хирам тирский

На сем форуме Ваши собратья? Противники Вашей философии есть?

Red

А в школе преподают метафизику?а архетипы известны лишь Юнгу и тирской ХирамВы всего в свою метафизику намешали и барахтаетесь..у Бердяева глаза аж на лоб полезут от такой трансценденции

хирам тирский

Бердяв написал бердяевщину, что с него взять. А вот, то что архетипы известны только Юнгу, мне и Вам - очень серьёзное упущение в системе образования. Если Вы уже начали понимать, то барахтанья у меня не имеется за фактом его отсутствия. Отвечать на вопрос избегаете? - от себя не убежите. Формальная логика одна на всю Вселенную - везде достанет.

Red

Ленин и метафизика.
Проблема соотношения диалектики и метафизики встала перед В. И. Лениным уже в первой его крупной работе “Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-демократов?” Считая научную диалектику одним из двух (наряду с материалистическим пониманием истории) “устоев марксизма”, он показал ее принципиальное отличие от метафизического способа мышления, характерного для представителей субъективной социологии, к числу которых принадлежали народники. Их взгляды, как и вообще все домарксовские теории исторического процесса, В. И. Ленин характеризует как негодные по своим основным приемам, по своей “сплошной и беспросветной метафизичности” в различных ее формах и видах.
В чем заключалась метафизичность? Да прежде всего в чисто априорных, догматических представлениях об обществе как таковом, о прогрессе “вообще” и т. п. Это и есть “...самый наглядный признак метафизики, с которой начинала всякая наука: пока не умели приняться за изучение фактов, всегда сочиняли a priori общие теории, всегда остававшиеся бесплодными” (2, т. 1, 141). В русле такого “методологического подхода” и появились метафизики-химики, метафизики-биологи, метафизики-психологи, но и, конечно, метафизики-социологи.
Так, например, для метафизика-биолога виды растений и животных до тех пор представлялись как ничем не связанные, случайные, “богом созданные” и неизменные, пока Дарвин своим учением о происхождении видов не положил конец этим представлениям. Метафизики-социологи, толкуя об обществе “вообще”, понимали его не как развивающийся “социальный организм”, а как “механический агрегат индивидов”, “...нечто механически сцепленное и допускающее поэтому всякие произвольные комбинации отдельных общественных элементов...” (2, т; 1, 165). Любое социальное явление они рассматривали “чисто метафизически”— вне связи с прошлым, вне стремления к развитию.
Признавали ли они изменение, развитие этого “агрегата” или всегда рассматривали его как жесткую, неизменную структуру? В. И. Ленин отмечает, что они, во-первых, допускали всякие изменения в обществе, но лишь “по воле начальства”, во-вторых, возникновение “механического агрегата индивидов” и его изменения толковали как нечто случайное; в-третьих, для них было привычным “...мыслить, как и подобает истым метафизикам, голыми непосредственными противоречиями: “да, да — нет, нет, а что сверх того, то от лукавого” (2, т. 1, 214).
Выработанное Марксом понятие общественно-экономической формации и его идея о том, что развитие формаций есть естественно-исторический (т. е. объективный, закономерный) процесс, положили конец метафизическим воззрениям на общество в их преимущественно “старой” форме.
Знаменитый субъективный метод в социологии, которым руководствовались народники в силу своей односторонней ориентации на субъективизм, и был, по оценке В. И. Ленина, одним из видов метафизического способа мышления, о конкретных проявлениях которого выше уже подробно говорилось. (См. гл. II).
“Новая” метафизика в отличие от “старой” не отвергает ни всеобщую связь явлений, ни их развитие — это было бы абсурдно в эпоху громадных достижений науки и общественной практики. Особенность антидиалектики в “новой” форме сосредоточение ее усилий на поисках различных вариантов истолкования, интерпретации развития. “Новый” метафизик охотно рассуждает об изменении всего сущего, о великой мировой связи всего со. всем. Он даже скажет, что все в мире противоречиво и призовет к гибкости понятий, чтобы выразить развитие вещей и т. д. и т. п.
В подобных рассуждениях нет ничего странного, тем более в наши дни, ибо “с “принципом развития” в XX веке (да и в конце XIX века) “согласны все”.—Да, но это поверхностное, непродуманное, случайное, филистерское “согласие” есть того рода согласие, которым душат и опошляют истину” (2, т. 29, 229). Итак, соглашаясь с принципом развития, в то же время душат и опошляют истину. И возможно это как раз благодаря соответствующей — зачастую “хитрой и тонкой”—интерпретации принципа развития, неадекватной подлинной сущности последнего.
В своем знаменитом фрагменте “К вопросу о диалектике” В. И. Ленин, во-первых, показал принципиальные отличия диалектической (“жизненной”) и метафизической (“мертвой, бледной, сухой”) концепций развития; во-вторых, выявил основные линии интерпретации развития со стороны “новой” метафизики как своеобразной концепции развития (а не его отрицания как такового) .
Если для диалектики развитие — единство возникновения и уничтожения, взаимопереходы, единство и борьба противоположностей, самодвижение всего сущего по спирали, единство постепенности и скачков и т. п., то новометафизическая концепция толкует развитие иначе. Оно здесь может пониматься следующим образом.
1. Как простой, всеобщий и вечный рост, увеличение (или уменьшение), т. е. только как чисто количественные изменения без коренных качественных преобразований. Это плоский эволюционизм в его различных модификациях. Именно эта разновидность метафизического мышления оставляет в головах, в сознании, а также в практических делах “...смутное представление о медленном, ровном, постепенном изменении, об отсутствии скачков и бурь, об отсутствии революции” (2, т. 33, 17). Категория развития здесь заменяется “ходячей идеей” эволюции и нейтральной терминологией (“изменение”, “рост”, “трансформация” и т. п.), а о революционно-практической нацеленности учения о развитии не упоминается.
2. Как только качественные изменения, цепь сплошных скачков без подготавливающих их постепенных количественных изменений. Это “оборотная сторона” плоского эволюционизма, абсолютизирующая одну из двух взаимосвязанных необходимых сторон развития — скачки, перерывы постепенности. Данная односторонняя интерпретация развития представлена в таких своих “обликах”, как творческая эволюция, катастрофизм, эмерджентная эволюция, печальной памяти “большой скачок”, анархистские и ультралевые концепции общественного развития, и т. п.
3. Как повторение, монотонный процесс, имеющий строго линейную направленность. Здесь развитие трактуется как движение “по прямой линии”, осуществляющееся в “одной плоскости”, процесс, “тянущийся в абстрактную бесконечность”.
4. Как движение, вечно вращающееся в одном и том же круге, т. е. остающееся на одном и том же месте и всегда приводящее к одним и тем же последствиям. Классический пример—теории исторического круговорота.
5. Как движение, из которого фактически, на деле изъята его сущность — противоречие, единство противоположностей. Движение, развитие здесь истолковываются таким образом, что “...остается в тени само движение, его двигательная сила, его источник, его мотив (или сей источник переносится во вне — бог, субъект etc.)”, т. е. когда противоречивое “выступает перед сознанием без взаимного соприкосновения" (предмет)—вот суть антидиалектики” (2, т. 29, 317, 209).
На словах противоречие “новым” метафизиком вроде бы не отвергается, но поскольку он все-таки его “оставляет в тени” или “переносит его во вне”, то понять движение как самодвижение не в его силах. Самое большое, на что он способен,— это в лучшем случае описать результат движения, изобразив последнее “...как сумму, связь состояний покоя, т. е. (диалектическое) противоречие им не устранено, а лишь прикрыто, отодвинуто, заслонено, занавешено” (2, т. 29, 232). Именно такое истолкование движения было характерно для всех “метафизических” противников Гегеля и их верного ученика — одного из лидеров и теоретиков партии эсеров В. Чернова, которого подверг острой критике В. И. Ленин за его “Философские этюды”.
В зависимости от сферы своего функционирования, области “применения своих усилий” антидиалектический способ мышления можно классифицировать и по другим основаниям, выделив, в частности, онтологическую и гносеологическую (методологическую) метафизику. Думается, что данные “сорта” (виды) антидиалектики присущи и “старой” и “новой” метафизике, своеобраз-но переплетаясь и преломляясь в каждой из этих форм.
Так, домарксистский материализм не только был неспособен понять мир как процесс, как находящуюся в непрерывном историческом развитии материю, но и не сумел “...применить диалектики к теории отражения, к процессу и развитию познания”, к самым общим понятиям и категориям мышления (2, т. 29, 322, 229).
Данное обстоятельство (наряду с механистичностью и идеализмом в понимании общества) дало основание Ф. Энгельсу считать этот материализм ограниченным, а В. И. Ленину — назвать его грубым, простым, неразвитым, мертвым, неподвижным.
Однако такие оценки домарксистского материализма, как недиалектического, неисторического (т. е. такого, который не смог последовательно и всесторонне провести точку зрения развития), не должны служить препятствием для поисков содержащихся в нем рациональных диалектических идей. Особенно не повезло в этом отношении Л. Фейербаху, из философии которого (в том числе и в нашей литературе) вместе с водой (ее метафизичностью) выплеснули и ребенка (элементы диалектики и “зачатки” материалистического понимания истории).
Между тем, достаточно внимательно изучить работы самого Фейербаха, чтобы убедиться в том, что он “выбросил за борт” не диалектику как таковую, а ее “гегелевскую версию”. Он показал невозможность диалектики на основе идеализма, создав тем самым определенные благоприятные предпосылки для появления материалистической диалектики. Кроме того, Фейербах сформулировал целый ряд — хотя и разрозненных — диалектических идей.
Большой вклад в исследование метафизики внес Гегель, впервые противопоставив диалектику и метафизику как два различных метода мышления. Вместе с тем и он оказался в плену односто-ронностей — а значит и метафизики — по целому ряду позиций. Это не только его философский идеализм как одностороннее “раздувание, распухание” в абсолют абстрактного мышления. Это и его “субъективизм и субъективная слепота” в трактовке ряда проблем (например, его “третирование” материализма). И прямолинейность в понимании своей философии как “истинной метафизики”, как законченной раз и навсегда “науки наук”. И неумение понять великим “сторонником диалектики” диалектич-ности перехода от материи к движению и особенно — от материи к сознанию. И трактовка природы как неспособной к развитию во времени и т. п.
Метафизическая “деревянность и окостенелость” Гегеля, его абстрактность, схематизм, пожалуй, четче всего выявились в его трактовке исторического процесса. Именно здесь Гегель, по оценке Ленина, “Наиболее устарел и антиквирован”. Несмотря на то, что в философско-исторической концепции Гегеля есть “много прекрасного в постановке вопроса”, однако, все-таки в целом и общем данная концепция дает очень мало, ибо именно тут, открыв материалистическое понимание истории, основоположники марксизма сделали огромный шаг вперед.
Гегель, с одной стороны, утверждает процессуальный характер истины, с другой, претендуя на абсолютную завершенность своей философии, вынужден положить конец этому процессу. “Установившийся порядок” требовал чем-то закончить свою грандиозную философскую систему, и ему ничего не оставалось, как завершить ее абсолютной истиной в последней инстанции и объявить ее венцом развития. Тем самым Гегель вынужден был изменить принципу развития, им же самим достаточно глубоко разработанному (насколько это вообще было возможно в рамках идеализма), что особенно ярко проявилось в конце его философской системы, на последнем этапе ее развития.
А это была современная и близкая ему по духу ступень — прусская конституционная монархия, некритически понятая и идеализированная им как венец и цель исторического процесса. “Движение”, “развитие”, “противоречия” и т. п. здесь"“не прописаны”, они относятся лишь к прошлому, но не к настоящему, не к современному состоянию всемирной истории (которое она получила в германском мире, где дух нашел свое абсолютное завершение в прусском государстве) и тем более — не к будущему.
Такое некритическое, недиалектическое отношение к настоящему (и не только у Гегеля) неизбежно приводит к апологетическим представлениям, которые превращают существующую действительность в некоторый “идеальный образец”, а всю предшествующую историю упрощенно изображают как процесс неуклонного и постепенного приближения к такому “образцу”. При этом любая ступень “приближения” всегда рассматривается лишь исключительно как “недооформленное”, “незавершенное”, “недоразвитое” настоящее, т. е. односторонне, метафизически.
Если онтологическая метафизика имеет дело преимущественно с интерпретацией развития объективной реальности, гносеологическая— связана с односторонним пониманием познания. В зависимости от того, какая сторона последнего абсолютизируется, “получается” та или иная форма гносеологической антидиалектики. К их числу можно отнести догматизм, релятивизм, скептицизм, формализм, схоластику, эмпиризм, сенсуализм, рационализм и т. д. Особенно “коварными” и “хитрыми” формами антидиалектики являются софистика и эклектика. Называя их внешней, пустой, поверхностной диалектикой, В. И. Ленин их сущность видел в том, что они всесторонность, универсальную гибкость понятий, доходящую до тождества противоположностей, применяют субъективно, произвольно, т. е. не доходят до реальной диалектики самих предметов. Крайний субъективизм сочетается здесь с “безбрежным релятивизмом” (33, 45).
При этом трудно согласиться с утверждением, что “гносеологически метафизика изжила себя уже ко второй половине прошлого столетия...” (29, 8). Из данного контекста видно, что речь идет о “старой” метафизике, это, во-первых. Во-вторых, даже такая старометафизическая концепция не изжита по сей день и существует, в частности, в форме догматизма. В-третьих, метафизику гносеологически, видимо, вообще изжить невозможно, так как в сложном, противоречивом процессе познания постоянно происходит (чаще всего непреднамеренно) гипертрофированиё тех или иных его отдельных сторон, граней, форм и т. п., которое может (но не обязательно) закрепляться соответствующими социально-классовыми или групповыми интересами и силами.
П. В. Алексеев и А. В. Панин верно указывают, что нельзя к понятию “метафизика” подходить абстрактно, ограничиваясь лишь “прежним ее образом”, а следует конкретизировать и расширить ранее сложившееся представление о метафизике. Резюмируя свои рассуждения по этому вопросу, они пишут: “Итак, метафизический подход к природе и обществу имеет две исторические формы: 1) классическую метафизику (главным образом XVII— XVIII вв.) и 2) современную метафизику или неометафизику; вторая подразделяется на две разновидности: плоско-эволюционистскую, механистическую (середина XIX—первая четверть XX в.) и эмерджентистскую, возникшую в самом начале текущего столетия и получившую распространение с 20-х годов” (13, 181).
Однако данный вывод требует определенных уточнений. Во-первых, метафизический подход может быть не только к природе и обществу, но и к мышлению, познанию. В. И. Ленин, как известно, “основной бедой” метафизического материализма считал неумение применить диалектику к познавательному процессу.
Во-вторых, указанные авторами две разновидности неометафизики действительно существуют, но ими не исчерпываются формы метафизики в целом. Последняя имеет множество разновидностей в зависимости от того, какая сторона (и не только количественная или качественная) объективного развития или познания абсолютизируется.
В-третьих, вряд ли верно устанавливать столь жесткие хронологические границы между историческими формами и разновидностями метафизики, тем более, что критерии этих границ не обосновываются.
В-четвертых, мы считаем, что плоско-эволюционистская и эмерджентистская разновидности метафизики следуют не одна после другой во времени, а являются “моментами” неометафизики как таковой и существуют по сей день одновременно друг с другом.
В-пятых, “классическая метафизика” также сегодня не исчезает, а в виде элементов, “кусочков” воспроизводится и в современной “новой” метафизике, но в виде второстепенных, подчиненных сторон последней.
В последнее время в нашей литературе высказывается мнение о том, что “наряду с диалектикой и метафизикой выделяется третий обобщенный тип мышления, который правильно было бы назвать релятивистским (абсолютный релятивизм)” (14, 34). Мы полагаем, что эта новация является сомнительной, более того — неверной. Так, авторы считают, что релятивистский тип мышления — это “третья интерпретация бытия”, альтернативная диалектике и метафизике. Однако уже Ф. Энгельс доказал, что последние есть противоположные (т. е. альтернативные —“один из двух”) способы мышления. Это значит, что в самом общем плане “третьей” противоположности быть не может и “вывести” релятивизм за рамки метафизики можно лишь в воображении.
Далее авторы утверждают, что “сутью метафизики является отрицание существенности и всеобщности развития, его источника—внутренних противоречий” (14, 28). Но это неправильно, ибо, как четко показано В. И. Лениным, метафизика — тоже концепция развития, которая в своем новометафизическом варианте вовсе не отвергает развитие, противоречие, а односторонне их интерпретирует. Именно в том, что метафизика — одностороннее учение о развитии “без всяких оттенков”—ее сущность.
Обосновывая необходимость выделения третьего типа мышления, авторы отмечают, что “метафизика отрицает противоречия и абсолютизирует момент устойчивости” (14, 32). Но это опять-таки, на наш взгляд, неверно, и не только потому, что современная метафизика не отрицает противоречия, а своеобразно их истолковывает — “оставляет их в тени”, “переносит во вне” и т. п. Ошибочность указанного вывода в том, что узко понимается метафизика, которая абсолютизирует не только момент устойчивости, но и любой момент, сторону целого, в том числе и момент изменчивости. А это значит, что абсолютный релятивизм — не особый тип мышления, а разновидность метафизического способа мышления и действия.
Релятивизм, как давно известно,— не только соответствующая “интерпретация бытия”, но и определенное понимание процесса познания, гипертрофирующее его изменчивость.
Если диалектика и метафизика квалифицируются В. Л. Алтуховым и В. Ф. Шаповаловым как “гиганты”, то стало быть релятивизм есть “пигмей”, но это такой “пигмей”, основными историческими формами которого сами авторы считают скептицизм, софистику, эклектику, субъективизм, иррационализм, плюрализм, негативизм и др. Не многовато ли для “пигмея”? Мы полагаем, что названные формы — разновидности метафизики, как и сам релятивизм.

хирам тирский

Правильно В. Ленин пранализировал метафизику свего времени. Ту метафизику можно было анализировать диалектически. Сейчас метафизика уже иная.

На Вашей планете первоисточникам коммунизма серьёзное внимание уделяется.

Red

И какая же она теперь? А может и вовсе не метафизика?

хирам тирский

Читайте мои посты. Один пример без комментария могу привести. В формуле энергии Эйнштейна об энергии речь не идёт. В его постулатах теории относительности отсутствует принцип формальной логики. У материалистов уникальные образовательные ошибки. Если бы Ленин сейчас был жив, он стал бы метафизиком.

АнтонЛ

Ленин- метафизик... Звучит как Гитлер- гуманист и филантроп вообще был...
Сомневаюсь в жизнеспособности метафизики в качестве основной науки и культуры, а вот вместе с материализмом они дополяют и так сказать, фонируют друг друга.

__________________
Ленинизм-вечно живое, развивающееся и великое учение, основное учения марксизма.

iskatel2010

Очень может быть. Так давайте это проверим. Проведём грандиозный научный эксперимент. А проверить это очень легко. Клонируем человека, вырастим его до состояния, когда он сможет осмысленно отвечать на вопросы и спросим, помнит он что нибудь о таких то и таких то событиях. Если помнит, то это именно та душа. Конечно, может быть он вспомнит не сразу и придётся разбудить его подсознание. Для этого надо будет пригласить гипнотизёра и ввести клон в состояние гипнотического сна. Кстати говоря, в инете много сообщений о том, что за рубежом некоторые психологи проводят такие эксперименты. Погружают человека в сон и тот начинает вспоминать события из прошлой жизни, которая может быть была тысячу лет назад. И якобы есть некоторые совпадение. Заставляет задуматься

iskatel2010

Так почему же тогда Вы боитесь клонирования. Клон тоже получит свой огонёк. А может быть НАШИМИ МОЛИТВАМИ и по БОЖЬЕЙ ВОЛЕ это будет ТОТ САМЫЙ огонь, который был в умершем человеке.