также текущий нынче момент истории именно этого требует. Требует принципиально иного человека! Да, не частника, не потребляста, не атома, не технаря. Она требует человека, не присваивающего миру производящие меры, но, напротив, осваивающе-произведенчески созидающего себя и окружение.
Коль скоро человек научится произведенчески жить, жизнь во многом упростится, оестественнится. В ней будет соприсутствовать бытие. И человек станет осуществлять себя в мире, скажем так не стесняясь, по-божески. Другими словами - событийно.
В калашовых и подобных взглядах на вещи, в их мечтах о будущем, - повсюдно присутствует производящий антропоцентризм. Этим людям кажется, что человек творит как и что захочет, что он и есть центр мироздания, по принципу "Все в человеке, все для человека, ибо он мера всех вещей.
Между тем, это в корне не так! И когда, наконец-то, человек осознает, что не он центр мира, что не по его лекалам строится мироздание, что его назначение-призвание в том, чтобы по-могать Богу (бытию), слыша его зовы, строить, созидать, - вот, тогда и придет благоденствие на планету, жистянка потянется само тошно. Что важно - в высшей степени захватывающе, увлекательно, счастливо, полнокровно-человечески.
Ведь именно так с самого начала утверждалась история. С некоторого момента в ней произошла конверсия, и человек возомнил себя единственным творцом, единственным, для кого все вокруг есть (мичурин сраный). С этого момента все, причем, по возрастающей, ускоренно стало идти наперекосяк. Мы сегодня у самой кромки такого движения. Если не остановимся теперь, будет безвозвратно поздно. А остановка, как раз, и состоит в том, чтобы вернуть былое равновесие истории. И, конечно, вернуть не возвратом назад в полном смысле. Но возвратом на высшем уровне, возвратом созревшего, поумневшего человека в свой отчий кров, к своим родителям, дабы озабоченно и с умом вершить то, что надлежит. И надлежит не по его разумению, но по разумению "старших", матери-природы (бытия).
Но «блудный сын» все никак не образумляется никак не хочет переосмыслить что делает, поступает. Сопротивляется, упирается даже, коль скоро необходимость толкает его в спину. Ведь мать-природа не случайно породила человека. Даже не случайно возмужала его, дала в руки могущество, силы, знания. Она ведь рассчитывает, что все это человек найдет возможность с умом применить, употребить на вершение именно того, что нужно. Нужно по естеству, человечности, высшей правде и истине, но не антропологическому, тем более, либерастическому, произволу...
Не в этом ли, в общем-то, суть коммунистичности?!

sgaliev

Итак, дорогие друзья, я, кажись, вошел в форму! А посему, продолжим-ка… Увы, остановленное ой как далеко назад!..


Произведенческая практика как способ существования событийного человеческого бытия.



Постараемся теперь развернуть, намеченный в сообщении 255, план. И начнем с осмысления становления, сути, других особенностей второго подтипа произведенческой практики. Тем самым, можно сказать, мы добрались до самого главного. Собственно, все предыдущее изложение вело к нему. Да и ход дел там, так либо иначе, вращался вокруг этого же. Опять же, в общих чертах, в подходе извне. На более серьезное, основательно-сущностное рассмотрение предмета, не говоря уже о других, более глубоких, мы и не рассчитываем. Будем держаться своего осмысления искомых вещей и впредь лишь внешнего взгляда. Поскольку претендовать на большее не приходится, остается довольствоваться предваряюще-очистительной работой. Смеем надеяться, именно этим мы и заняты.

Уже в нашем разговоре о социализме началось «прямое касание» произведенческого способа бытия человека в мире как произведенческой практики в развитой данности. Ведь подлинный социализм как он есть, особенно в идеале, должном, — не что иное, как событийное человеческое бытие, разворачивающееся на первых порах и преуготавливающее себе дальнейшее самоуглубление событийно-произведенческой практикой.

Стало быть, осмысливая произведенческую практику, предстающую способом событийного человеческого бытия, нам в данном разделе, так либо иначе, придется вспомнить сказанное. Больше. В других работах мы имели возможность касаться и событийного человеческого бытия, и произведения [См., например: Алиев Ш.Г. Осваивающая практика: категории — становление — реальность // Харьков, 1998; его же: Образование событийного человеческого бытия. Философские основания осваивающего образования. — LAP Lambert Academic Publishing ( 2015; его же: Практика как способ событийного человеческого бытия (некоторые аспекты) // Філософські пошуки. Вип.. XXIII. Львів — одеса: Socio-центр Европы, 2006. — с. 245-256; Алиев Ш.Г., Мясоед П.А. О поступковой природе практики // http://filosofia.ru/o_postupkovoy_prirode_praktiki и др.]. Сославшись на высказанное и там, теперь развяжем себе руки не повторяться. Если последнего, все же, не избежать, — то лишь с тем, чтобы уточнить, исправить, дополнить написанное.

Сразу же откажемся от описания того, что понимать под событийным человеческим бытием. В совсем недавней работе [См.: Алиев Ш.Г. Философские основания образования событийного человеческого бытия // http://filosofia.ru/osvaivayushhe-pr...razovaniya/.в] это проделано, и нам, по крайней мере, пока что нечего здесь добавить. Итак, разговор в настоящем разделе пойдет сугубо о втором подтипе произведенческой практики, событийно-произведенческом. Причем, — в том разрезе, который будет дополнять, уточнять высказанное прежде. Опять же, надо понимать, как само событие, событийное человеческое бытие, так и способ его существования (произведенческая практика), вследствие своего потаенного (во всяком случае, довольно ограниченного пока что) присутствия в современном мире и исключительно своеобразной природы, крайне сложны для описания. Посему, — к тому же, в пределах небольшого раздела, — разговор может идти лишь о каких-то, доступных из сегодняшнего положения вещей, сторонах интересующей нас событийной практики. Это, стало быть, не следует забывать.



Еще раз о кризисе современного производства и необходимости его преодоления.



Логика требует предвосхитить осмысление обозначенного предмета очередной констатацией кризисности производящей практики и настоятельной необходимости ее преодоления, замены практикой произведенческой. Ибо своей отчуждающе-деструктивной поступью производство сегодня мобилизовало на свое, непрерывно расширяющееся самоосуществление, экспансию абсолютно все ресурсы. Оно буквально застит весь смысловой и предметный горизонты. Нет почти ничего на Земле, что бы ни служило его «вещной» поставкой, средством самообеспечения. Мало того. Производство экспансирует уже в запланетные пределы. Везде и всюду безоговорочно утверждаются производственные интересы, реалии. Причем, в неуклонно растущей степени они идут наперекор подлинным нуждам человека, мира, природы, полностью их нивелируя, изничтожая. Так что, без преодоления производящей практики, без возвышения над ней теоретической и практической критикой двинуться дальше, в частности, выйти в пределы практики произведенческой никак невозможно.

В предыдущих разделах показано, как нужды постпроизводящей практики, социализма, утверждающего событийное человеческое бытие, стучатся в двери со всех сторон современности. Особенно — с переходом в информационное общество. Вместо воспроизведения всей этой конкретики, постараемся (пожалуй, в последний раз) держась самой производящей практики как таковой и продолжая сказанное выше, обнажить ее инфернальную кризисность сегодня. А потому — необходимость преодоления трансценденцией пределов производящести вообще.

Мы уже знаем: производственная (точнее, производящая) активность безостановочно мобилизует (превращая в средства служения своему расширению и обеспечению) все новые сферы жизни, никогда не довольствуясь достигнутым. И это обстоятельство совершенно не случайно, есть некий закон становления производства как процесса, подпитывающегося для существования извне. Ради самообеспечения, нормального функционирования производство вынуждено непрерывно втягивать в себя и «перемалывать» новые и новые сферы (ресурсы, сырье, источники, энергию, рынки и т.д.) человеческого и природного окружения. Производство, коль скоро хочет быть нормальным, есть постоянно экспансирующий, — причем, в «вещно»-технологической, потребительской данности, — процесс. Его неостановимое расширение захватом и переработкой материалов, ресурсов извне происходит даже в случае отсутствия прямой необходимости. Например, — когда уже как бы приобретен запас прочности для устойчивого существования наличными средствами, условиями. Коль скоро производство не расширяется, не растет таким образом, — «тормозится». То есть, начинаются какие-либо «пробуксовки». Приходят в движение деструктивные (кризисные) явления. Производство обрекается на свертывание, гибель. Для самосохранения ему никогда нельзя прекращать поглощение живой жизни, природы. Неуемному «вампиру», ему не быть без непрерывного расширения и роста, беспрестанного вовлечения в «вещефицирующую топку» очередной порции средств: поприщ, сырья, энергии, материалов. В том числе человеческих, духовных. Так что, дабы производство сохранялось, тем более развивалось, функционировало, необходимо, чтобы все означенные поприща его существования, экспансии, имелись, не иссякали. Необходимо, чтобы природа и человек не препятствовали, служили его расширению, росту, чтобы они выдерживали его неостановимую гонку, натиск.

Но, пожалуй, всего страшней и опасней тут не столько то, что производство расширяется ради самообеспечения экспансией вовне, вовлекая, преобразуя природный и человеческий материал, а другое. В таком процессировании оно омертвляет («вещефицируя») все, что ни присваивает, втягивая в свою орбиту. И такая «вещефицирующая» (фабрикующая) экспансия никак не устранима, будучи неотъемлемым атрибутом производства. Точно также — технологизм, потребительство, манипуляция, отчуждение, безбытийность, капитализм (с соответствующими ему спецификациями) и т.д. По большому счету, назначение и смысл данных атрибутов, — экспансия тут, все же, главенствует, — состоит в обеспечении производству самодостаточности и «нормального» функционирования. Производство, в силу извечной не самодостаточности в себе, как бы пытается через них утвердиться, сохраниться, не прекратиться, располагать всем необходимым для существования.

Правда, и в этом случае его время от времени настигают так называемые кризисы перепроизводства. Но, поскольку до поры до времени у производства здесь имеются перспективы расширению, — ресурсов и рынков вовне хватает, — кризисы данные локально ограничены. И возникают, разражаются локальные кризисы время от времени (говорят, периодически) не обязательно по производственным причинам. В этом смысле они даже выступают следствием неких относительных ограничений, — политического ли, экономического, культурного, или какого другого, — экспансивной реализации производства.

Все же, как бы разного рода социальные факторы ни обусловливали те либо иные состояния кризисности производства, главным ее источником являются внутренние противоречия, коими производство развивается. По любому, выражением соответствующих противоречий выступает тот либо иной серьезный кризис перепроизводства. И главенствующая роль среди данных противоречий, несомненно, принадлежит диалектике производительных сил и производственных отношений, приобретающей различные формообразования. В частности, — непростые связи труда и капитала, общественного характера труда и частнособственнического присвоения и т.д. Собственно, означенные выше, социальные факторы, определяющие состояние кризисности общественного производства, так либо иначе, служат выражением, как данной диалектики, так и других противоречий. Например, внутри самих производительных сил, то же, производственных отношений, в движении самого капитала и проч.

Так что, с самого начала именно в силу развертывания и обострения внутренних противоречий, производящий способ существования содержит момент кризисности внутри себя как собственную неотъемлемую черту. Вопреки вышесказанному о неостановимости производства, именно периодически настигающие его кризисы (следствия соответствующих противоречий, негативов движения), делают это вполне легко и просто. С каждым очередным кризисом производство весьма основательно сотрясается, рецессируя, сворачиваясь и местами даже катастрофически разваливаясь. Больше, — прекращаясь в каком-либо отношении.

Однако, верно также: кризисы данные, по крайней мере, до поры до времени (поскольку производство имеет возможности экспансировать), случались не столько плодя лишения, сколько служа разрешению (пусть и специфическому, локальному) разрастающихся противоречий. В целом, они (в качестве локальных кризисов) вели к «выздоровлению», укреплению производства, его дальнейшему развитию на более прочной основе. Локальные кризисы по преимуществу служат обретению новых импульсов расширению производства. Во всяком случае, последнему, благодаря им, до сих пор удавалось, если не разрешать возникающие внутренние противоречия, то, «отодвигая их», отстраняться, сохраняться, продолжаться.

Между тем, внутренние противоречия, как известно, выступают источником не просто движения вещей, но именно их самодвижения. Можно ли утверждать тогда, что внутренние противоречия, преломляясь соответствующим локальным кризисом производства, придают ему возможность самодвижения? Вряд ли! Во всяком случае, — в той данности производства, где имеются эти противоречия и локальные кризисы перепроизводства. Надо понимать, не всякие предметы способны к самодвижению, но лишь известным образом вызревшие. Покуда они не вызрели в таком, известном образе, — стало быть, выступают проявлениями-обнаружениями некоторого другого, вызревшего движения, — они не обретают еще состояния самодвижения.

Здесь вполне уместна аналогия с человеком и ребенком. Трудно признать, что ребенок в качестве человека реализуется самодвижением. Даже не всякий человек, будучи уже взрослым, на это способен, но лишь вызревший личностно, экзистенциально, повзрослевший не годами, но практически. Если таки, мы держимся того, что ребенок пребывает в самодвижении, то это допустимо не в смысле человеческого движения, совершаемого им, но лишь в смысле движения ребенка. Причем, — именно данного ребенка.

Точно также, предмет (в нашем случае производство) в данности, как он обнаруживается, утверждается, не способен к самодвижению в подлинном смысле, ибо еще не самодостаточен, не вызрел как разновидность, обнаружение практики. Именно потому, он вынужден пополняться для своего существования ресурсами (материалом, энергией, информацией и т.д.) извне. Другими словами, его движение (функционирование, развертывание) как предмета неразвитого, в-себе предполагает такую реализацию себя, когда она возможна лишь на путях экспансии в окружение, пополнения себя ресурсами последнего. И коль скоро это окружение просторно, позволяет такую экспансию нашего предмета, он будет шириться, утверждаться, расти.

Так что, в самом общем плане иначе мыслить производство в качестве формообразования практики недопустимо. Лишь понятое как пребывающее на такой (производящей) стадии своей зрелости в общеисторическом плане, — с другой стороны, как понятно, ограниченности, — и пребывает производство, будучи специфическим способом человеческого бытия в мире.

Не развившись в полном смысле как практика, будучи ограниченной формой последнего, производство обречено иметь самодвижение, доступное ему лишь, так сказать, «захватом» материи извне. При этом важно понимать: взятое само по себе, как некоторый самодостаточный предмет, производство вполне допустимо мыслить и представлять имеющим собственное движение, самодвижение. Но в таком случае оно уже не будет мыслиться формообразованием практики или даже чего-либо другого.

Вообще-то, так реализуется любая конечная вещь. Последняя, как известно, существует конечно-бесконечной (прерывно-непрерывной) диалектикой. И как конечным, — то есть несамостоятельным, ограниченным, данным в пределах некоторой более общей реалии, — вещам недоступно существование всецело за счет самих себя. Однако зрелые, представшие известным, для-себя-бытийным уровнем, вещи (включая человека, общество) так утверждаются действительностью. Они не только берут из окружения, но в не меньшей степени, если не большей, отдают ему силы, информацию, материал, энергетику, ум. Лишь в этом случае правомерно полагать: они не просто движутся, питаясь своим окружением, но самоутверждаются, привнося в окружение из себя, разворачивая собственные внутренние возможности, способности и потребности.

Как бы там ни было, производство в качестве ограниченной данности практики не созрело до данного уровня. Оно движется, живясь, лишь беря из действительности, мало что отдавая. Если даже и дает, то такое, что окружению по большей части чуждо, не вписывается в него. Очевидно, другим (двигаться иначе) производство как таковое просто не может стать. Оно не способно дорасти до подлинного самодвижения в только что означенном смысле. Ему уготована обреченность реализацией за счет экспансивного поглощения очередных порций-«вливаний» извне.

Вернее, оно способно дорасти чтобы выражать для-себя-бытие практики. Но тогда также прекращает бытие производства. Об этом выше было немало сказано, поговорим еще ниже.

Сейчас же, возвращаясь к явлениям кризисности, следует проконстатировать несомненное. Производству как ограниченному формообразованию практики не дано стать самодвижущимся, самообеспечивающимся, стало быть, вечным, существующим само через себя процессом. Исторически ограниченному, имеющему начало и конец, ему ни за что не достичь самодостаточности, как и сколь бы оно ни изощрялось экспансивно самоосуществиться, без переориентации на пути импансивные, интенсивные, предполагающие его же самопреодоление (смерть). А это, среди прочего, значит: втягивая (превращая в «вещную» поставку, омертвляя тем самым) в себя постоянно новые и новые поприща природы, каждого вошедшего в мир человека, результаты культурного творчества, — производство безудержно и ненасытно утилизует, «перемалывает». И, пытаясь сохраниться так, сводит на нет естественную жизнь вокруг, подменяя последнюю жизнью искусственной, (неестественной, вредоносной). Вот почему его вполне справедливо отождествлять с древним, всеуничтожающим в безостановочной ненасытности, богом, «Молохом».

И, если на первых порах естественная жизнь, подменяемая и вытесняемая данным «молохом» жизнью искусственной, как-то еще терпит последнюю, то на заключительных этапах его активности матери-природе выдерживать натиск неестественности становится просто невыносимым. Наступает «момент истины»: 1) или с проявлениями неестественности вместе с их источником будет полностью покончено; 2ш) или молох производства так преобразится, что перестанет плодить вокруг неподобающее матери-природе, станет со-присутствовать ей.

Что касается первого варианта, то, продолжая сказанное в разделе 6.5., нетрудно видеть, он осуществится (и совершается в наши дни) руками и головой означенных «олицетворителей» самого молоха. Природа (бытие) в истории, как известно, творит свои дела всегда руками ее же вершителей. Потому, на закатном витке экспансивного «прогресса самообеспечения» производство непременно пожрет (разрушит) и самое себя, насколько это в буквальном смысле возможно. Очевидцами-осуществителями самопожирающей (деструктивной) активности современного производства, собственно, мы уже являемся. Оно и понятно. Коль скоро производству экспансировать больше некуда, а интенсивные каналы перекрыты самой же экспансивностью (выражающейся многочисленными атрибутами буржуазности), активность и результаты производственной деятельности, среди прочего, начинают самопожирающе «зашкаливать». Другими словами, они ведут к глобальным кризисам-тупикам: «парниковый эффект», «энергетический перегрев», технотронная перезагрузка планеты, исчерпание ресурсов, включая человеческие, духовные, культурные и проч. Тогда самопожирающему производству ничего не выпадает, помимо распада, деградации, плачевным выражением и следствием чего, опять же, выступает сегодня жизнь, мир, человек, насквозь производящие.

Действительно, ничего иного не остается, коль скоро производство в целом на планете достигает потолка своему расширению и росту. Нет на Земле больше внешних средств, источников и ресурсов, которые производство могло бы присвоить, фабриковать экспансией и, тем самым, иметь возможности дальнейшему прогрессу. С другой же стороны, планета, по целому ряду причин, уже не выдерживает производящую гонку, не способна служить условием и носителем такого «монстра» на себе. Вот в этом смысле планетарные пределы (тупики) просто не допускают дальнейшее производящее существование человека, грозя катастрофическими последствиями, глобальными бедами во всех направлениях. Не подобное ли мы наблюдаем горе с, переросшим ребячество, паразитирующим «ребенком» в семье?..

Выражением и обозначением, главным образом, неуемного, ущербно-ненасытного, вместе с тем, тщетно обеспечивающегося барахтания в означенных пределах-тупиках современного производства, собственно, выступают безвыходные сырьевые, энергетические, экологические, демографические, культурные, медицинские, социально-политические, этические и прочие кризисы. Взятые же в интегральном единстве, будучи неустранимыми тупиками-потолками, они и выражают глобально-планетарный кризис, о котором мы говорим.

Несомненно, он является результатом всепланетарного утверждения и глобализации производства, чему больше поприщ, ресурсов, источников для былого экспансивного прогресса не осталось. Из-за объявившихся пределов роста производства, отсутствия средств его подпитки, неизбежно возникающие здесь кризисные явления, лишаются возможности преодоления за счет очередных экспансий: вовлечения в орбиту производства свежего материала, ресурсов, рынков сбыта и проч. извне. Иначе и не может быть. Поскольку производство лишено средств, ресурсов, рынков, компенсаторной подпитки извне, возникающие кризисы, к тому же, серьезные, оказываются безвыходными. Тем самым, они не устраняясь, но, разрастаясь, дополняя друг друга, сплетаясь, выходят за локальные, местные границы. Так, раздвигая свои пределы, они глобализуются, универсализуются, интегрируются, являют неустранимость, непреодолимость. Во всяком случае — на экспансивно-производящей основе.

Таким образом, с обозначившимися пределами роста и расширения производства, локальные кризисы перерождаются в общепланетарные, универсальные, выливаясь в интегральный комплекс. Больше, — каждый из них и все вместе отдают инфернальностью, смертельным исходом. Они явлены сознанию, обнаруживают себя в виде так называемых глобальных проблем, о которых нынче говорят сплошь да рядом. Правда, «говорят», но, по многим причинам, — не последнее место здесь играет «скрипка конъюнктуры», даже идеологии, — мало отдают себе отчет, выясняя суть и истоки их. А главное — пути решения, хоть, действительно, говорится слишком много.

Между тем, именно с самопожирающими (саморазрушительными) влечениями производства прежде всего и в предельно общем плане связан приход в нашу жизнь глобальных проблем, обступающих современного человека роковым, все туже сдавливающим кольцом. Мало кто из исследователей поднимается до признания, что любая глобальная проблема, круг которых растет буквально лавинообразно в последнее время, выступает регистрацией тупиковой кризисности наличного мира в известном направлении, сфере. И данное проявление всеобщей кризисности, соответственно, проблема не может быть преодолены средствами и силами человека, так как он живет, поступает, относится к «вещам» производяще, буржуазно, присваивающе.

Вот почему, среди прочего, современный всеобъемлющий интегральный кризис производства выпадает из цикла обычных кризисов капитализма. Он не оставляет человеку спасительной перспективы, не дает оснований для выхода, не говоря уже о дальнейшем существовании, росте. Ибо, повторимся в который раз, имевшиеся прежде ресурсы, источники, не втянутые в орбиту экспансирующего производства, иссякли. Их попросту больше нет. Даже традиционно пользуемые пути выхода из кризиса за счет угнетенных масс, народов, периферии и «третьих стран», теперь не помогают.

1. И впрямь. Мы не раз говорили, обычно в условиях производства, да и в любом другом частнособственническом (куда относятся существовавшие до производства социумы) обществе преодоление настигших тягот, выходы из кризисности, равно обогащение, преуспеяние собственников, — идет ли речь о банкирах, о промышленниках, торговом капитале, владетельных сеньорах, лендлордах, — во многом обеспечивается усилением угнетения, эксплуатации, ущемлением интересов простого люда, перекладыванием тягот на плечи неимущих слоев. Всегда выход из очередного кризиса достигался за счет дальнейшего обнищания трудящихся, грабежа, закабаления неимущего народа. Однако, на переживаемом сегодня закатном этапе производства дела существенно меняются. Означенные сценарии протекшей истории, сходившие с рук господствующей власти и общественной системе в целом, для превозмогания нынешней, дошедшей до предельно опасной черты, кризисности, как видно (и, слава Богу) не сработают. Ибо так дальше тянуться не может. Само производство, главные его носители, сконцентрировавшиеся в банковском капитале (банкстерстве), не могут продолжать жизнь по-прежнему. Очень хорошие идеи на этот счет содержит недавно вышедшая публикация виднейшего отечественного ученого и общественного деятеля, Валентина Катасонова, «Капитализм похоронит не пролетариат, а Центробанки» [См.: В. Катасонов. Капитализм похоронит не пролетариат, а центробанки // http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1498427460.
].

С другой стороны, Разве отмеченные и другие потуги мирового капитала с корпоратократией во главе продлить свой век депопуляционными путями, утверждением на Земле «нового мирового порядка» бесчеловечности, — не из этой ли серии самопожирательных, все же, тщетных намерений «продлить век» производству? Вместе с ним — себе самому. Ниже будет показано, как современное производство пытается «растянуть» себе существование, «удержаться наплаву». Опять же, — руками своих носителей и представителей, пожирая собственные «слабые звенья». Причем, не только из периферии, но также метрополии, «золотого миллиарда». Этими «слабыми звеньями» выступают соответствующие страны, народы с их экономикой, геополитическими ресурсами, природный, культурный и человеческий материал. Превратить и удержать наше отечество в состоянии подобного «материала для потребления» не есть ли основная цель Запада, метрополии и мировой корпоратократии? Ведь они уже возродили и продлили свою угасавшую жизнь, спаразитировав совсем недавно на неожиданном (но, как раз, «подвалившим») поражении Советского Союза и мирового социализма?..

Но главным образом и повсеместно самопожирающая деструкция происходит везде и всюду, поскольку всевозможными путями и средствами нивелируется, вытравливается, вырождается сам производящий человек. Особенно, — путями либерастической возгонки, культивирования в людях утилитарно-потребительской психологии, («потреблятства»), лишения самоидентификации, рода, семьи, страны, пола, самости, природы. Что, в конечном итоге, это даст, как не крах самой производящей системы! А вместе с ней — ее носителей...

Не задерживаясь больше на этом вопросе, укажем еще одну причину тупиковости производящего существования человека. Она предельно обнажается сегодня своей безбытийностью и крайней опасностью. И в предыдущих разделах мы уже начали этот разговор.

В целом, нельзя не признать, современное производство, — машинально-техническая реальность, механическая, в лучшем случае, система. Здесь правит бал количество, форма, число, стандарт, централизм, механистическая каузальность, техника, массовость и т.д. Не способная к самодостаточности, Данная «простая система» (В.С. Степин), несмотря на размеры, как учит физика, стремится к функциональной замкнутости в себе. Разумеется, она безбытийна, безжизненна, в этом смысле противоестественна, не способна к для-себя-бытийному со-присутствию с окружением. И, понятно, сама по себе не располагает средствами к качественной перестройке, обновлению. Не случайно, с момента прихода в мир производство по сути остается одним и тем же. Хоть и происходит видоизменение техники (как сущности производства), тем не менее, техногенность до сих пор существующего производства той природы, что вся она, по большому счету, базируется на принципах механистичности. Потому, не очень-то важно, что техника сегодня явлена электрическими, либо, атомными, электронными и т.д. устройствами. В конечном счете, все они, — независимо, первую или третью волну НТП представляют, — выражают классическую (механистическую) рациональность, что Ж. Деррида назвал бы «техно-лого-центризмом». Приходящие в сегодняшний мир явления техники четвертой волны, конвергентные технологии, так и не стали (и, видимо, не смогут) доступны современному производству. Во всяком случае, — в той сути, которой оно пока что выступает. Дабы совладать с технологиями четвертой волны, производству предстоит в корне перемениться, что, собственно, и должно выражать процесс перевода его на рельсы постпроизводства, произведения.

С существом, — безбытийным, инструменталистским, внешне-преобразующим, калькулирующим, генерализующим, механистически-детерминирующим, массифицирующим, стандартизирующим, субъект-объективирующим и т.д., — производящей техники, технологии как таковой, мы имели возможность определиться в предыдущих разделах. Заметим сейчас лишь, несколько повторившись: о каких бы конкретных техниках данного рода (включая третью волну) ни шла речь, как бы дело ни обстояло со всевозможными разновидностями производящей технизации сегодня,— они основаны на функционировании неживого, мертвого. Именно логика мертвого, неестественного, неживая техно-логика со своими принципами и законами регулирует, определяет движение «вещей» в производстве, включая людей. Именно такая технология, вылившаяся в школьную логику форм, давно царит в головах и делах производителей. Причем, как мы уже знаем, — не только в сфере выработки экономических благ и правовых норм общественной жизни, но также в делах сокровенных, глубоко интимных, — везде и всюду.

Но, спросим риторически: что жизнеутверждающего такая логика даст? Как опираясь на нее, можно творить продуктивно, принципиально новое? Разве не рассчитана она на «перемалывание» и разбытивление наличного, несмотря на видимый прогресс? Не поддерживает ли она лишь то, что уже есть, дабы потом превратить его в свою данность, отработанный материал (вплоть до «отхода»)? Подлинная новизна (тем более, живая, сопричастная бытию и действительной человечности) данной техно-логикой и, соответственно, производством, основанным на ней, выражающим ее, убивается на корню.

Вот, потому-то, из этой бездушной, безличной, мертвой рациональности, вследствие отчуждения, вырастают явления «вещефикации» человека, дегуманизации, депопуляторства, потреблятского утилизаторства, вместе с тем абсурдного бытия в целом, что не раз отмечалось? Отсюда и означенная фейково-фриковая реализация маленького человека в мире, где исчезла истина, смыслы существования...

sgaliev

Продолжение раздела о кризисе производства

Между тем, все тут радикально преобразится, коль скоро производство двинется вторым вариантом. Механическая техно-логия, производяще-безжизненная рациональность тогда сменится логикой живого, поэтически-творческого, природоподобного, естественного!

Уже элементарные нововведения, проникшие в Аристотелеву логику форм, благодаря подвижкам в области наук о живом и культурном, — как они, тем не менее, замечательно оплодотворили ее жизненностью и бытийственностью, явив миру, скажем, диалектику Гегеля и Маркса, фундаментальную онтологию Хайдеггера! Но как еще далеки такого рода нововведения от собственного внедрения в материальную практику. И как сами элементы новизны пока малы, чтобы вдохнуть в логику человеческого существования и творчества (практику) принципиально новые смыслы, устремления, каноны!..

Сказанное имеет ближайшее отношение к современному производству. Приобретая планетарный характер, и выйдя даже в космос, забравшись в дух и души людей, не довольствуясь «овещненным», безостановочно прогрессируя в данном, разбытивляющем отношении, производство настолько далеко заходит, что поглощает-ничтожит устои и жизненные основания, коими держится не только земная природа, человек, мир вокруг, но также оно само. Что, собственно, может представлять производство без всего этого, как оно возможно тогда? Какой деструктивной логикой сознания и действования оно загружает своих носителей и вершителей, особенно на стадии закатности?..

Средств же, позволяющих преодолевать кризисные явления, отойти от края бездны, куда современное производство уже ввергло себя с миром, увы, «нет». Точнее — имеются. Однако, они не раскрыты, безвестны, недоступны безоговорочно производящей активности, ее экспансивно-одномерной по сути рациональности. Речь идет о таких силах, истоках, ресурсах, которые обнаруживаются развертыванием внутренних творчески-созидательных, духовно-практических способностей, потребностей и возможностей человека.ш В частности, — способных создавать принципиально иные, нежели уже работают, технологии, природоподобные технологии четвертой волны. Они-то позволяют перевести производство на интенсивные (импансивные) рельсы движения. И не только выводят мир, человека из смертельного инфернального крена, но придают практике как специфическому способу человеческого бытия в мире безграничные импульсы, энергетику, просторы роста. А самому человеку — подлинную жизнь, гармоничное, всестороннее развитие, событийную реализацию.

Между прочим, буржуазно-производящему сознанию название путей и средств, сулящих инновацию, известно. О них (особенно о «человеческом капитале», «человеческом факторе») даже много говорят, особенно в последнее время. Постиндустриализм без этих вещей просто ведь невозможен. Но, с другой стороны, говорящие об интенсификации и инновационном развитии (соответственно, средствах), далеки от действительного понимания, главное, реализации последних. Тут дела обстоят крайне превратно! Видно-таки, сколь бы производящие люди ни тщились разворачивать внутренние, духовно-практические силы, способности и потребности человека как осваивающе-произведенческого созидателя себя и своего окружения, — лишь так он по истине творит, ответствуя бытию, — это капитализирующему сознанию, производящему мироотношению в целом «не по зубам».

Не случайно ведь, и в отечественной социалистической действительности, — поскольку к делу подходили производяще, — задача формирования всесторонне развитой личности, нового человека оказалась так и не решенной. Больше того. Активные усилия в данном направлении явили довольно плачевный результат.

Что говорить, коль скоро даже освоение четвертой волны научно-технического прогресса для буржуазно-производящего мироотношения есть нечто уже недосягаемое. «Не досягаемое» и в том плане, что, коль скоро данному роду технологий (тем более осваивающе-произведенческому созиданию мира) люди научатся, — причем, в теории и на практике, — придется покинуть, распрощаться и с буржуазно-присваивающим, вещно-потребительским, инструменталистским, вообще, производящим отношением к действительности.

Здесь следует заметить: производящее сознание, как бы даже ни стремилось к обновлению, сколь бы ни было антибуржуазно настроено, — коль скоро не усматривает хотя бы «луч света в конце туннели» производящести, — непременно остается буржуазным. И не важно при этом, какому социальному сословию человек принадлежит. Иной раз, пролетарии еще худшие буржуи, нежели сами капиталисты...

В этом смысле сам объективный ход дел современной истории предполагает, требует, чтобы человечество навсегда распрощалось с буржуазностью, с присваивающим отношением к «вещам», жизни. Покуда же «прощание» не случилось, от производства не избавиться. Мир в целом будет все более низвергаться по линии распада, расчеловечивания, отпадения от бытия. И «точка невозврата» этого движения уже буквально под ногами, почти перейдена. Болото глобокризиса окончательно затянет мир в бездонную зыбь.

Верно, сказанное о тупиковости производящего способа человеческого бытия в мире на путях экспансивности, ничуть не означает, что с производством дальнейшему развитию производительных сил, человеческой творчески-созидательной деятельности приходит конец. Все, диалектическое, как сказано, вершится в пределах конечно-бесконечного движения. Другими словами, преодолев себя в известном плане, закончившись тут, стало быть, оконечившись, развивающаяся вещь переходит на новый, более высший уровень движения. Здесь пройденный этап, будучи преодоленным, выражаясь по-гегелевски, оказывается «снят», «переведен на задний план». В лучшем случае, как недостаточный в себе, он (пройденный, преодоленный этап движения вещи) отныне выступает второстепенным моментом снявшего, более высшего движения.

В таком ключе, коль скоро производство пребывает в подлинном движении, — никакие субъективные силы не помешают, напротив, будут способствовать успешной реализации его диалектики, — оно имеет весьма реальные перспективы, возможности развития. Но, конечно же, данные перспективы, возможности будут вершиться не экспансивно, но на иной, как мы назвали это, импансивной основе. Другими словами, на путях второго варианта движения: подлинной раскрутки созидательных способностей, возможностей и потребностей человека, его осваивающе-творческой активности как главной и определяющей стороны практики (в том числе производства). Речь, короче, идет о подлинно инновационном движении производства, о его интенсификации, предварительно адекватно понятых. Без такой переориентации производства, — соответственно, строительства интенсивной экономики за счет всестороннего развертывания творчески-созидательных способностей и потребностей человека, — ни о каком прогрессе, тем более, преодолении производящих тупиков, производства вообще, речи быть не может. С другой стороны, подлинная «раскрутка» инновационного движения, стало быть, творчески-созидательных сил и энергии человека возможны лишь на путях формирования всего этого в духе осваивающе-произведенческой практики как постпроизводства.

Повторяем: лишь при условии, что интенсификация и инновация производства адекватно и истинно (означенным только что образом) осуществляемы, удастся выйти за производящие пределы. Производство на этом пути вынуждено через самопреодоление качественно преобразиться, стать постпроизводством, принципиально отличным от того, как до сих пор протекало. Постпроизводство (можно сказать, «сверхпроизводство») как специфический способ человеческого бытия в мире не может быть ничем иным, нежели произведение, осваивающее произведение или способ существования событийного человеческого бытия. Движение экономики, производства на путях подлинных интенсификации и инновации не может не утверждать произведенческое отношение человека к миру, самому себе. Последнее радикально иначе, точнее, некапиталистически обустраивает общество, мир. Ниже мы продолжим его характеристику.

Пока же, подчеркнем еще раз: ни освоение, ни произведенческий способ человеческого бытия в мире невозможны при господстве капитализма. Потому они отрицают последний, как и он несовместим с ними. Правда, это не означает, что уже при капитализме, в производящих условиях не зарождаются, прорастают элементы освоения, произведенческого творчества. С «чистого листа», в действительности, вообще-то, ничего не приходит в мир.

И, тем не менее, с буржуазным мироотношением не только произведение, но даже подлинно интенсивное развитие производства, как очевидно из сказанного, совместить невозможно. Это свидетельствует вся история двадцатого столетия и день сегодняшний. Капитализм, всяко пытаясь оседлать интенсивный путь движения, изобретал для этого различные средства («техники»), вплоть до изощреннейших. Тем не менее, так ничего и не добился. И лишь, усугубляя общепланетарный кризис, - поставил мир на край гибельной пропасти. Ведь всевозможные техники, политики империалистических и колониальных войн, неоколониальные «инструменты» пожирания метрополией периферии и третьих стран (равно «слабого звена» в себе самой), стимулирование «человеческого капитала», монетаристская модель экономики, попытки инновации наизнанку, вещно-потребительская информатизация, депопуляторская политика мировой корпоратократии, — все это разного рода негодные средства, коими современный капитал пытается оседлать инновационное развитие, интенсифицировать экономику, устроить на планете свою чудовищную антиутопию, «новый мировой порядок». Пользуясь «негодными средствами» (кстати, негодными прежде всего, в смысле бесчеловечности, противоестественности) он даже кое-где преуспевал. Правда, не долго, временно, лишь нагнетая свою обреченность, тупики. А все потому, что основа, фундамент, равно скроенные из его материи «техники» (средства), замыслы и устремления, настоящее и будущее, изначально бесперспективны, гнусны. А сегодня — исчерпаны, самоубийственны. Коль скоро нет основы, опоры, к тому же, не понимаешь творимое, что может выйти из этого? Даже, — когда, порой, намереваешься сотворить нечто благое. И злонамеренная гнусь здесь выпадает из-под контроля, оборачиваясь заслуженным «бумерангом»...

1. Заключая раздел, заметим, что здесь мы, в общем-то, характеризуем производство в отрицательном плане. Собственно, так и должно быть, коль скоро жизнь от производства разверзлась потрясениями, кризисами, смертельными опасностями. Но, как неоднократно указывалось в предыдущих частях нашей работы, производство сегодня (тем более, в прежних условиях) выполняет, несет безусловно положительный, жизнеутверждающий момент. Это очевидный факт. Ибо жизнь, дела, достижения, успехи, блага, пользуемые нами сегодня, — все держится на производстве, обязано ему. И, тем не менее, производство наших дней несоизмеримо больше чревато негативами. К тому же, крайними, предельно опасными. Именно производственная вещно-техническая практика порождает очевидные пагубные тупики-кризисы, роковые проблемы, которые переживает мир. «Успехи техногенной цивилизации в технологических инновациях, улучшении образа жизни людей, в ее победоносном шествии по всей планете, — пишет в 1994 г. академик, тогда директор института философии РАН, В.С. Степин, — порождали представления, что именно она является магистральным путем развития человечества. Еще 50 лет назад мало кто полагал, что сама линия техногенного прогресса, ее система ценностей приведут человечество к критическим рубежам, что резервы цивилизационного развития этого типа могут быть исчерпаны. Это обнаружилось только во второй половине нашего столетия, когда глубочайшие глобальные кризисы (экологические, антропологические и т.д.) заставили критически отнестись к прежним идеалам прогресса. Человечеству, столкнувшемуся в конце XX столетия с новыми проблемами выживания, осталось немного времени на размышления. И оно не может продолжать свое развитие на прежних путях, заложенных в культурных матрицах техногенной цивилизации» [Степин В.С. Российская философия сегодня: проблемы настоящего и оценки прошлого // Вопросы философии, 1997. — № 5. — С. 12.
]. Производство во всех направлениях своей развернутой поступи приобрело настолько опасный, ужасающий гибельными последствиями, маячащими в весьма недалекой близи, характер, что не прекратить его просто недопустимо. А, коль скоро так, — по крайней мере, следует предпринять достаточно серьезные меры по коренному изменению положения дел в современном производящем мире. Несомненно, надлежит радикально преобразовать производство, насколько это доступно, удастся, имеет смысл.

Опять же, вполне правомерно заключить: претерпеваемый человечеством ныне, глобально-планетарный кризис тогда будет нормально преодолен, коль скоро сложится понимание, что надо превозмогать, радикально переустроить с самого начала производство как способ существования современного человека в мире, поскольку именно здесь данный кризис, равно другие беды, коренятся.

Верно, осознание необходимости преобразования, пусть и способа существования людей, зашедшего в тупик, еще мало что дает. Нужно также разобраться с тем, что он представляет собой, в чем суть его кризисности, движущие противоречия-негативы. Главное — на каких путях из последних выбраться. Ведь с самого начала именно, в силу, прежде всего, развертывания и обострения внутренних противоречий, производящий способ существования содержит момент кризисности внутри себя как собственную неотъемлемую черту.

Выше отмечалось, Периодически настигающие производство в той либо иной области, а то и в целом, кризисы (носящие локальный характер) суть следствия-проявления соответствующих противоречий, негативов движения. Как бывало до недавней поры, с каждым очередным локальным кризисом производство не только основательно сотрясается, рецессируя, сворачиваясь, даже катастрофически разваливаясь местами. Кризисы данные, в конечном счете, служа разрешению (пусть и специфическому) разрастающихся противоречий, несмотря на приносимые беды, определяющим образом вели к «выздоровлению», упрочению производства, его дальнейшему развитию. Так как в основном локальные кризисы служат обретению новых импульсов для расширения производства, последнему до постиндустриальности удавалось, если не разрешать возникающие внутренние противоречия, то отодвигать их, отстраняться. И, как мы видели, главным образом, экспансивным поглощением очередных порций-«вливаний» извне. Капитал, так либо иначе, находил средства устранения возникающих трудностей за счет внешних средств, не меняя свою суть.

Однако, такому движению, по логике вещей (в том числе самого производства), приходит на нынешнем этапе глобально-планетарного кризиса конец. Снова-таки, данный факт явственен с переходом производства в постиндустриальную стадию, особенно теперь. Верно, каждое новое кризисное явление, разражающееся в общественном производстве, обретает основательность, многоохватность, широту; поражаемые им сферы растут, глобализуются. Мировой кризис (пик которого мы наблюдаем сегодня) уже так раскрутился глобально, интегрально, что поистине стал переломным. Поставив историю, человечество на край гибельной пропасти, он лишил их иной альтернативы: либо падение в разверзшуюся пропасть (тогда можно и впредь продолжать жизнь производяще, погибая), либо подлинное спасение, действительно историческое движение вперед.

Мы показали, второй оборот дел требует от нас превозмочь производящий способ существования во имя спасения. Поскольку у современного производства нет собственных возможностей, сил, да и нужды обеспечить спасительный прорыв в будущее, к бытию, Производящий способ существования, оставаясь внутри него, пользуясь его же (производящими) средствами, при всем желании отныне невозможно не только превозмочь, но, как будет показано ниже, «ограничить», «исправить», что, например, рекомендует Римский клуб. Сознавая все это, — можно с автором цитируемых ниже слов утверждать, что мы оказались в ситуации, где сложилось нечто, по сложности и запутанности своей не имеющей прецедента в истории. «Финансово-глобалистский капитализм оказался наедине с собой. Недуг пожирает его изнутри. А потому вместо штормов 2000-2001 и 2008-2010 годов придет настоящий ураган... Правители прежних времен привыкли разрешать подобные кризисы с помощью мировых войн. Выплескивая противоречия в кровавые бойни. Однако сейчас — не 1914 и не 1939 годы. Классические мировые войны с фронтами через целые материки, мобилизация на годы десятков миллионов молодых и энергичных мужчин более невозможны. Теперь не поднимешь экономику на многолетних военных заказах, не сожжешь долги в битвах от Арктики до Антарктики. Все очень просто: ядерно-ракетное оружие, сделав само понятие «победитель в войне» бессмысленным, закрыло сей путь «антикризиса». Вот и мучится нынешний миропорядок, как несчастная в родовых муках, но не могущая родить. И кесарева сечения больше не сделаешь. Как ни пытались правители главных стран найти заменитель Большой Войны — все тщетно. Суррогаты не помогают... Раньше кризис внутри себя можно было выплеснуть вовне. Накопившуюся ненависть низов к верхам, недовольство нищетой и бесперспективностью жизни — перевести в военно-националистическую истерию и заставить низы разных языков истреблять друг друга. А теперь — все, баста. Болезнь уходит внутрь обществ и терзает их изнутри» [Максим Калашников. Буря все равно грянет // https://forum-msk.org/material/economic/15489170.html].

Для распутывания крайне сложного кризисного «клубка», (тем более, для превозмогания), в свою очередь, нужно сознание спасительного финала, «того берега», куда и как предстоит выбираться. Если этого сознания, — соответственно, целей, идеальных перспектив, будущего нет, — некуда и нес чем идти, нет что делать. Так что, сам ход развития, ввергающий производство (в частности, кризисами) в исторический тупик, а мир в беспрецедентную опасность, настоятельно требует собственного превосхождения. Причем, «превосхождения» на сознательной основе в обозначенном смысле. Современный этап разворачивающейся мировой кризисности настолько глубок, всеохватен, главное, опасен, — противоречия его столь глобальны и разительны, — что, от него производству очевидно не оправиться. Спасительно выйти удастся лишь преодолев производящее существование произведенческим способом человеческого бытия, о чем было не раз говорено. Отсюда однозначно следует, текущий кризис есть последний, на который производство обрекло мир. На еще один оно не дотянет. Так что, истинно осмысленный и разрешаемый, текущий кризис призван служить спасительным «мостиком» к берегу постпроизводства. Его, опять же, следует сначала понять, открыть. И это открытие приходит спасением перед лицом беспрецедентной опасности.

loktev1954

Всё проще. Зверство ведёт к гибели, а человечность к хорошей жизни. Движущая сила и источник зла это усиленное, извращенное удовольствие. Оно ведёт к рабству в производстве и извращению в потреблении. Движущая сила и источник добра это взаимные тёплые чувства: любовь и счастье. Они ведут к творческому горению в производстве и нормальности в потреблении. Светлое Будущее наступит когда уйдёт зверь и на Земле появится человек.

Голова должна быть занята творческим горением, любовью, счастьем.

А удовольствие от потребления должно быть только как информация о приемлемости предметов потребления. Никто же не извивается в экстазе глядя на часы или термометр. Никто же не собирается в ресторан чтобы насладиться коллективным просмотром часов или термометров.
Вкус пищи такой же нормальный сигнал о приемлемости пищи. А усиленный, извращенный приправами вкус это ненормальность, болезненная привычка от которой надо избавиться: обжорство, алкоголизм, наркомания.