ПУТЬ ПУТИНА

[В ИЛЬИН]

Сообщение от Просто Надежда

А кто сказал,что у искусства должен быть какой-то определённый критерий?
Не люблю говорить о том,кто мне не нравится,но если пошёл разговор...

А насчёт творчества Константина Андреевича Сомова?
Сравните:
"Дама в голубом".

И он же.
"Заснувшая на траве молодая женщина."


Поразительно,но это один и тот же художник.

Первый портрет с любовью написан и четок по деталям, а второй простая мазня. Это от внутреннего состояния самого художника зависит и отношения к тому что он изображает, а также от того, что за бабло пишет для любого или по заказу!
Многолик человек и ограничен в выборе.

[Олег Павловский]

.




Из поэмы
ПУТЕШЕСТВИЕ
________________________________________________
/пропущенное/

. . . . . . .

7.

Ноль времени! Все стрелки воедино!
Не спят каминные и ходики спешат.
Как Золушка торопится картина
в курзал... и с острия карандаша…
_________________________________
Поэма Времени





Из сайки выковыривать изюм
есть тьма охотников – я не из их плеяды, –
поэзия рождается как шум,
чтоб разродиться гулом водопада,
рассыпаться на возгласы, а там,
сбежать с небес под стоны парадиза...

– ни мне, моя прелестница, ни вам
не избежать прощального каприза,
и если на погосте городском
близ речки приснопамятной Ижоры
вы вспомните, когда–нибудь о ком
вам сказок не нашептывали горы,
и песенок не пели, и лихих, –
что на поверку плод сердечных колик... –
я вас прошу не перепутать их
ноктюрны с водосточною трубою…

Покуда дом как временный ночлег,
а, знай, – сопит из окон и отдушин,
пока черемух облетает снег
и мир летит со всех своих катушек –
тогда и вам не терпится шарад
и жизни озорных головоломок –
созвездие бильярдного шара
и отблеск луз и копий, и излом их,
упрямый борт, и парусом, пока
упруг и не полощется по ветру,
флажок машинописного листка
причуд и сногсшибательных поветрий,
рыданий амфитеатра и райка,
и ожиданий от раздачи фантов
корзинок виртуального мирка –
ботинок разбежавшихся по вантам,
пустых надежд, обид, сомнений, слёз
и чудных, и волнующих мгновений
одних... среди как водится берёз
российских весей... или тополей их,
но не одной березкой Русь жива
и траурный наряд не уготован –





пока вам снятся эти кружева
бо... жественной Натальи Гончаровой…


8.

Тебя весь день поэма торопила –
навскидку, влет – промазал? – не жалей! –
сгибая поднебесные стропила
как ветви серебристых тополей…
_________________________________________





А май кипел и, заходясь азартом,
шагал по лужам, будто по морям
к твердыням грёз и островкам поп-арта,
наматывая дни на якоря.

Скрипел вертлюгой флюгер, а балкон
чадил, что твой камин дымком мангала,
срывался вниз, во двор, но был спасен –
нам этого еще не доставало!

Хрипят авто, а кони на Фонтанке
который век, срывая повода,
хрипят, присев на задние, и стан их,
и взгляд горит как черная вода.

Когда она клокочет и бурлит,
и Троицкого сводит волноломы,
мой город – неизменный фаворит
таинственных и чудных незнакомок…

У памяти есть очертанье губ
и рук прикосновения, и горечь
последних и единственных разлук,
которых не забудешь, и не скроешь.

...Так в тесных комнатах исполнена влеченья
гитара плавная искала главный такт –
кто пел, кто, ободряясь и подбоченясь
с табачной трубочкой на каверзных устах
внимал тебе, гетера молодая,
гитара шалая, шалунья–нагота...
– казалось, звук и каялся, и таял,
и мокла трубочка табачного листа,
казалось, – пел, как трубочка кружился
в окне и, в трубочку свернувшись, напевал
и холодел, и голубел как жилка,
и льнул как трубочки оконных покрывал...

Что подчиняло музыке слова?
Что обошла, что превзошла молва?
Прохладно в городе моем прямоугольном.
Прохладно в городе, где я любил вас, – нет!

Я не забыл, мы – были, нам не больно...
И дай нам Бог не видеться сто лет!


9.

Не кончен счет и почестей не жди,
ломай лекал привычные обводы, –
ты звездочет и верный паладин
прекрасных дам изменчивой породы…
__________________________________________
Поэма Времени






Когда б не позабытое письмо,
не память дней, как тягость чаепитий –
сырой вокзал и пригородный Питер,
и летний сад, и чайный теремок…


* * *

«Мой милый, как листки календаря
и холода, и поздние метели,
как летаргия мартовской недели,
мon cher amie, в преддверие апреля
по–прежнему заснежены поля…

А помните пикник на островах,
японский шелк и платьев круговерти?
Цвет сакуры и лепестки в конверте –
мой милый друг, так хочется, поверьте,
все позабыть, как в этих светлых снах…

Мне говорит вишневки чернота
и терпкость косточек на донышке бокала –
мы ждем, и в ожидании финала,
в нем музыка негромко прозвучала,
и тонкий звон, и клавиш суета.

И пусть кимвалы славят юный век,
и пыль дорог не пеплом оседает –
мир хижинам твоим, о! человек
взыскующий к истоком чистых рек,
и в путь пустившийся, сомнения не зная…

А в Токио уже пришла весна,
как девочка на крошечных котурнах –
от вздоха первого до погребальной урны,
от бело-розовых до торжества пурпурных –
ах! Боже мой, – в мечтаниях и снах…

Мой милый, мне всего не рассказать,
прекрасных слов немало в этом мире!
Вот мой секрет – в стареющей квартире
нам посвятить себя звучащей Лире,
и каждый день строкою начинать».



10.

Ты говоришь, весна синее лета,
а осень ярче бархата гвоздик?
Не сделан шаг, и песня не допета –
до той поры и ты не уходи…
_________________________
Поэма Времени





Не уходи! – как прежде стонут стены,
взывает дверь – постой, не уходи!
А с неба как из лопнувшей каверны
потоки слёз и белые дожди.

Кипит земля, кипит вода, кипучий
асфальт двора, вскипает старый пруд,
кипит проспект и переулки пучит,
и дом врастает в землю как редут.

Пришиблен день, растоптана крапива,
у крыш и труб расквашены носы,
гремит трамвай, гремит агентство РИА
передовицей первой полосы…

Зал опустел как рыночная площадь,
оцепенел весь городской мирок –
он весь в слезах и все-таки грохочет
конечной остановкою метро.

Порочный круг, как заговор, порочный!
Зонт развернув и запахнув пальто,
я ухожу на этот раз в не очень
промокшее до ниточки НИЧТО.

Тоннель покрыт как есть гусиной кожей,
в метро как в бане, впору смыть грехи, –
ведь это ж надо! И на что похожи
минувшие весенние деньки?

Кашне повиснет траурною лентой –
в плаще ли, без… и без него хорош!
Не промелькнет пенсне интеллигента
в стране, где люди ходят без галош.

В Страстную, понедельником апреля,
казалось мир, лампадами чадя…
и если вам захочется капели –
так вот вам сноп колючего дождя!

Колючий дождь, колючий взгляд, колючий
торопится, подняв воротники
весь этот мир от траты до получки
в холодные весенние деньки...


11.

Легки шаги и слезы на помине –
скупы слова и кошельки пусты,
стучат часы на мраморе каминной,
а на гладильной морщатся холсты...

Казалось, гром попахивал вендеттой,
Казалось, город замышлял побег,
мостам передавая эстафету
столбов, и колокольчик на столбе…
_______________________________________
(Поэма Времени)






На третьем в ночь справляли торжество…
едва погасли окна магазинов,
едва пахнуло в сумерках листвой
черемухи и лампой керосинной,
в тот час, когда гостинные поют
и башенные отбивают ровно
двенадцать – пережевывай уют
и вздох дверей, и обмороки комнат,
когда кипит игристое ручьем,
а возгласы беспечны и игривы –
наутро и не вспомнится ничье
отображенье взглядом объектива,
пускай идея уповает на
лишь кодекс невиновности презумпций –
настолько же безумна и верна –
настолько же верна, как и безумна,
безумен мир, безумны тень и свет,
безумна ночь в своем сиянье белом
безумцем представляется поэт…
в тот час, когда шампанское кипело
мы просто забавлялись, как игрой
теней и слов под сенью этих комнат –
шагов и жестов – словно мишурой
и болтовней «прекрасных незнакомок»…
на вернисаж, на плаху, на верстак
муз`ыку слез и жестов, и ужимок,
но чудное мгновение не так
волнительно, как и непостижимо,
когда слова трещат как веера
отдай концы, пусть пол скрипит как сходни –
идешь, не зная завтра и вчера,
по ниточке вчерашнего сегодня,
по проволоке, лезвию ножа –
и чуден миг, и оступиться страшно –
мой бог! совсем ужель не дорожат
мгновением как будущим вчерашним?


_______V_______



.





.

[Олег Павловский]

.

ШЕКСПИР. СОНЕТЫ 66, 74, 90, 130...
__________________________________________





ЧЕТЫРЕ СОНЕТА





ШЕКСПИР. СОНЕТ LXVI
______________________________________


Измученный о смерти я молю –
Как видеть мне и нищеты веселье,
И бедности бесхитростный уют,
И веру, и досаду отреченья?
И золото, чем тешится наглец,
И чистоты девичьей увяданье,
И красоты неправедный конец,
И власть хромую, и души изгнанье,
И ложь повсюду, – там, где правят бал
И глупость, и безумие актера,
И простоту средь каверзных зеркал,
И добродетель, и тщету позора.

Ушел твой паладин, – уйду и я,
Спасенья не ищу, любовь моя!

_____________________


Tired with all these, for restful death I cry:
As to behold desert a beggar born,
And needy nothing trimmed in jollity,
And purest faith unhappily forsworn,
And gilded honour shamefully misplaced,
And maiden virtue rudely strumpeted,
And right perfection wrongfully disgraced,
And strength by limping sway disabled,
And art made tongue-tied by authority,
And folly (doctor-like) controlling skill,
And simple truth miscalled simplicity,
And captive good attending captain ill:
Tired with all these, from these would I he gone,
Save that, to die, I leave my love alone.






ШЕКСПИР. СОНЕТ LXXIV
________________________________________


Финал жесток. Ты обо мне не плачь
Я не вернусь, любовь моя, а строки
Моих стихов не изорвет палач,
И не иссякнут памяти истоки
Ты вспомнишь, перечитывая вновь,
Ту жизнь, что лишь тебе принадлежала,
Ту часть Земли, где спрятана любовь
И гордый дух не ведает кинжала.
Ты растеряешь камешки обид –
Лишь плоть, что станет для червей отрадой.
Коса безжалостна, но мудрый говорит:
Ничтожен прах, и сетовать не надо.

Нектар души прекраснее фиала,
Возьми, – тебе его недоставало.

_____________________


But be contented when that fell arrest
Without all bail shall carry me away,
My life hath in this line some interest,
Which for memorial still with thee shall stay.
When thou reviewest this, thou dost review
The very part was consecrate to thee:
The earth can have but earth, which is his due;
My spirit is thine, the better part of me.
So then thou hast but lost the dregs of life,
The prey of worms, my body being dead,
The coward conquest of a wretch′s knife,
Too base of thee to be remembered:
The worth of that is that which it contains,
And that is this, and this with thee remains.






ШЕКСПИР. СОНЕТ ХС
____________________________________


Коль разлюбила, – лучше отвернись.
В нелепом мире бед моих и горя
Пред злой Фортуной упадаю ниц.
Последний взгляд, с последним вздохом споря,
Как милости просил, – не приходи!
Наместники Судьбы справляют тризну.
Полночных слез горючие дожди
Сотрут следы последнего каприза.
Забрось меня, забудь меня, прости!
Ничтожных бедствий баловнем играя,
Приди бедой, отчаяньем приди,
Сокровищем, которое украли!

Моей любви восторги и печаль
Оставь себе, – иных потерь... не жаль.

________________________


Then hate me when thou wilt, if ever, now
Now while the world is bent my deeds to cross,
Join with the spite of Fortune, make me bow,
And do not drop in for an after-loss.
Ah do not, when my heart has scaped this sorrow,
Come in the rearward of a conquered woe;
Give not a windy night a rainy morrow,
To linger out a purposed overthrow.
If thou wilt leave me, do not leave me last,
When other petty griefs have done their spite,
But in the onset come; so shall I taste
At first the very worst of Fortune′s might;
And other strains of woe, which now seem woe,
Compared with loss of thee, will not seem so.






ШЕКСПИР. СОНЕТ CXXX
______________________________________


Ее глаза не солнце? Не жалей!
Огни коралла губ ее алее.
Пушистый снег груди ее белей
И волосы неистово чернеют.
Дамасских роз и рдение, и свет
Напрасно не ищи в ее ланитах –
Благоухают розы или нет,
Но тело пахнет хлебом и корытом.
И голос мил, но музыка сильней
Волнует слух и звук томленья полон –
Когда богиня ходит по земле
Смолкают струны скрипки и виолы.

Беспомощна сравнения тщета –
Прекрасны и любовь, и красота!

_______________________


My mistress′ eyes are nothing like the sun;
Coral is far more red than her lips′ red;
If snow be white; why then her breasts are dun;
If hairs be wires, black wires grow on her head.
I have seen roses damasked, red and white,
But no such roses see I in her cheeks,
And in some perfumes is there more delight
Than in the breath that from my mistress reeks.
I love to hear her speak, yet well I know
That music hath a far more pleasing sound;
I grant I never saw a goddess go -
My mistress when she walks treads on the ground.
And yet, by heaven, I think my love as rare
As any she belied with false compare.


_________ & ______




.

[Олег Павловский]

.




КОНЕЦ ПОСТМОДЕРНА
__________________________________________________ ___


Модернизм в целом, постмодерн и прочие новации собственно к стилю модерн, конечно, никакого отношения не имеют и цели у них разные. Отказ от устоявшихся форм начался
с волны романтизма, как в Англии, так и во всей Европе и в Новом свете – слишком негативным казался опыт эллинизма, затем закат Рима (да и где теперь древнегреческий, где могучая латынь?) и далее по амплитуде – американским горкам цивилизации… Классицизм, хоть и взял, вроде бы, все от итальянского и европейского Возрождения,
но тоже умирал в своем неоспоримом величие. Это касалось всех искусств, включая
и зрелищные представления, или как теперь говорят (или пытаются говорить) – инсталляции, перфомансы… в общем, постановки.

Эклектика началась с архитектурных форм и теперь уже трудно сказать с точностью, где кончается эклектика и начинается модерн. Модерн – это не только и не столько стилизация, модерн это прощальный вздох человечества о красоте уходящего мира, и чем неотвратимее казался его уход, тем ностальгичнее модерн заявлял о себе в романтических сказках и видениях прошлого. Модерн стал великим собирателем на поле былых ристалищ и побед, и одновременно предтечей новой волны разрушения старого мира, под грохот машин и механизмов и блеск стального проката.

Если те или иные проявления модернизма вообще в литературе и искусстве постоянно заявляли о себе новыми всплесками футуризма, будь то революционные настроения начала прошлого века, атлетический культуризм в Германии конца 30-х годов, волны конструктивизма и даже полный, казалось бы «отказ от искусства» по-американски,
то к началу 70-х годов ХХ века вся эта динамика и накал на гребне научно-технического прогресса и освоения космоса стал угасать, базовые потребности цивилизованного мира оказались удовлетворены, и начался новый передел мира и в первую очередь расширение рынков сбыта для производств постепенно утрачивающих все признаки уникальности. Началась Великая Игра на Великой шахматной доске, мироустройство приобрело откровенно игровой характер, что уж говорить об искусстве, которое всегда
являлось не основой, но зеркалом окружающего мира.

Представьте себе, – уже нет, и не может быть ничего нового, трудно еще что-либо придумать и начинается игра осколками и фрагментами реального мира, но игра эта виртуальна, по сути, и не имеет никакой конкретной цели, кроме бесконечного продолжения действия…

Характерные черты постмодернизма
____________________________________

– интертекстуальность
– пародирование (само-), иронизирование,
переосмысление элементов культуры прошлого
– многоуровневая организация текста
– прием игры, принцип читательского сотворчества
– неопределенность, культ неясностей, ошибок, пропусков,
фрагментарность и принцип монтажа (принцип ризомы)
– жанровый и стилевой синкретизм (соединение, нерасчлененность
различных видов культурного творчества)
– театральность, работа на публику, использование приема
«двойного кодирования» явление «авторской маски», «смерть автора».

Казалось бы, достаточно. Мы рассмотрим отдельные черты постмодерна в литературе по мере необходимости. Но сейчас нас интересует совсем другое, а именно: так ли устойчив постмодернизм как явление и является ли он конечной формой языковой, изобразительной или музыкальной культуры, является ли постмодерн окончательной формой современной цивилизации? Есть достаточно оснований считать, что постмодерн также не бесконечен.
Не бесконечен он, как не бесконечен сам игрушечный мир, финансовый капитал которого в природе давно не существует за исключением записи в базе данных компьютера. Мир как бы лишен сколько-нибудь определенной идеи, идеологии, кроме идеологии щелкающего банкомата, и если хлеба и ресурсов все равно на всех не хватит, то остаются зрелища…
но и театр не существует как бы во вне реального мира, поэтому и театр, и литература превращаются в цирк и пир во время чумы, но уже не под куполом, а под разноцветным тентом балагана, но…

«…Сама материя жизни и в Европе, и в России уже не та, из которой можно было кроить причудливые беспредметные одеяния на любой вкус, заполняя художественный рынок умозрительной продукцией, имеющей лишь сиюминутную концептуальную ценность.
Война в самом центре европейского континента, реальная угроза жизни каждого человека, потеря твердой почвы под ногами – все это предъявляет к искусству новые требования. И вот возникает потребность снова ощутить чувственную плотность красок, взрывчатую силу живописной формы, своего рода ностальгия по сильному эмоциональному переживанию, по нескрываемому артистическому темпераменту».
________________________________________________
В. Кривулин «Новая альтернатива концептуализму»


Однако…

Сколько все это может продолжаться, сколько можно этих мыльных опер
на бумаге и на экране, беснования на подмостках и бессмысленных экзерсисов
из слов «записанных столбиком»?

А до тех пор, пока искусство и литература будут отражать свет рампы на сцене, где смеются и предают, смеясь, фигляры игрового мира, этого спектакля, в котором и зрители, и лицедеи готовы потреблять и вновь потреблять несуществующие ценности не действий,
а всего лишь ситуаций.
___________________________________________

Литература и искусство тоже Игра, остается только расставить фигуры
и назвать имена королев и королей...







.

[Олег Павловский]

.

НОВЫЙ КЛАССИЦИЗМ и ФИНАЛ ПОСТМОДЕРНА



ПОЭМА «ПУТЕШЕСТВИЕ». ФИНАЛ ПОСТМОДЕРНА и НОВЫЙ КЛАССИЦИЗМ
_________________________________________


Поэма «Путешествие» – это как бы «связующее звено» между игровой, иррациональной парадигмой постмодерна 70-х годов прошлого века и постмодерном современным, когда точка бифуркации (невозврата), казалось бы, уже пройдена, но мы вновь и вновь возвращаемся к восприятию мира в его классическом и неоспоримом величии.

Постмодернистское искусство отказалось от попыток создания универсального канона
со строгой иерархией эстетических ценностей и норм. Единственной непререкаемой ценностью считается ничем не ограниченная свобода самовыражения художника, основывающегося на принципе «всё разрешено». Все остальные эстетические ценности относительны и условны, необязательны для создания художественного произведения,
что делает возможным потенциальную универсальность постмодернистского искусства,
его способность включить в себя всю палитру жизненных явлений, «подстраиванию» критериев искусства к творческой фантазии художника, стиранию границ между искусством и другими сферами жизни. *
__________________________________________________ _
* см. О.Павловский. АЛЕКСАНДР МИРОНОВ. ПОСТМОДЕРН.


Бесконечная художественная рефлексия постмодерна в конце-концов надоедает, визуальный эпатаж принимает все более и более привычные вялые формы, а монотонность и повторяемость – как основные эстетические категории, определяющие взаимоотношения современного художника со зрителем, – перестают нас удовлетворять. Сама материя жизни и в Европе, и в России уже не та, из которой можно было кроить причудливые беспредметные одеяния на любой вкус, заполняя художественный рынок умозрительной продукцией, имеющей лишь сиюминутную концептуальную ценность.
Война в самом центре европейского континента, реальная угроза жизни каждого человека, потеря твердой почвы под ногами – все это предъявляет к искусству новые требования…*
__________________________________________________
* В.Кривулин. «Новая альтернатива крнцептуализму»

В наше «постиндустриальное время», когда мир, не переставая быть осязаемым и
вполне реальным, приобретает все более иррациональные черты, становится виртуальным
и игровым миром, когда точка невозврата, как будто пройдена и впереди просматривается лишь хаос и отказ от «старой духовности» – эстетики прекрасного и приоритета нравственных ценностей над материальными, а жесткая регламентация идеологических норм сменяется игровым полем, на котором гламурно разыгрывается спектакль театра марионеток, управляемых нитями виртуальной Сети, – тогда неизбежно возникает потребность, если и не возврата к классической схеме ценностей и приоритетов, то как минимум их обозначение и фиксация их по ходу непрекращающейся мистерии образов
и лиц, которая только подчеркивает их инвариантность.

[…] Исследователи постмодернистской философии и искусства полагают, что
идеологизация современного искусства, потеря им своих границ, девальвация принципов
и ценностей, контроль над искусством со стороны глобальной административной сети (Hickey, 1993), а, с другой стороны, вовлеченность в систему виртуальной реальности, оторванной от подлинной реальности (Baudrillard, 1997), ставит под вопрос само существование искусства как самостоятельной сферы жизни со своими принципами, нормами и ценностями. […]

Противовесом хаосу вновь становиться романтизм. В свое время романтизм в литературе и искусстве, придя на смену устоявшимся вялым формам классицизма, породил новую волну модернизма, которая, поглотив «прощальный вздох о красоте уходящего мира», доселе олицетворяемый «стилем модерн», уже не оглядываясь на прошлое провозглашала новые ценности и новую эстетику, – от «эстетики впечатления» импрессионистов до тотальной экспрессии и «отказа от искусства» – триумфальному шествию поп–арта, «новой вещественности» и гиперреализма. Сам по себе постмодерн тоже не был чем-то совершенно новым и доселе никому не известным.

Подчеркнуто нелогичный и находящийся лишь в условных пространстве и времени «Тристрам Шенди» Л.Стерна, ироничные «путешествия» Дж. Свифта, несколько театральный с постоянно сменяющимися декорациями «Тиль Уленшпигель» Шарля де
Костера – оперировали как остановленным и зафиксированным «потоком сознания»,
так и «почти борхесовским (впоследствии) лабиринтом».

[…]Сопоставляя классическую и постмодернистскую эстетику,
Бодрийяр приходит к выводу об их принципиальных различиях.
Фундамент классической эстетики как философии прекрасного составляют образованность, отражение реальности, глубинная подлинность, трансцендентность, иерархия ценностей, максимум различий, субъект как источник творческого воображения. Постмодернизм, или эстетика симулякра, отличается искусственностью, антииерархичностью, поверхностностью и отсутствием глубинного смысла. В ее центре — объект, а не субъект, избыток копирования, а не уникальность оригинального (Baudrillard, 1997). […]

[…] Постмодернизм обращается к готовому, прошлому, уже состоявшемуся с целью восполнить недостаток собственного содержания. Постмодерн демонстрирует свою крайнюю традиционность и противопоставляет себя нетрадиционному искусству авангарда. «Художник наших дней — это не производитель, а апроприатор (присвоитель), со времен Дюшана мы знаем, что современный художник не производит, а отбирает, комбинирует, переносит и размещает на новом месте… Культурная инновация сегодня осуществляется как приспособление культурной традиции к новым жизненным обстоятельствам, новым технологиям презентации и дистрибуции, или новым стереотипам восприятия» (Б. Гройс). […]

______________________________________


«И все-таки она вертится!», – сказал Галилей, поднимаясь с колен...»

Используя неустойчивые инновации постмодерна только как инструмент для воспроизведения зримого, звучащего и многопланового мира, художник как бы подчеркивает многовалентность каждой его части, сколь малой она не казалось бы
неискушенному читателю или зрителю.

Пока скопцы с Любовью сводят счеты
и миг дрожит слезинкой на щеке,
как глухари гнездятся звездочеты
на шаг… и от судьбы невдалеке,
пока слеза горька как перец красный
и час застыл, и мелок циферблат…
– Ваш пистолет заряжен не напрасно
в чужбине, где НИКТО не виноват?
В стране, где мелок бес и голос выспрен –
едва зарозовеют небеса,
ваш шаг, Дантес, уже гремит как выстрел
над речкой, где НИКТО не воскресал...

Заключительные строки звучат как приговор, и это не приговор прошлому, но предостережение будущему, очередному витку спирали Вечности – точке координат
в пространстве и на поверхности псевдосферы бытия. Картины меняют друг друга как
в театре с вращающейся сценой, но действие не прекращается, – меняются только его участники…

И школьницы оттачивали почерк
в те годы, что растают как гляссе
на блюдечке санкт–петербуржской ночи,
в бокале черной ночи Туапсе,
на берегу заснеженному килькой
и по песку с тяжелым рюкзаком...





... а школьницы всё бегают на шпильках
там, где Христос тащился босиком...

Межвременные переходы почти неуловимы, автор вспоминает, наблюдает, экстраполирует…


Вот Белоснежка. Тщилась тихой ласки…

…а, женщина, узнавшая печаль,
когда студеной ночью на салазках,
когда б и темноты не замечать,
везла сквозь тьму, расстрелянною ночью,
сквозь день вчерашний, порохом дыша,
тоску из коммунальной одиночки
в тот край, где ангел тихо вопрошал...
на Пискаревку, где горел как звезды
рождественский небесный карнавал,
с руками обожженными морозом...





...а ангел горевал и горевал

Поэтика постмодерна многопланова, это почти всегда инсталляция,
но не перформанс, где зрителю отведено только одно четко
регламентированное место и действие:

Душе моя, засвечены лампады –
как на молитве стоя, в неглиже
ты вспомнишь отгремевшие парады
и каблуки, и лаковость Клерже.
Душе моя, как в первый раз покайся,
припомни – как, в трехперстие сложён,
раскачивался лес на гребне вальса,
и тот почтовый, помнится, рожок...





...в тот час, когда воспоминанья жутки,
в ту ночь, когда непрошена слеза
– объятия красивой проститутки
и женщины прекрасные глаза,
и девушки застенчивую мину,
и девочки родившейся… когда
еще чуть–чуть, еще наполовину
непрожитые юные года…

Автор как бы предлагает зрителю и участнику действия целый каскад
образов, галерею картин, он нарочно виртуализирует пространство,
обращаясь к самым отдаленным уголкам памяти как зрителя и
участника хэппенинга, так и своей собственной…

Пора воспомнить, что земля как сказка
рассказанная бабушкой во мгле –
все впереди, все – розовые краски
мечты приподнимавшейся с колен,
надежды, что как водится последней
нас покидает, саваном шурша...
– не задержавшись в чопорной передней,
в прыжке и круговерти антраша
на сцене, на подмостках из бетона
под грохот гимна, пение трибун
не удержать восторженного стона,
впечатав миг как след на берегу,
не устоять пред страхом и соблазном
дотронуться как праведнику до
огня плода, застив запрет и разум
листвой и полыханием плодов
в том мире как в раю, где страсти вольно
стоят в строю, и столько лет подряд
взирать на мир душе еще не больно –
поют птенцы и птицы говорят,
где громыхает ветхая телега
с ветхозаветным кучером, пока
не озабочен кровом и ночлегом
под крышей и крылом грузовика,
и ярок мир в распадах акварели,
в движении и поступи творца…

– Вам слышаться литании свирели?
мне – нет, а рад бы слушать без конца…

По–прежнему иссечены ладони
и пальцы табаком обожжены,
а каково Отцу и Антигоне
горючими дорогами войны?
По–прежнему, скитаясь, менестрели
поют про голубые небеса
и март роняет слезы по апрелю,
и синей хвоей щерятся леса,
еще зима заковывает реки
и дремлет втуне черная вода
по–прежнему, я не сказал – Навеки,
но я не говорил, что Никогда…

Далее автор прибегает к приему deus ex machina (вмешательству свыше)
совершенно в духе Дж. Толкиена, но без запланированного неожиданного
счастливого эпилога столь характерного для жанра фэнтези.


«…зеленых смыслов и созвездий скверны,
где Флора нам являет чудеса...
Ваш труп, Ти Эс, уже созрел, наверно,
над Темзой, где так страшно воскресать?…»
_________________________________
Александр Миронов. Путешествие.


…и фонари как факелы процессий
Катриду вновь пронизывают тьму –
стенает зал, мы здесь и снова вместе, –
душа, мне было плохо одному,

душа моя, раскрой свои объятья
цветку, старухе, женщине, пчеле...
и окунись в узор и шелест платьев,
в муз`ыке шпор и блеске эполет,

храни мечту как чековую книжку,
блесну сомнений, отблеск вышних гор
пока кипит и пенится Париж, как
когда–то ликовал Эриадор.

. . . . . . .

– Который час? – мне отвечают:
– Вечность…
и звездные распады за окном...
Под куполом засеребрился Млечный.
– Который день? – мне отвечают:
– Гном…

И гномы, (чем Империя богата)
и орки кресел плюшевых и стен –
отважные имперские солдаты
и тролли механических систем –

все как один от королей до стряпчих –
кто с кем – от королевы до пажа
то дев крадут, то золотишко прячут,
покуда эльфы крыльями жужжат!


Цитаты органично входят в текст и становятся его частью,
одновременно приобретая и новое звучание, сцена на мгновение
превращается в сад теней, где тени Натал`и или «воспитанника
Царского села» отнюдь не символы, совсем не намеки… но легкий
посыл всадника и ликование Пегаса…

…маячил май обложкою упругой –
то Форбса, то Плейбоя корешком –
«…осточертело, я летел по кругу
в то время, как Вергилий шел пешком»…

в тот час ночной, когда все кошки серы,
все фонари до слез воспалены,
а мир висит на ниточке, во-первых,
а во-вторых, – в преддверии войны,

пока не все закончены вопросы
и бьются лбами как форель о лед –
«Ваш меч, Бретон, уже расцвел как посох
в стране, где Сам Себя не узнает?» –

доколе жизни теплится отрада
и Натал`и по–прежнему мила...





...черемуха пуржит в аллеях града
воспитанника Царского села…


Для мета–постмодернизма уже не существует смысловых и лексических
преград, грубая речь простолюдина растворяется как эхо в шелковой
круговерти маркиз, в кружевах «божественной Натальи Гончаровой…»


...покуда дом как временный ночлег,
а, знай, – сопит из окон и отдушин,
пока черемух облетает снег
и мир летит со всех своих катушек –
тогда и вам не терпится шарад
и жизни озорных головоломок –
созвездие бильярдного шара
и отблеск луз и копий, и излом их,
упрямый борт, и парусом, пока
упруг и не полощется по ветру,
флажок машинописного листка
причуд и сногсшибательных поветрий,
рыданий амфитеатра и райка,
и ожиданий от раздачи фантов
корзинок виртуального мирка –
ботинок разбежавшихся по вантам,
пустых надежд, обид, сомнений, слёз
и чудных, и волнующих мгновений
одних... среди как водится берёз
российских весей... или тополей их,
но не одной березкой Русь жива
и траурный наряд не уготован...





...пока вам снятся эти кружева
божественной Натальи Гончаровой…


Мир, совершенный в своем безумие, мир грез и мир игры – он более чем
реален. В этом мире не говорят, но слышат, внимают, но не расточают
похвал, – «есть только миг между прошлым и будущим…»

…пускай идея уповает на
лишь кодекс невиновности презумпций –
настолько же безумна и верна –
настолько же верна, как и безумна,
безумен мир, безумны тень и свет,
безумна ночь в своем сиянье белом
безумцем представляется поэт…
в тот час, когда шампанское кипело
мы просто забавлялись, как игрой
теней и слов под сенью этих комнат –
шагов и жестов – словно мишурой
и болтовней прекрасных незнакомок…
на вернисаж, на плаху, на верстак
муз`ыку слез и жестов, и ужимок,
но чудное мгновение не так
волнительно, как и непостижимо,
когда слова трещат как веера
отдай концы, пусть пол скрипит как сходни –
идешь, не зная завтра и вчера,
по ниточке вчерашнего сегодня,
по проволоке, лезвию ножа –
и чуден миг, и оступиться страшно –
мой бог! совсем ужель не дорожат
мгновением как будущим вчерашним?


Если наши чувства по–прежнему полны ожидания, а надежда не покидает нас
и на пороге пропасти, если мир и в самом деле таков, каким мы хотим его видеть –
никакой обман и уловки иллюзиониста не смогут сделать этот мир менее прекрасным.

Мы не отдаем себя на произвол стихии и хаоса, но внимаем и повинуемся калейдоскопу
грез и видений запертые в бетонном каземате наветов и лжи. И постмодерн не претендует на роль какой–либо новой реальности, постмодерн принимает условия игры и делает паузу как перед броском через пропасть непонимания и зла, а пропасть в два прыжка не перепрыгнуть…
Кажется, еще одно мгновение и на волнах, и под всплеск рулад постмодерна закачается «кораблик нового классицизма», возрожденного звуками волшебной флейты...
__________________________________________________ _________________________ одинокого музыканта.


_____________________________


…еще певцы не разбивают Лиры,
а Эрато лукава и мила…





и уроженцам Северной Пальмиры,
и пилигримам Царского Села…



____________ & _______


____________________________
* Ἐρᾰτώ – муза любовной поэзии

https://www.chitalnya.ru/work/1096685/
https://www.proza.ru/2014/07/26/446
https://wplanet.ru/index.php?show=text&id=26370
__________________________________________

Июль 2014 г.



.

[Олег Павловский]

.




ЭРАТО
__________________________________________________

Эрато́, Ἐρᾰτώ, лат. Eratō – муза любовной поэзии,
дочь Зевса и Мнемозины.


Прекрасная, как сама любовь
_______________________________________

Эрато — муза любовной лирики. Конечно, она благоволила поэтам и романтикам, но
это еще не все. Именно Эрато учила пылко и страстно говорить о любви, вдохновляла
мужчин и женщин на откровенные признания.
Само ее имя говорит о связи музы и древнегреческого бога Эрота, сына Афродиты.
Эрато учила радоваться, дарила любовь не только к мужчинам или женщинам,
но к миру во всех многообразных проявлениях. Как и сестры, она осуждала
тщеславие и корысть, а покровительствовала лишь тем, кто способен на
истинные и глубокие чувства.

Как уже было сказано, муза Эрато не любила тех, кто в чувствах, поэзии и браке искал лишь выгоду. Древние греки связывали ее с чистотой, в том числе помыслов и духа. Нередко Эрато изображали в белых полупрозрачных одеждах. Ее голову украшали
розами. Греки верили, что муза Эрато способна подарить умение видеть красоту…



______________________________________ & ____________


.

[Олег Павловский]

.





ИСХОД
_________________________________________


Мне тебя не вернуть –
ты прости, проклиная, прости.
Мне тебя не забыть
и до крови закушены губы,
и как старый солдат
на заснеженном вьюгой пути
я ловлю лепестки
и целую гремящие трубы.

Ах, какая весна
отзвенела как голос в ночи!
И кружила пурга
лепестками взбесившихся вишен,
но в бреду или снах
ты как мать напевала – молчи!
как невеста рыдала
и плакали стены и крыши.

Я еще не убит клеветой или пулей шальной,
я еще не распят на заре возле ратуши белой,
не меня провели босиком по камням мостовой,
по песку, по доске, наконец, мое сильное тело
не скользило в пучину когда-то манящей волны,
где как ребра трещали борта, и корежило драги –
там где пела любовь, абордажной страшась суеты,
и смеялась мечта на конце окровавленной шпаги…





И тебе не забыть ни гортанные крики ворон,
ни кошачий концерт, ни органные волны напева –
этой музыки громкой как крик, как набат похорон,
будто вопли кликуш и стенания плакальщиц белых.

Как ему объяснить, что нельзя убивать королей?
Как ему рассказать оголтелому всуе народу
как встают из руин в серебристых стволах тополей
купола городов больше жизни любивших свободу?

Ты святая святых на горячем как берег плацу,
ты поэзия красок, знамен и ремней портупеи,
если нет оправданья, слеза не течет по лицу,
если птицы летят, и танцуют, и кружатся феи –
это танец зимы, это жизни изысканный бал,
где одни королевы и все как одна – Маргариты!





это твой паладин поседел и немного устал,
это злая старуха и песни разбитой корыто,
это клекот орлов понад синим покровом снегов,
это страх высоты, – но птенцы вырастают из страха, –
ты меня не забудешь, не бросишь, не сбросишь оков,
ты прелюдия жизни и жизни высокая плаха.

Ты поэзия сердца и горечь недавних разлук –
у тебя за окном голосит и беснуется лето –
рассыпайся дождем, не грусти, не заламывай рук
даже если горьки твои слезы и солоны ветры,
даже если друзья говорят, что не ждали беды
и мальчишка мой лук натянуть не посмеет однажды,
на горящем песке не мои пламенеют следы
и галдят женихи на дворе, но и это не важно…





Ты моя дорогая, ты звук и надежда – Ассоль!
Ты хранящая лампу и кремень, и трут Пенелопа.
Ты хранила, как память хранит, и тревожишь как боль
золотые сердца и Руна тяжелеющий локон.
Ты слова на стене, как троянской колонны – навек
в молодеющем мире, – еще доживем до пеленок!

Остаюсь. Верный паж Твой. Несчастный как все человек...
И счастливый любовник Твоей красотой осененный!


_______________ ______z______







2.
_____________________________________________

Не грусти если боль на поверку не очень-то боль
и осколки свистят от когда-то священного братства
если лузу на части однажды разбил карамболь,
или пепел регалии дважды спадает на лацкан…
отгуди как набат, отстучи барабанную дробь!
и по панцирям крыш, и по клавишам клавиатуры –
отцвети как нарцисс, эдельвейс, словно черная кровь
приснопамятной розы в бокале…еще партитуры
не написано в мире такой, чтоб рыдали дожди,
ливни лили в лицо литургий океанские волны –
не проси, не надейся, не верь обещаньям, не жди
и не бойся – мечта не оставит и кубок наполнен
до краев… и во чреве мехов веселится лозы
виноградная гроздь и таинственной косточки терпкость –
не оставит следов на одежде и ни борозды
злой клинок клеветы на камзоле твоем и на сердце.

Ты припомни, как кони фырчат и танцуют в мороз
на ладонях твоих площадей и в смятении улиц,
и снегурочки шепот, и дом бородою оброс –
шевелюрой снегов, гребешками алмазных сосулек!

Ты однажды пришел как на праздник в сверкающий мир
городов и равнин, и промолвил Господь, – оставайся…





...и стоял на вершине в слезах как недавний жуир
полюбивший принцессу и горечь прощального вальса.

Не беда если руки до крови и шкот как струна –
только палубы всхлип, только треск кипарисовых мачт... – я
на военной дороге – окрест полыхает война,
злобный карлик хохочет, и смерть раскрывает объятья.
Отзвенеть как бокал золотого стекла baccarat,
проиграть в баккара золотые – последние в мире!
отлюбить, как отпеть, отрыдать, отзвучать как вчера
отгремели часы в петербуржской забытой квартире…


_____ ________Z_______







ПОСЛЕ ИСХОДА
_________________________________________________


Ты меня не забыла? – и я к изголовью приник,
к фотографии в рамке, к пречистому свету лампады…
мой кораблик устал, каждый раз уходя на пикник,
натыкаться на рифы и скал голубые громады, –
а как весело было плясать на зеленой волне!
на отрогах багровых от всполохов близких разрывов, –
так играет свирель и поет под камлотом и вне
золотое кольцо из осколков сердечных и – не…
не таких и сердечных, не слишком душевных порывов…





Ты моя дорогая! Ты память моя и печаль,
и тоска по однажды навечно покинутым домам,
где колодезной цепью синела звенящая сталь
и полозьями санок не степь обжигалась… и стоном
не казался любой даже самый коротенький вздох
перед ликами тех… – дай-то бог не забыть эти лики! –
пред садовой калиткой и не было в мире садов,
где купались в росе, словно эти, Твои земляники…

Твой сосуд из стекла и бороздки на нем и печать,
и следы сургуча на почтовом мешке, на пакете
и видения детства, не нашего – нет, невзначай
не подумай что мир, – это только бороздки отметин
золотые и все же бороздки маршрута в ничто,
серебро тех бороздок опять же на стеклах оконных –
паровозы гудков и вагоны колесные то…
то и дело стучавшие в такт на твоих перегонах –

чтоб горела свеча по ночам за стеклом фонарей!
пахло гарью и воском, и прелью лошадного сена,
и стояла судьба на часах как жучок в янтаре
полюбивший навек эти горькие скользкие стены –





эти тонкие стены сосуда по имени жизнь,
эти гордые стены кремля и печать караула,
и сосуд запечатан, и джины в кружок собрались
на пороге дворца возле горных вершин и аулов –
мой дворец, он велик и богат, он вместилище тем,
мимолетных улыбок и клятв на могилах пророков –
исхудали верблюды, и ослик поник и совсем
заскучал над покрытым зелеными мхами порогом…

– оглянуться на миг, отыскать твой сосуд на песке!
драгоценный подарок судьбы и поэзии если
ты – сосуд, эликсир и дрожащий журавлик в руке…
…да и я не щегол, и твоя не последняя песня.



2.
__________________________________________________


Мой бумажный журавлик! – игрушка моя и смешок,
мой бумажный кораблик в линейку из школьной тетрадки!
– я еще не постиг, не придумал и вдруг не нашел
неразменный пятак на странице с блестящей закладкой –
как ее отыскать ту подсказку, ту тройку в дневник,
ту четверку лихих вороных к семиструнной гитаре?
если песне никак не родиться, не броситься в крик
и весна как всегда на одном из твоих полушарий…
– нам бы голос и свет обрести на мгновенье, на раз
и едва не успеть, но отправить в лиловом конверте
голубиных следов на снегу круговерть и алмаз –
раскаленного солнца алмаз раскаленный, поверьте...


________________




Ты меня провожала, напутствуя или крестя,
ты меня обнимала как путника пыльного снова,
принимала как есть – не такого, на грани нельзя,
на краю перехода в объятия мира иного…
ты меня отмолила у бога и черта за труд –
за горение глаз и лица искореженность линий,
за прорехи в душе и безумства душевных причуд
ты меня отрыдала печальнее всех Ефросиний…

…ты меня пронесла на ладонях как чудо из тех,
что смутить мудрецов и повес не посмеет и все же –
я улыбка твоя, ожиданье и кажется смех,
если я не забыл и не спутал и, помнится, тоже
и смеялся, и пел, танцевал как горячий клинок,
повторял нараспев как молитву, а может проклятье
жеребцам уносившим, давясь и кровавой слюной
и узду закусив, уносившим меня от объятий –





– от ростков на душе как дитя не окрепшей любви,
от последних на свете свиданий пропащего лета –
столько сбитых подков! и поломанных хоть на пари
переломанных копий на зависть пажам и поэтам –
но когда–то и мы на покой хоть не терпится жить
золотым петушком на флагштоке над зданием тира –
отлюбить и отпить, как Кощей над мошной ворожить…

…или стрелы пускать и слегка фехтовать на рапирах.






3.
__________________________________________________


Нам не время еще расставанья и стиснутых до
побелевших и твердых горячих как камень ладоней,
не растает как память в ночи, в толкотне поездов
день и ночь уносящих тебя и меня от погони,
от насмешек и тем о судьбе непослушных мышат
и радушных улыбок, и скушных концертов кошачьих,
от горячих признаний и клятв, и не дай оплошать
от посулов горячих и тем… и не очень горячих…

Не растают слова как пломбир на июльском окне,
на поющем пчелой на стекле и струне клавесина,
нарастая как звук нарастающим эхом, и свет
разлетится как зеркало колкими звездами льдинок,
и заплачет та девочка, тихую верность храня
подоконному мирику роз и вишневых гераней,
о потерянном слове в миноре по имени ля –
в ледяном как дворец и арена напрасных стараний...





Как его отыскать, это вечное слово «люблю»?
как тебе рассказать, моя бедная верная Герда
как печальному принцу, без четверти – и королю!
без пяти и без счета часов и минут… и наверно
нет на свете награды желаннее и горячей –
растопить огонек в посиневшей от холода печке
ледяному как сердце и след на блестящем столе,
на ристалище выбора между Сегодня и Вечно –
ледяному насквозь, на просвет как алмаз и стекло,
и хрустальные грани с шампанским бахвальством бокала…

…но растопит слеза всем смертям и посулам назло
на расторгнутом вдруг, навсегда… но и этого мало!

Лишь бы не было в мире остывших от скуки сердец,
замороженных душ за стеклом и за дверцами шкафа,
за экраном и скрином, за разумом и, наконец,
сочинившим финал… то ли Франц это был, то ли Кафка…

Торопите коней, наши женщины нас заждались!
и неловких улыбок, и плеч, как и прежде усталых –
тех натруженных рук, что держали небесную высь
столько лет и веков ни на миг не сходя с пьедесталов –
со ступеней в кипении майского ливня и дня,
с мостовых и асфальтов, с гранатовых стен парапета,
с площадей голубей и…
__________________________ но ты торопила коня,
да и я поспешал – нам бы только успеть до рассвета,
нам бы ночь продержаться и день под огнем простоять
на последнем из всех рубежей на батальной картине –
где с поэзией жизни и смерти вдвоем – просто я
не успел рассказать… ни строкой и ни росчерком линий
не успеть до рассвета, до звона калёных подков,
до броска эскадрона поверх ковылей опаленных…
до последних – постой! я вернусь и не вешать замков!
я вернусь, как всегда молодой… и немного влюбленный.



4.
___________________________________________


Мне тебя не любить, – не моим огрубевшим ладоням
этот камешек малый из тех, что разрежет стекло, –
не меня уносили горячие черные кони
темной ночью и синей как злое морское сукно –
нам и нежиться… нет! и не нам ожидать в коридорах,
мы пороги оставим для плачущих мамок и вдов –
мы пороги проходим, мы топчем мышиные норы
отпечатками белых как зимнее солнце подков,
нам не время считать обещанья как дни до получки,
мы устали рыдать над строкой как последним звонком
над… такая судьба помахала фарфоровой ручкой,
пелериною куклы, а чуть потрясешь – голоском!





– нас судьба то трясла, то загадки и сказки дарила
и смешок Коломбины и сердца (как водится!) пыл
в том спектакле, где ты как-то раз не меня полюбила,
да и я про тебя, не поверишь, еще не забыл...

. . . . . .

Я вернусь ненадолго – остаться бы здесь навсегда
за асфальтовым долом в сиреневых стенах апреля,
за отвесными тенями, как голубая вода
заливающих день и асфальтовый пол... и колени
преклонить пред высоким как мост капитанским крыльцом
и отвесными стенами, – стоном и гулом воскресным
колокольного звона, и лика суровым лицом
на стене и под сводом, под небом и также отвесно –





Деисис! колыбель и притвор тишины алтаря,
панцирь царских дверей и кирас чешуя золотая –
как закованный в сталь на дыбы поднимая коня,
и дракона и льва и мечом, и копьем попирая…
как с кропила пасхальные слезы священной воды,
как горячие слезы свечей и лампады мерцанье
говорили: останься до дня, до конца, до беды,
Иисусовой и…
________________ до последних латинских литаний.







5.
__________________________________________________


Я на паперти вороном горькие зерна не жрал,
задыхаясь от скуки, тоски и от голода тоже,
не молчал и не пел, не воскликнул и не зарыдал –
я тебя провожал как Офелию… или дороже
той, которая в путь – как меня – провожала не раз,
снарядив лишь улыбкой прощальной и горькой до срока –
тех, чье сердце дрожало, чей лимб и стрела, и компас
в молчаливой истерике и в ожидание вздоха
океана…
________ ...кипит под форштевнем тугая вода –
это чайки визжат или серые гуси взлетают?
это ржавые цепи и скрип крепостного моста,
это факелы замка и крики, и эхо преданий,
это в тысячный раз – нараспев, на разрыв, на петлю –
я кольцо твоих рук разрываю как кольца аорты,
чтоб кричать и рыдать, и шептать, и молчать – я люблю!

…не молись за меня – я не верю ни в бога, ни в черта –
я огни табаков и свечей, я из камня и льда,
из стекла лепестков... и колючек, и роз ароматов –
закален, уличен, леденел и горел от стыда –
я холодный расчет и горячее сердце солдата!





Паладины Любви, узнаете? Я сед как парик
и мукой пересыпан, и солью, и тальком скрипучим!
я себя собирал по осколкам и вновь раздарил
жемчугами улыбок и смеха… и солнечный лучик
что для взора и сердца милее, чем отблеск клинка
и стило, и навек сквозь пергамент проросшее слово
и поэзия слез и восторга, и слов жемчуга
и палящего зноя, и чувств опаляющих словно
– и заварка крута, и бокалы грохочут как ночь
от шампанского выстрела в сердца и ночи причуды –
мы умрем от любви! если некому будет помочь…

– Ты о чем? – без пяти, без минуты.. скорее посуду
наполняй до краев, до конца веселящим как черт
и шипения шепотом, брызг золотых эскападой –
если горная речка игриво и шумно течет,
значит хочется ей, ах!… как хочется стать водопадом!

Водопадами слез, поцелуями, глаз огоньков
как алмазы и темные в темные ночи сапфиры...
мы срываем оковы, мечтаем и жаждем оков
для мятежной души словно звука смеющейся лиры...

Эрато! столько лет я в объятьях твоих и мечтах,
столько дней и часов я как стражник застыл у порога
этой музыки… той, что упрятана в старых часах
золотыми ключами в руке вездесущего бога,
золотыми ключами для наших мятежных сердец,
молодеющих душ с каждым годом во тьму уходящим,
золотыми ключами и тайн сундуками, и бес…
беспардонною ложью и сказок как прежде манящих
в берендеи лесов, в подземелий и ужас и шок,
и хрустальных дворцов, и струны разговоров душевных!
Я себя растерял и рассыпал, искал и нашел
золотые колечки цепи, и креста… и на шею
возложил этот собранный из обещаний и слов,
из горячечных снов и бредовых надежд, из сомнений
драгоценный наряд, и прекрасней не сыщешь оков,
эшафотов…
__________ я снова у ног и дразнящих коленей...





Эрато! это ты уводила меня по камням,
по тропинке лесной и по горной тропе, по сыпучим
берегам из песка и обломков разбитых на днях
кораблей о коварство скалы или рифов колючих –
разве это поэзия?
_________________ – Да! – отвечала, – и клик
карнавала, и танцы на улицах старой Каперны,
и следы на песке, на душе, на скрижалях твоих
испещренных резцом словно горечью неим...моверной!
сладкой болью и горькой разлукой с Мечтой, или вот –
на круги своя, на эшафоты, на поиски слова,
что растопчет, раздавит – погасит и снова зажжет!

Разве я выбирала твои золотые оковы?

Разве я напевала тебе, мол, спокойно усни,
позабудь о коптилке в лачуге без дров и улова –
в той где девушка ждет и очаг, и вздыхает старик,
мастеря корабли из обломков и щепок былого?





Только то в этом мире имеет и смысл и резон
что горячей слезой и любовью, и сердца биеньем
ты найдешь у подножия гор, у каньонов… и взор
загорится от страха и радости от восхожденья...





Здесь и птицы поют и птенцы здесь щебечут не так,
как в искусственной клетке печально поет канарейка,
здесь уступы и кручи во мхах и цветах – не чета
тем перилл переливам и тех кулуаров скамейкам,

здесь срываются вниз! И, цепляясь взахлеб на лету
за упругие ветви и ветра веселое пенье,
здесь не спрячется злоба и страх не заставит в поту
задрожать – где найдешь ты больней и чудесней паденье!

Я надежда твоя и подруга, твой смех и печаль,
я твоя как Диана в объятиях славного графа –
если совесть твоя, если жалость как острая сталь,
если нежность твоя до конца, до могильного праха!
если боль твоя слаще столетнего меда и смех
также звонок как мой, так же весел, лукав и беспечен –
значит скоро, вот–вот... от обид и душевных прорех
нас избавит гавот или вальс, или девичьи плечи –

не спеши просыпать, держись за свою Эрато!
как мальчишка расплачься, вздохни как усталый мужчина –
я загадка твоя, я девчонка в весеннем пальто
и асфальт площадей в знойном мареве летнего сплина...
Я твой город и мир на ладони и в шуме машин,
шелестение шин и гудков, голосов и сигналов,
и горящие окна, и неба ночной креп–де–шин,
и фокстрот кабаре, и вино, но и этого мало!





я поэзия жизни и счастья короткого грусть,
я твоя Эрато и другой называться не буду,
я любовь и надежда, и ты про меня не забудь –
я люблю, я вернусь…
_________________________ я тебя никогда не забуду!



_________ __________ & _________




.

[Галочка]

ТЕМУ СРОЧНО НАДО ПЕРЕИМЕНОВАТЬ!

ПУТЬ ПУТИНА. на ПУТЬ ПАВЛОВСКОГО...

Так будет правильнее. Ну,для чего народ в заблуждение вводить. Вот,если у меня есть тема "Стихи о любви, от Галочки", так заходи кто хочешь и читай о любви.

А тут тема "Путь Путина".Заходишь, а там один Олег Павловский с сонетами)))

Не честно это! Оптический обман ,однако

[В. Иванова]

Сообщение от Галочка

ТЕМУ СРОЧНО НАДО ПЕРЕИМЕНОВАТЬ!

ПУТЬ ПУТИНА. на ПУТЬ ПАВЛОВСКОГО...

Так будет правильнее. Ну,для чего народ в заблуждение вводить. Вот,если у меня есть тема "Стихи о любви, от Галочки", так заходи кто хочешь и читай о любви.

А тут тема "Путь Путина".Заходишь, а там один Олег Павловский с сонетами)))

Не честно это! Оптический обман ,однако

Спасибо, уже думала об этом. Тем более, есть уже тема с сонетами Павловского

[Олег Павловский]

.




В этой теме о Путине сказано достаточно много. Точка зрения о том, что Путин и Россия - суть единое целое, уже была сформулирована. А следовательно и искусство России, и ее культура в целом тоже относится к теме ПУТИН - РОССИЯ - ПУТИН. Почему Путь Путина? а потому, что пути Путина - это Путь России, без Путина вас всех, девушки, давно бы уже не было, или Россия превратилось бы в Украину, что в принципе примерно одно и тоже.

Никто же не запрещает Галочке (Галине Катрачёвой) писать стишки? Никто не запрещает - самодеятельное творчество - в массы! - это очень по-коммунистически!
В этом разделе моих переводов больше нигде нет, да и здесь всего четыре избранных перевода наиболее известных сонетов Шекспира.

Но если кому-то "очень хочется", то я могу и специальную тему открыть, по сонетам Шекспира. Время-то идет? Лет семь минуло, а я в среднем делаю по десять переводов в год, или меньше... как захочу...

Но есть и новые переводы, все отсортировано, отформатировано, сверстано. Так, что я бы на месте Галочки Катрачёвой особенно не возмущался, ага! Мы ведь ее можем и "немного потеснить" на этом... ну, да - на капээрэфовском Парнасе! Заодно прославим коммунистическое движение - вот! Смотрите какие у нас коммунисты! А то...

У меня четырнадцать поэм, несколько книг стихов и прозы, литературные статьи и эссе, в том числе и об искусстве. Тов. Иванова, я полагаю, была просто счастлива встретиться с профессиональным поэтом и художником, проектировщиком высшей квалификации и просто с "очень хорошо расположенным к ней лично коммунистом"! Вы, товарищи женщины, этого разве не заметили? Напрасно, напрасно...

В отличие от "некоторых" в этой теме, я не самозванец и не слишком фантазер, Фантазируем, что называется, если этого требует ситуация, хотя называть творчество - фантазией, я бы не стал, это совершенно другое.

Ну, что же, если сама тов. В.Иванова этим "заинтересовалась", то и мне стоит подумать о двух новых темах, - о литературе и искусстве. Заодно Галочку Катрачёву слегка "поддержим" в этом плане, а то она у нас что-то заскучала, бедняжка.

С большевистским приветом, дорогие товарищи женщины!

.