chumakova

Ну почему же, возможно это кого то успокаивает.

__________________
Год за годом, десятилетие за десятилетием мы приближаемся к вечности. Игум.Иоанн(Самойлов)

Gena

Для кого то и мазня обезьяны-шедевр!

chumakova

Я тут по новостям видела как где-то женщина научила собак рисовать (собака подходит к холсту и мажет кисточкой туда сюда) кто это "шедевр" купил за большие деньги

__________________
Год за годом, десятилетие за десятилетием мы приближаемся к вечности. Игум.Иоанн(Самойлов)

Gena

Вот как раз люди которые покупают эти "шедевры" и пытаются определять политику на телевидении.

ELEKTRO

Не растопить «собачье сердце»

Каждое утро 1 января я получаю сеанс психотерапии – телевидение в погоне за рейтингом создает новогоднее настроение, а потому прибегает к беспроиг*рышному приему – показывает наши советские фильмы. Я их в этот день смотрел подряд – «Золушку», «Чародеи», «Кавказскую пленницу». Кто сказал, что СССР умер? Он еще живее всех живых. Уж точно живее многих нынешних авторов, чьи книги и фильмы представляют интерес разве что для медицинских специалистов в области психиатрии.
Вот смотрю я эти наши удивительно добрые, а кроме всего прочего очень стильные, великолепно снятые фильмы и с технической, и с режиссерской, и с актерской точки зрения, и думаю: неужели нормальный человек после просмотра этих фильмов может поверить в болтовню о «тоталитаризме»?
А какие лица… А какое братство людей… В общем, просто бальзам на сердце. Люди твист танцуют, мини-юбки носят. Шутят остро про власти («в соседнем районе жених украл члена пар*тии», «да ты знаешь, что такое «волюнтаризм» – аллюзия к высказыванию Хрущёва про некоторых деятелей искусства).
К счастью, заряд, заложенный СССР во всех сферах жизни – от кинематографа до науки и нефтегазового комплекса, – так силен, что явно переживет нынешние порядки. Можно было бы и вообще о нынешних не вспоминать. Но они ж повсюду… Вот, например в «Коммерсанте» кинообозреватель сравнивает фильм «Аватар» с несчастным «Обитаемым островом» – мол, сюжеты похожи. К слову сказать, «Коммерсант» я читаю с интересом, но на всякого мудреца довольно простоты – киношные обзоры в «Коммерсанте» по своей глупости иной раз с лихвой перекрывают интеллектуальность самой газеты. Такое впечатление, что эти люди вообще не имеют никакого представления о гуманизме как цели искусства.
А вот некто Юлий (или Юрий?) Грымов, называющий себя режиссером на канале MTV, говорит, что Кэмерон со своей сказкой опоздал лет на 5. Для меня, зрителя, Грымов – пустое место, типичный представитель сегодняшней элиты, а смеет судить гигантов, достойных советского кинематографа.
А в газете «Жизнь» прочитал Бориса Стругацкого, который заявляет, что Кэмерон в «Аватаре» украл у него сюжет… Ну что тут сказать? А ведь когда-то, в 60-е годы этот человек был причастен к созданию моей любимой, светлой, доброй и по-настоящему советской книги «Понедельник начинается в субботу». Последние книги Стругацких не то что плохие, это бы полбеды. Их неприкрытый национализм я не могу воспринимать без чувства стыда за беспутную старость авторов.
А вот еще Познер – тот самый Познер, который во всеуслышание говорил, что его кумиры Горбачёв и Яковлев, а сам он уехал бы во Францию, потому что его в «этой» стране ничто не держит, кроме работы (из интервью «Московскому комсомольцу») – этот Познер в рекламе нам вещает про «великую» Олимпиаду и особенности русского характера. Что ты понимаешь в русском характере, дядя? У меня такое ощущение, что они искренне считают «великой» свою мышиную возню в картонной коробке на развалинах Великой Державы. «Диагноз товарища Саахова явно подтверждается…»
А вот по 5-му каналу показывали, на мой взгляд, совершенно ужасный фильм «Собачье сердце». Вернее, фильм, может и ничего, но «демократическая» пропаганда умудрились придать книге Булгакова прямо противоположный смысл, полностью поменять местами положительных и отрицательных героев.
Для меня самый отрицательный герой фильма – профессор Преображенский. Живет тем, что починяет альфонсов и шлюх, вставляет престарелым гулякам яичники обезьяны. Извините за грубость, но из песни слова не выкинешь. Живет один в 8 комнатах, в то время как люди, прошедшие войну, живут по 8 человек в одной. Впрочем, Преображенский их и за людей-то не считает: «Да, я не люблю пролетариат!» Сейчас, в начале XXI века, даже не каждый капиталист решится на такую откровенность. Вообще, Преображенский не скрывает своего презрения к бедным людям. У профессора неплохая «крыша» – высокое начальство, которому тоже нужно лечиться.
К слову сказать, не секрет, что истинные ученые, как правило, были очень скромны в быту. Поскольку, похоже, ко всем божьим тварям Преображенский относится с одинаковым презрением, то и опыты его совершенно бесчеловечны – вот, например, переделывает собаку в человека, используя труп погибшего алкоголика – ну чтобы согласия родственников не спрашивать. Получается человек. Человек живой и со всеми правами. Естественно, Преображенский продолжает относиться к нему как к собаке, и даже хуже, поскольку человек начинает чувствовать себя человеком и хочет устроить элементарные вещи – получить документы, устроиться на работу, прописаться на жилплощади, жениться и т.п. В общем, с юридической точки зрения ведет себя совершенно адекватно. При этом напоминает заигравшемуся в Господа Бога Преображенскому, что «согласия на операцию не давал – равно как и мои родные».
Все это вызывает у Преображенского ярость: какое-то быдло – и права качать?! Поэтому профессор переделывает его обратно в собаку. А вот это уже просто откровенный криминал. С точки зрения нынешнего УК – ст. 111, ч. 3 УК РФ – причинение тяжких телесных повреждений организованной группой. В фильме Преображенский отделался легким испугом…
Теперь, после изучения правовых вопросов, небольшой экскурс в психологию. Полиграф Полиграфович Шариков – достойный сын профессора Преображенского, духовное родство между ними прослеживается невооруженным взглядом, как в «Братьях Карамазовых» между Смердяковым и его папой. В фильме об этом говорится вскользь, в книге более настойчиво.
Ну а сам Полиграф Полиграфович – настоящий «новый русский». Советская власть таким людям развернуться не давала, но потом наступило их время. На мой взгляд, именно в руки к таким людям попала наша страна во времена гайдаровских «реформ», и именно они (те, кто жив остался после собачьих боев без правил за общенародную соб*ственность) составляют теперь нашу «элиту».
Не отягощенную особой моралью, умственной деятельностью и уж чего греха таить – особыми внешними данными.

Дмитрий АГРАНОВСКИЙ.
Источник: sovross.ru

Gena

Кроме советских фильмов, мы с внуком с огромным удовольствием посмотрели советские мультики.

Росс

- Назад! Назад, говорю! – кричал бросившийся за ним Святослав, разъяренный битвой.
И, выхватив из-за пояса маленький топорик, запустил его вослед убегавшему. Топор вонзился в оголенный затылок и остановил беглеца.
В конном бою соскакивать из седла на землю, продолжать сражаться пеше и вновь взлетать в седло всегда было для русичей делом самым обыкновенным, оттого их кони были приучены в самых яростных сшибках оставаться на месте, дожидаясь своего седока. Вот вновь Святослав на своем темно-рыжем белогривом жеребце. А рядом с ним Добрыня в разорванной на плече политой кровью кольчуге. И Могута – по пояс вовсе голый, мохнатый, что медведь. (Как ни требовал Святослав от своих воев, без доспеха на поле не выходить, жизнью своей зря не играть, многие ради особенной поворотливости да быстроты отказывались и от наручей, и от поножей, а порой и от самих нагрудников). Вот Православ – сын волхва, ушедший по дороге княжества. Тут Сокол, рассекавший противников, как березовые поленья. Там Чистосвет, чей упрямый лук всего несколько витязей в дружине могли натянуть. И Буря, воистину, исполненный свирепой отваги. И Светлан, одаренный невиданной ловкостью рук. Все, как один готовые в любой момент расстаться с драгоценной жизнью.
Что же было не любоваться князю на своих сотоварищей, видя, как, например, Снеульв, сын родовитого воителя из Невогорода, смертельным ударом сулицы повергает на землю целиком окованного железом гурганца в единственное открытое место – лицо, и тут же кричит другому железине все равно непонятные ему русские слова:
- Эй, жидовская подстилка! Иди, правдой померяемся!
Распаляясь не от смысла слов, но только от насмешливости выкриков Снеульва, железоковный наймит из Гургана с копьем наперевес ринулся на обидчика. Снеульв также, язвя своего коня острогами, устремился навстречу. Копье гурганца ударилось о полушаровидную с изображением солнца железную бляху на щите русского витязя, защищавшую его руку, и отскочило прочь, а разогнанные кони, влекомые задором своих хозяев, во всю свою звериную силу хрястнулись головами и повалились на землю, сбрасывая с себя наездников. Оба воина, имевшие, несомненно, безупречную выучку, тут же оказались на ногах, но железному гурганцу потребовалось на это чухотку больше времени. Той разницы оказалось довольно, чтобы Снеульв одним ударом сшиб шлем с головы гурганца, а другим – обезглавил его.
Уже немало воинов с обеих сторон успело, посвятив родным богам высокославные подвиги, уйти прямо на небо, оставив свои изрубленные, запорошенные песком тела на земле. Бесплодная земля собирала невероятный урожай. Еще только распалялось великое побоище, а под его несчетными ногами, под его копытами успели расстелиться тысячи тел. Только что ярые из ярых лежали, наполовину врывшись в песок, с перерубленными шеями, с руками, раздробленными коваными палицами, с головами, размозженными простыми дубинами. Повсюду рассеяны сулицы и секиры, копья и осколки щитов, а разноперые стрелы уж, истинно, успели соткать погребальные ковры. А на тех коврах среди изрубленных доспехов и выщербленных мечей сверкали драгоценные браслеты на отрубленных руках. Иные хитро подстриженные, крашенные хной бороды на отъединенных от тел красивых головах (если бы к ним могли припасть сокрушенные горем жены!) источали дух благовоний Индии и Счастливой Аравии.
Когда же русские рати, явив подлинные отвагу и стойкость, определенно разломили хазарское войско, стоявшие после переправы в стороне, недалеко от реки, печенеги наконец-то приняли решение. Очевидно, что им было совершенно все равно, чьей держаться стороны, лишь бы сторона та имела больше вероятия одержать верх. И вот среди сплетения вечно перевертывающихся запахов удач и несчастий они учуяли след, как им показалось, ведущий к богатой поживе, и с плотоядным сладострастием накинулись на левое крыло хазарского войска, теснимое русичами в сторону неблизкой полосы зелени волжского берега.
Но бесконечное хазарское войско вовсе не спешило бросать оружие. Звуками медных рогов каган и шад из тени державшегося на одном колу шестиугольного золотого шатра (бессильного одолеть зной) вели разговор с тарханами разделенных крыльев. Теперь им оставалось только растянуть все свое войско, чтобы не дать вероломным печенегам (ведь вожак их – Куря, идя сюда, клялся в верности хазарскому малику!) окружить свое левое крыло. Но к тому же самому приему тарханы кагана умозаключили прибегнуть в правой части своего войска: охватить и смять левый край русской силы. Лишь только хазарские повестители медными голосами передали этот наказ от удаленного холма, зачерненного многочисленными конниками, увенчанного золотым шатром, как бесформенные казалось бы толпы правой оконечности хазарского войска принялись вытягиваться бурым языком, норовящему лизануть непрерывную красную линию русских щитов.
Но не случайно вождем всегда более уязвимого левого крыла Святослав поставил Русая, чьи княжеские достоинства – отвага, прозорливость, стойкость – давно прославили этого витязя не только среди киевского княжества, но и по всей Руси. Здесь под его руку был отдан запасной оплот конных отрядов и, может быть, двух или трех десятков тех шальных воинов, которые, никогда не обороняясь, но только нападая, способны выходить в одиночку против сотни врагов.
На отборных конях, чьи тела в движении переливчато играли под слепящим солнцем подобно драгоценному шелковью3, свежие стаи хазарских конников рванули на опоясывающие конницу Русиши линии копейщиков. Но те лишь плотнее сомкнули щиты и соединили в один тысячи столь грозных криков, что подступавшие к этой громовой стене кони хазар вставали на дыбы, а обескураженные всадники не находили необходимых решений и отступали перед остриями копий. Это не могло продолжаться долго, но той заминки было довольно для того, чтобы поднявшиеся с русской стороны стрелы и сулицы смогли достичь приглянувшихся им красавцев-смугляков из супротивного войска.
Но вскоре три линии копейщиков были прорваны хазарскими конниками, и две великие силы соединились в неукротимой сече. Всадники рубили пеших воинов. Пешие воины пронзали всадников копьями, стаскивали на землю и добивали чеканами и палицами. Срезнями и мечами витязи обеих сторон отсекали друг другу ноги и руки. Широкие конские копыта раскалывали головы раненных. Вопли отчаяния путались в криках безотчетной радости, и сотню за сотней не знающих страха удальцов побеждали непобедимые.
Бесстрашный деревский князь Буймир, в свирепой бойне потерявший коня, изломавший оружие, лицом встретил очередного ненавистника. Сперва увертами да уклонами ему удавалось уходить от солнечных сполохов то и знай загоравшихся на клинке сабли, с высоты все нависающей над ним бурочубарой, седогривой кобылы, ищущей его обнаженной головы. Однако дотянуться ей задалось только до его спины. Обагрив свой задранный нос кровью, сабля вновь вознеслась в небо, но тут сразу две пронесшихся сулицы на какое-то время придержали руку, сжимавшую бронзовую рукоять, и Буймир, ухватив ее железной хваткой, тут же вместе с ней стащил на землю и ее хозяина. Слившись в слишком пылких объятиях, они покатились по крапленому кровью песку. Когда же засыпавший рот и глаза песок заставил борцов ослабить охват друг друга, Буймир успел подхватить кем-то брошенный лук с натянутой на нем тетивой и тут же накинул его на шею противника. С диким хохотом вдавливал он шелковую струну в волосатое горло хазарина, пока тот не прекратил извиваться под ним. Но тогда победителя достало лезвие другой сабли.
Примчавшийся Русин обрушил на погубителя Буймира свой меч, светлый, как чистое небо, и отрубленная вместе с правой рукою голова сверзилась на землю.
- Ни-че-го… - проговорил, теряя осмысленность взгляда, деревский князь. – Вот они нашего колобка отведают…
И в самом деле, очень скоро те малые отряды, называемые в кругу ратников милым словом «колобок», до последнего удерживаемые Русином в запасной силе, скоро обрели долгожданную волю.
Эти крохотные отряды по три, пять или семь человек бешеников, появлялись на поле, когда упорядоченное сражение уступало полномочия стихии рукопашной. Именно тогда выходили те, кто, конечно, не имел в этом ремесле соревнователей.
Братья близнецы Лютовид и Лютогнев имена свои, понятно, не просто получили при рождении, но заслужили немалыми усилиями, положенными на бранных полях, как и третий, идущий с ними вместе боец по имени Браниволк. Врываясь в пешие ли, в конные ли ряды, эти трое развешивали на лицах врагов, молодых или матерых, малосильных или дерзких, такой ужас, что зачастую только что надменный противник даже и не порывался что-либо противопоставить их яростной мощи, но, словно безвольный скот, безропотно покорялся этим дарителям успокоения.
Вот, ворвавшись в самую гущу врагов, быстрые, как дикие звери, коловертные, как кружащийся ветер, в наброшенных на крупные выпяченные мышцы оголенных тел волчьих шкурах, они косили одуревших злорадцев, вдруг уподобившимся ничтожным стеблям травы, только топорами, палицами да еще акинаками. Вон одушевившийся хазарский конник бросил своего жеребца на разошедшихся смельчаков. Казалось, натурально, звериный рев, вылетевший из глотки Лютогнева, остановил очумевшего жеребца в воздухе. И тотчас сильномогучий мужак одним ударом палицы расколол голову несущегося на него коня, а кубарем летящего на землю седока сокрушил прямо в полете.
Распаленный отвагой противника, обуянный жаждой убивать, молодой касог, черноусый, мечущий из широко расставленных глаз молнии гнева, устремился на Лютовида и с яростным криком нанес ему удар копьем. Копье застряло в щите Лютовида, он сейчас же точным ударом топора отрубил древко копья и бросился на касога. Тот выставил перед собой щит, но топор Лютовида расколол его надвое, а вслед за этим отсек храбрецу обе руки и голову.
Трое этих неистовых, приближаясь или удаляясь друг от друга в драке, все же стремились спинами как бы образовывать невидимое кольцо, так, чтобы ни с одной стороны злопыхателю к ним невозможно было подобраться незамеченным. В непрестанном движении, как бы вращаясь по кругу, трое богатырей, продолжали разлучать с дыханием и телом невероятное число и могучих, и смелых, прекрасных в сражении воинов хазарского войска. Пять, пять, и еще трое, и еще… Кому же не ведомо, что сплавленное великой целью и чистейшей любовью меньшинство во много раз превосходит в силе и жизнеспособности рыхлую толпу разномастных маловеров?
Все более разъяряясь от огня ран и умножившегося во много крат солнечного огня, неустрашимые бешеники из неистово горячих превращались в иступленных. Казалось, не ощущая впившуюся ему в спину стрелу, Браниволк, чьи длинные руки в мощи своей, похоже, не знали на этом поле себе равных, настигал очередного дюжего и видного хазарюгу, чтобы здесь же немедленно принести его в жертву заступнику Перуну. Хазарин обрушил свой меч на щит Браниволка и рассек его до середины, но клинок застрял в железной бляхе, на которой был вычеканен кувыркающийся зверь. Браниволк с силой доступной только его руке рванул щит, и громадный хазарин рухнул перед ним на колени. Однако преимущества, которые обеспечиваются повседневными упражнениями в подвижности и ловкости, позволили ему тут же вскочить на ноги, отделавшись лишь неглубокой порубью на левом предплечье. Еще один удар меча сделал щит Браниволка вовсе негожим, и тот метнул его в супротивника. Заточенная железная кромка щита угодила в нагрудник хазарина и потому серьезного ущерба ему не причинила. Ответным ударом тот расщепил древко у секиры русского удальца, и в то же время еще одна стрела вонзилась в спину Браниволка, чуть в стороне от загривка. И эта стрела помутила его сознание. С рыком вожака волчьей стаи, словно железной плетью разметавшим всех ближних коней, срывая с себя точно жгущуюся волчью шкуру, вовсе голый, с двумя торчащими из залитой кровью спины стрелами, Браниволк со взором, заключавшим один лишь огонь, без всякого оружия в руках кинулся на остолбеневшего хазарского великана, в прыжке повалил его на землю и в один миг перегрыз его горло.
Слишком ревнива к своим служителям всякая сеча: строго следит, чтобы ни вздоха, ни полвзгляда не отдал ее приверженец какому другому предмету. Оттого, верно, почти никто из ратовавших на поле и не приметил, что на дальнем холме с золотым шатром происходит какое-то шевеление, смурые отряды, укрывавшие его подножие, разворачиваются, а вот в их буро-сером месиве завиднелись и лунно-белые кони кагана и шада. Те воины, что были наверху холма, темными ручьями стекли вниз, и еще через какое-то время драгоценный шатер одиноко отдавался насмешкам бесшабашно налетающего на него привольного ветра.
А между тем прежде стройная битва, отрадная взору витязя, верного своему храбрецкому долгу, всегда готовому в бою расстаться с жизнью, помалу изламывала ряды, перемешивала противоборствующих воинов, и, наконец, обратилась полной сумятицей, в которой уже невозможно было различить внешне проявленных значений этого многознаменательного действа. Уже бесполезно было тем или другим князьям пытаться вернуть своим ратям правильный строй. Их воины точно пустились в пляс. Равнина завертелась, уподобившись кругу гончара. И среди этого безумного кругопляса на коне, подобном ветру, словно дарованным самим Сварожичем, и там и здесь проносился Святослав, сам подобный ветру. Ибо, как ветер разбивает облака, так русский князь разметывал, рассеивал своих врагов. Тому, кто видел его в те минуты, осененного солнечными сполохами его собственного летающего разъяренного меча, верно, князь мог показаться нацело одурманенным битвой. Но на самом деле каждый миг, каждая четверть мига оставалась подвластна его присмотру.
Кто соучаствовал даже во многих сражениях, несомненно, признал бы, что эта битва непомерно превосходит все, известные ему. Но если бы тот, кто бывал у моря, бывал и за морем - заслуженный служака горазд был, подобно одаренному волхву, сосредоточить помыслы на тройном городе властителя всех существований – единого Рода, то, возможно, и задалось бы ему распознать, почто нагнал сюда Благодатный эту уймищу племен.
Во всех народах, познавших господство на первых порах обольстительного, но уже вскорости смертоносного демонического сознания, видящего в душе только то, что дает жизнь и наслаждение плоти, рано или поздно рождается противоборство надвигающейся мучительной смерти. И тогда, если к судьбоносному дню людям удалось сберечь убедительную толику духовной мощи, жажда жизни и правды всенепременно поднимает их на борьбу с пришлой силой, что долгое время во имя общности своих интересов усердствовала в разрушении их верований, обычаев, просто хозяйства и вот довела до ничтожества. Или жизнь и здоровье – или тягостная хиль и неминуемая гибель. Проспавшее хмель самосознание с ужасом взирает на картину всеобщего разорения вотчины. Тогда будто в один день Земля-Макошь рождает множество самоотверженных людей, которым легче сложить голову на поле брани, защищая наследие отцов, нежели вновь узнать рабство и дань, позорное услужение чуждым богам и чуждым ценностям. Благо, если народы, познавшие бремя той страстной темной власти, единовременно ударят по ее исчадиям, чтобы те не успели пуститься врознь по другим землям, затаиться где-то в дальней стороне, в укромном уголке, с тем, чтобы через время с новым опытом нацелить свои жала на свободных и сильных. Как разворачивается и сворачивается в назначенный день сама вселенная, чтобы позже возникнуть вновь, также и любые частные явления этого мира подчинены определенному кругу действий, приходящих, уходящих и пробуждающихся вновь, чтобы все, решенное высшим разумом, свершилось. Так что не было ничего беспримерного в этом беспримерном дне.
Пеший воин, весь блестящий от пота и крови, вонзил копье в грудь вражескому копейщику и, уперев конец древка в землю, поднял того над своей головой. Хазарский конник, по-видимому, не из толстосумов, поскольку в доспехе полотняном с нашитыми кое-где железными бляшками, во всю силу колотил не желавшего ему подчиняться истомленного стрелами коня; однако выросшая у него между бровей стрела вдруг сделала выражение лица его удивленным, и конь уже свободный понесся по кипучему полю, устланному всевозможным оружием, телами и частями тел смельчаков, за обещанную мзду или совершая благочестивые подвиги, покинувших вещественный мир. А те, кто еще стоял на ногах, схватившись в рукопашной с другими бойцами, молотили друг друга кулаками, кромсали ножами, таскали за бороды, раздробляли головы кистенями. Уж все вокруг покрывало месиво из плоти, и были места, где даже песок не в силах был впитать всей пролитой крови. В эту багровую слякоть один воин бросал другого с высоты своего роста и выбивал из него дух оземь, или топтал его грудь окровавленным сапогом, или душил в нещадных объятьях. Крики, трубный гул рогов, стоны, ржание, грохот, звон оружия… и где-то проснувшийся воинский бубен. Солнце, словно раскаленный до белокалу железный глаз Ния, топило краснопенные валы человеческого моря. В немыслимом жаре уже не только струился небесный подзор, но и все окрест расплавлялось и текло в дрожащем мареве, переламываясь, извиваясь. Одурманенные битвой дерущиеся ратники, словно теряя способность различать направления, метались, кричали, вновь и вновь сцеплялись, выхватывали друг у друга оружие, резали, кололи им, падали и погибали. А в бездонной печи небосвода серыми клочками золы плавали выжидательные стервятники.
И наконец жестоко израненные, растерявшие оружие, сокрушенные пламенной мощью Святослава, остатки непобедимых наймитов хазарского малика поодиночке и значительными отрядами стали обращаться в бегство. Они неслись, обуянные ужасом, по рассеянным всюду трупам с вывалившимся мозгом, с вытекшими глазами, по отрубленным кистям рук, сжимавшим сабли и секиры, по отделенным от тел красивым головам, с драгоценными серьгами в ушах, в златоизукрашенных шлемах, быть может, в последний миг проведанные мыслью - для рати железо дороже золота… Копыта их коней взрывали столбы красного песка, и за его завесой уже нельзя было разглядеть ни истыканного стрелами обессилевшего коня, что плутая и спотыкаясь бежал по полю, и вот, сломленный неодолимой болью, рухнул наземь, увлекая за собой всадника, ни умирающего полянского княжича, в пылу схватки с последним вздохом точно метнувшего в торжествующего врага свой меч.
А в преследующих остатки хазарского войска созвездиях безупречных богатырей, будто ослепительное светило, исполненный духовного пыла, очищен огнем, очищен ветром, очищен Родом, летел (быть может, не касаясь земли?) князь Святослав. И видели, открытые великой братской любовью, глаза его общников, что вся вселенная в этот миг обрела прибежище в теле волхва-воителя, со всеми своими горами и облаками, реками и морями, людьми и птицами, во всей своей невыразимой божественной полноте, всемерности непостижимого, всепроникающего, вездесущего Рода. И словно его неизмеримый голос раскатывался над полем:
- Победа! Победа!
http://rusaliya.ru

Gena

Интерпретацию Дома-2, в виде сериала "Школа" уже перетащили на первый канал. Дебилизация охватывает уже и школьников.

Gena

Всё жду когда же закончится на РЕН-ТВ сериал "Солдаты". Неужели авторы смогут переплюнуть "Санта-Барбару"?

chumakova

А разве там не повторы показывают?

__________________
Год за годом, десятилетие за десятилетием мы приближаемся к вечности. Игум.Иоанн(Самойлов)