|
Заблокирован
Регистрация: 02.06.2010
Сообщений: 1,435
Репутация: 10
|
Цитата:
Сообщение от Вано
но ведь остались же...
вся борьба с религией закончилась уже к 30-м годам...
|
Не закончилась. Священников отправляли в лагеря и даже расстреливали и в 1940, и в 1941 и в 1942 годах. Лишь с 1943 года, по команде Сталина, физическое уничтожение духовенства и церквей прекратилось. Но после прихода к власти Хрущёва гонения на церковь возобновились. Хотя уже не в грубой форме 1930-х годов. Священников, епископов, архиепископов обвиняли в тех или иных экономических злоупотреблениях (вплоть до "покупки по дешёвке краденого вазелиногвого масла") и сажали, а церкви закрывали. Количество церквей уменьшилось с 14 тысяч в 1946 году до менее чем 8 тысяч в 1964 году.
Вот, например, как коммунисты пытались закрыть Успенскую Почаевскую лавру:
Цитата:
Целью гонений было тотальное и планомерное искоренение религии, и монастыри стали первыми его мишенями. "Количество монастырей сократилось с 90 - в середине 50-х годов, до 18 - спустя десятилетие. Процесс ликвидации монастырей начался в 1958 году, когда значительно повысился налог, установленный в 1945 году, на здания и монастырские угодья. Теперь монастыри должны были платить ежегодно 40 тыс. рублей старыми или 4 тысячи рублей новыми за одну сотку земли. Так, Почаевский монастырь должен был выплачивать 400 тыс. рублей (новыми) за свои 10 га пахотной земли. Кроме того, все монастыри, исключая Троице-Сергиеву Лавру, находились на территориях, подвергшихся вражеской оккупации, что облегчало их законное закрытие".
Вскоре, впрочем, эти земельные участки, обеспечивающие монастыри продуктами питания, были отобраны (Постановление Совмина от 16 октября 1961 года). У Лавры были конфискованы поля и сады, теплица и пасека, огород, сушилка, водокачка, склад и т.п. В 1961 году у нее отбирают так называемый "архиерейский дом", находящийся на территории Лавры, "Святые Врата" с примыкающими к ним помещениями, затем небольшой жилой корпус, именуемый "столярка". Отбирают все вообще здания, примыкающие к Лавре. В здании теперешней семинарии, что стоит у самого подъема к Святым Вратам, срочно устраивается "музей атеизма' так, чтобы ни один богомолен не смог пройти мимо него. Многие ценные вещи и книги перекочевали в музей, так что в дальнейшем на допросах или так называемых "беседах" гонители Почаева издевательски зачитывали цитату из апостола Павла о том, что всякая власть от Бога и даже выдержки из Святых Отцов, говорившие о монашеском послушании, забыв добавить, что сами они это узнали из награбленных книг.
Гостиницу для паломников переоборудуют в психбольницу, как бы с тем не слишком тонким намеком, что, в случае чего, от монашества, веры, христианства можно и "вылечить". Лавре было запрещено нанимать рабочих для мастерских или сельскохозяйственных работ. Запрещено производить какие бы то ни было ремонтно-реставрационные
работы. Молодых монахов в монастырь больше не принимали, старые справиться с работой не могли, тем более не были в состоянии платить грабительские налоги. И все же народными пожертвованиями монастырь держался. Но государство нашло способ, как наложить руку и на этот источник: упомянутым уже постановлением 1961 года запрещались все "организованные паломничества к святым местам", изымались монастырские гостиницы, запрещалось также ночевать в монастырских церквах. Все было сделано для "мягкой" формы закрытия - как бы под законным предлогом, из-за неуплаты налогов, невыполнения того или иного постановления, нарушения одной из бесконечных закрытых инструкций, которых ни сами монахи, ни богомольцы, впрочем, не имели права даже и знать. Это был своего рода шедевр бюрократической мысли: нарушать было нельзя не только то, что было прямо запрещено, но и то, что законом как бы даже и допускалось, а секретной, часто неписаной, инструкцией строжайше запрещалось.
"Мягкий" способ закрытия не сработал. Тогда власти добавили к нему способ, куда более "жесткий", который, впрочем, всегда сопутствовал "мягкому" - прямое, безразборчивое давление на всех: монахов, послушников, богомольцев.
Эту главу автору хотелось бы построить не столько в виде объективной, собранной одним рассказчиком истории, сколько в форме живых и бесхитростных свидетельств той поры, сохранив их язык и живое дыхание. В моем распоряжении лишь два документа (на самом деле их неизмеримо больше): письмо Председателю Верховного Совета СССР Н.В.Подгорному (от 1966 года), автором которого считается покойный иеродиакон Исайя, и ряд писем, приложенных к книге известного церковного публициста, историка Церкви и правозащитника тех лет (и непосредственного защитника Лавры) А.Э.Краснова-Левитина.
Сначала приведем ряд писем :
Свято-Успенской Почаевской Лавры в Духовный Собор
ПРОШЕНИЕ
... обращаюсь с просьбой кo отцам Духовного Собора Лавры исходатайстовать восстановление моей прописки в Лавре. Меня изгнала их Ливры милиция насильственным образом. Много раз вызывали в КГБ и милицию. Все начальники твердили: "Лавру закрываем. Лавра закрыта, уходите с Лавры". Я отказывался, говорил, что я стар, мне некуда идти. Меня ругали, пугали, обзывали недобрыми словами, кричали: выходи, куда хочешь. Пришел страшный большой начальник майор, аж с Киева, пришел ко мне в келию и приказывает выбираться с Лавры. Мне некуда выбираться. Кричит: иди на квартиру. У меня нету квартиры. И не хотел уходить, но они подгоняют машину, грузят мои вещи и отвозят на одну квартиру в Почаеве забрали мой паспорт и записали, чтобы я там жил, на той квартире. Я там жить не мог, я старый монах, я 47 лет трудился в Лавре, от роду имею 73 года уже слаб здоровьем, а там семья большая, а квартира тесная. Духовными властями с Лавры я не отчислен и потому я вернулся жить в Лавру, по милиция продолжает меня выгонять с Лавры, не дает спокойствия. Куда же деваться? Я остаток своих дней хочу дожить в Лавре, а потоми прошу отцов Духовного Собора выхлопотать восстановление моей прописки ".
Разумеется, отцы Собора сделать ничего не могли. Но монахи продолжали писать, ибо обращаться было больше не к кому.
"В Духовный Совет Почаевской Успенской Лавры - архимандрита Самуила
Я, архимандрит Самуил, в мире Волынец Серафим Иванович. родился в 1903 году в селе Давиняче Тернопольской области. В 1927 году поступил в Почаевскую Лавру...
..За последние пару лет стоящие у власти органы много раз вызывали меня в милицию и настойчиво требовали, чтобы я выезжал с Лавры, потому что Лавра лишена своего прежнего назначения, а насельники должны устраиваться, кто где хочет. На это я не соглашался. Последний раз меня вызывали и строго приказали, чтобы принес и отдал свои паспорт, но я этого не выполнил, за что был сугубо наказан.
3 XI 63 г. большая группа милиции пришла в Лавру. Братия, в том числе и я. совершали молитву в Успенском Соборе, при закрытых дверях. Работники милиции по веревкам спустились в Успенский Собор, в алтарь. Я увидал, как они спускались, испугался, спрятался за мантии, но от ихнего обыска уже нельзя скрыться. Несколько человек взяли меня под руки и повели в мою келию. Келия уже была раскрыта. Они силой, без всякого на то разрешения, отобрали у меня паспорт и поставили штамп выписки и сами вынесли мои вещи на машину и отвезли меня на родину к брату - колхознику, в темное и сырое помещение, где жить никак невозможно.
Духовными властями из Лавры я не отчислен. На зтом основании я немедленно возвратился в Лавру. Но мне жить не дают. И теперь меня вызывают в милицию, угрожают судом, говорят: не уйдешь, жить не дадим.
Я прожил в Лавре 36 лет, и согласно монашеских обетов я хочу и должен жить в Лавре.
Ввиду вышеизложенного прошу отцов Духовного Собора Лавры войти с ходатайством перед властями о восстановлении моей прописки в Почаевской Лавре. Жить в ней до конца дней моих.
Архимандрит Самуил. 10-VII-64"
Подобных заявлений было множество. Писали и Святейшему Патриарху Алексию (а после 1971 года и Пимену), и в Совет по делам религий, но в особенности писали властям, местным, украинским, общесоюзным. Все эти обращения были, по большей части, бесполезны.
"Монахов как преступников ежедневно группами по 10-15 человек вызывают в помещение Почаевской милиции на допросы: там и распределяют по кабинетам поодиночке, проводят разъяснительную работу. Разговор шел такого содержания: "Ваш монастырь закрывается. уходите из монастыря по-хорошему, и не уйдете, разгоним, а монастырь закроем".
(Из письма иеродиакона Исайи Ямкина).
И начали разгонять.
Сначала решили брать измором и бюрократическими мытарствами, вызывали то в один кабинет, то в другой, то в милицию, то в местное КГБ. На одного человека набрасывалось несколько человек, чаще всего сильно выпивших, с криком, матом, оскорблениями, угрозами, а иногда и с кулаками: мол, время вашего мракобесия кончилось, монастыря уже. считайте, нет, уходите, пока не посадили. Чуть кто опоздал (все вызовы, как правило, по утрам, во время Богослужений), как уже раздается топот сапог по коридору, милиция врывается в келью, опечатывает, вешает замок пли устраивает засаду прямо в келье. К игумену Иосифу, семидесятилетнему старцу, прожившему в Лавре более сорока лет и после всех угроз так и не пожелавшему из нее уйти, ворвались однажды 16 человек в милицейской форме и штатском, схватили за руки и за ноги и потащили. Отец Иосиф закричал, что из Лавры никуда не уйдет, так ему зажали горло, так что он не мог ни кричать, ни дышать. У ворот Лавры стояла уже скорая помощь, о.Иосифа бросили внутрь и отвезли в психиатрическую больницу в город Буданов. Там его насильно постригли, побрили и стали вводить психотропные средства, от которых распухло все тело, особенно ноги, так что он уже был не в состоянии ходить, и это продолжалось почти полгода. Отпустили о. Иосифа лишь по ходатайству родственников и после протестов верующих, но, отпустив, пригрозили, чтобы в Лавре он больше не появлялся, иначе из больницы ему не выйти. Это называлось тогда в официальных отчетах "проведением разъяснительной работы в индивидуальном порядке", вняв которой насельники покидали Лавру как бы добровольно.
Может быть. Лавра переживала и худшие времена в своей истории, но никогда давление на нее не было столь упорным, циничным, систематическим. Цинизм его объясняется тем, что оно было с правовой точки зрения беззаконным. Дело в том, что в советской Конституции существовала знаменитая 124 статья, гарантировавшая свободу совести, свободу слова, свободу собраний. Однако в советском Уголовном кодексе существовала другая статья, обещавшая три года лагерей каждому, кто станет распространять заведомо ложные измышления о советском общественном и политическом строе, т.е., скажем, утверждать, что Конституция не исполняется. В советской же практике существовала система прописок, полным хозяином которой была милиция или КГБ, так что любой гражданин, живший у себя дома или в монастыре, но прописки не имеющий пли ее лишенный, тотчас становился злостным нарушителем паспортного режима, и в этом качестве к нему могли быть применены меры административного или уголовного воздействия. Вот между этими тремя углами или точками: где-то висящей в безвоздушном пространстве и безжизненной Конституцией ("Конституция написана для коммунистов, а вы все - лишенцы", - как сказал один милицейский чин выгоняемому монаху), уголовной статьей и пропиской осуществлялась стратегия гонений в те дни.
"Жаль, не даны нам такие права, - вторили милиции работники КГБ," как в первые годы революции, мы бы с вами и разговаривать не стали под линеечку всех бы из пулемета перестреляли".
Конституция гонению с пулеметом все же мешала. По издевательствам с пропиской, волокитой, угрозами и Уголовным кодексом - нисколько. Лишали прописки - монахи не уходили. Увозили насильно - как правило, все возвращались. Брали подписки о выезде из Лавры - они не действовали. Тогда заводили административные и уголовные дела и стали давать по году лагерей за нарушение паспортного режима. А жалобы в высшие инстанции могли приравнять к "заведомой клевете".
Таким образом пересудили монахов: игумена Вячеслава (Пассамана), прожившего в Лавре 40 лет, иеромонаха Амвросия (Довганя), иеромонахов Сергия (Соломку), Валериана (Поповича), Дионисия (Комонюка), Владимира (Солдатова), иеродиаконов Антония (Корыстелева), Аппелия (Станкевича), Андрея (Щура), Гавриила (Углицких), монаха Нестора (Онука). Даниила (Клюткина), Григория (Унука) и др.
Помимо судов, был и другой вид репрессий: медицинское обследование. Особенно любили обследовать психическое здоровье иноков, коль скоро вера в Бога считалась пережитком прошлого, и уж если ею "болеют" молодые, стало быть, с психикой у них не все в порядке. Некоторых из монахов прямо из Лавры отправляли в соседнюю психиатрическую больницу, ту, что находилась за ее стенами, одни из них - Голованов - умер от этого лечения в возрасте 35 лет. Молодые монахи и послушники, не прошедшие службу в армии и получившие ранее на медкомиссии "белый билет" (у одного из них был перебит позвоночник, а другой был почти совершенно слеп), переквалифицировались новой медицинской комиссией и посылались в т. н. стройбат, откуда , впрочем, их скоро отпускали, но в Лавру вернуться они уже не могли. Был там и такой сюжет: от имени одного бывшего послушника Лавры Иосифа Байдука стали писать атеистические статьи с клеветой на Лавру, а когда Иосиф вздумал протестовать, его арестовали, а затем направили в Винницкую психбольницу.
Вот это вместе и по отдельности: издевательства, лишение прописки, медицинские комиссии (помимо психиатрии очень любили органы проверять также на дизентерию, и для того насильно забирали в больницы), побои и, наконец, суды и сроки - все это было лишь половиной дела. Другая часть единого, кем-то, вероятно, заранее разработанного плана по закрытию Лавры, и даже, пожалуй, более обширная и беспощадная, но куда менее известная, касалась рядовых верующих, богомольцев, защитников монастыря.
После того, как милиция и КГБ высадили свой "десант" прямо в алтарь Успенского Собора (о чем рассказывается в письме архимандрита Самуила), люди, выгнанные милицией из монастырского двора, увидев монахов, которых выволакивали из храма и келий, попытались броситься к ним на защиту. У Святых Ворот стоял наряд милиции, который никого не пропускал, тогда люди, обойдя Лавру, попытались войти в нее со стороны хозяйственного двора. Но и там ворота были заперты, однако, можно было видеть несколько грузовиков, приготовленных, очевидно, для вывоза братии. Толпа стала стучать в ворота, но тут подкатила пожарная машина и на людей обрушились потоки грязной воды. Наконец, с помощью скамейки ворота были сломаны, защитники Лавры ворвались во двор, но смогли увидеть лишь последнего монаха, которого заталкивали в грузовик. Здесь их ждала милиция, многие после этого были избиты так, что их сразу пришлось отправить в больницу.
С богомольцами было расправляться легче уже потому, что у них не было жилья. Строжайше было запрещено проводить ночь в монастыре, исключения, и то лишь начиная с 70-х годов, делались лишь для Богослужений. Автор этих строк помнит, как еще в 1985 году старенький иеромонах целыми ночами то служил полуношницу, то читал акафисты в храме преп. Антония и Феодосия, где повсюду спали люди так, чтобы на случай прихода милиции всегда можно было сказать, что идет служба. В 60-е годы милиция обыскивала квартиры, где останавливались богомольцы, врывалась в дома. За такими домами была установлена слежка, за приют, оказанный богомольцам, можно было поплатиться и штрафами, и увольнением с работы.
Особая охота шла на девушек, которым за преданность Лавре иногда приходилось платить страшную цену. Марфа Антоновна Ржевская, приехавшая в Почаев на Вознесение 1964 года, захотела пробыть в нем до Троицы. Весь праздник она провела в храме, а на ночь отправилась к своей знакомой Анастасии Религе. чтобы провести ночь на чердаке, а утром опять в храм. Ее выследила бригада милиции и дружинников, пришедшая 12 июня 1964 года в дом к Анастасии с обыском. Начальник бригады дал распоряжение проучить Марфу так, чтобы больше ей не захотелось возвращаться в Почаев. Ее сбросили с чердака и припугнув хозяйку, вытащили в сад, где измывались и насиловали целую ночь. К утру, полумертвую, притащили к дороге, где ее нашли на следующий день в бессознательном состоянии. Отвезли в больницу, где вскоре она скончалась.
На похороны из города Березники Пермской области приехала мать Марфы, поплакала, пометалась от горя, попробовала, было, найти виновных, но больницы, по приказу свыше, поставили покойной диагноз "острое легочное заболевание", а с матери милиция взяла подписку о немедленном выезде из Почаева. Не добившись правды, мать уехала.
Подобным же образом, по свидетельству иеродиакона Исайи, убили в Почаеве и Лидию Толмачеву, певшую ночные службы в Лавре, а уж простых, "несмертельных" насилий и не перечесть. Изнасиловали даже одну старушку- монахиню, приехавшую из Москвы.
Не без колебаний решились мы рассказать об этих случаях, но коль скоро соборная память Церкви хранит память о древних мучениках и с благодарностью поминает их, то как не вспомнить нам о столь близких к нам страстотерпцах, чья ревность к Богу и дому Его и, кто знает, чьи небесные молитвы перед престолом Божиим сохранили Лавру и ее насельников от уничтожения.
Натиск, а лучше сказать, погром Лавры, происшедший летом 1963 года, повторился еще раз в ноябре-декабре 1964 года (т.е. уже после снятия Хрущева) и продолжался, хотя и со слабеющей интенсивностью, до самого тысячелетнего юбилея Крещения Руси.
В 1961 году в Почаевской Лавре было 140 монахов, через несколько лет их осталось только 35. И все же монастырь выстоял. В эпоху, когда храмы закрывались сотнями (были периоды, когда по стране было закрыто 150 церквей ежедневно), когда душили монастыри, когда не постеснялись превратить в музей даже великую Киево-Печерскую Лавру, колыбель древнерусского христианства, Почаев со всеми потерями, муками, избиениями, бесчестиями, даже убийствами, сумел выдержать многолетнюю осаду, хотя и находился вдалеке от всяких центров, в украинской "глубинке", иностранцами посещался мало и, должно быть, уже мысленно расталкивался и ставился на дележ любителями превращать храмы в зернохранилища, кинотеатры или колонии для малолетних преступников. В чем же дело? Вопрос этот, вероятно, не раз возникнет перед будущими историками, которые будут изучать историю Русской Церкви в нашем уходящем веке. Как мог тогда уцелеть Почаев?
Мы не можем оценить силы молитв или заступничества Матери Божией; это входит в тайну Промысла, которую людям знать до конца не дано. Но говоря о человеческой стороне дела, следует прежде всего помянуть мужество и смиренную стойкость монахов, не уступавших, не принимавших покорно наглости творящегося над ними насилия. Почти все, кого выгоняли или с побоями выволакивали из Лавры, в конце концов возвращались. Был арестован даже наместник Лавры архимандрит Севастиан и долгое время провел под домашним арестом во Львове. И все же Лавра стояла. "Наши старички говорили: надо держаться, - рассказывал архимандрит Аппелий (Станкевич), имевший три судимости за то, что не хотел уходить из Лавры. - И мы держались. Хотя тогда никто и не думал, что Лавра останется".
Лавра осталась, еще раз защищенная от враждебных сил покровом Матери Божией и верой живущих в ней молитвенников. Хотя, надо сказать, не было уже того сатанинского натиска на Церковь, что пришелся на первые четверть века после Октябрьского переворота. Гонители действовали, скорее, по инструкции, по бумажке, по телефонному распоряжению, чем но "вдохновению" и личной злобе, хотя всячески и распаляли себя. Если после революции налетчики на Церковь, как правило, хватали через край и делали больше того, что им приказывали, то в 60-е годы делали уже меньше и без души. "Я не от себя, мне приказано", - можно было слышать от рядовых милиционеров, а те высокие чиновники в Москве, куда насельники Лавры изредка добирались с жалобами, старались, как правило, со лживой, трусливой официальностью отправить их в другой кабинет. Были, конечно, "энтузиасты" гонений, садисты и насильники по природе, но были и те, в ком тайно подавала свой голос совесть, и их-то, наверное, было большинство.
Конечно, и для монахов не прошло это время даром. Много было душевных потерь и физических мук, немало было потом и преждевременных смертей, не говоря уже об украденных часах молитвы. Один старый архимандрит, фронтовик с боевыми орденами, прошедший войну от Луцка до Берлина, сказал в разговоре с автором этих строк: "Я прошел всю войну, был под обстрелом много раз, был под бомбами, всякое видел, со смертью встречался сколько раз, но здесь я вам скажу точно, здесь было хуже. На сердце хуже было".
В 1965 году на празднование обретения честных мощей преподобного Иова Лавру посетил митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен. Он подарил обители список с Владимирской иконы Богоматери, покровительницы Москвы. Этот дар был знаком или вестью о том, что Матерь Божия, явленная в Своих чудотворных иконах и простирающая Свой покров над Церковью, сбережет и Почаевскую Лавру, поможет ей выстоять, как помогла три века назад во время "агарянского нашествия".
|
Последний раз редактировалось Виктор Ким; 09.12.2010 в 14:44.
|
09.12.2010, 13:56
Похожие темы
