Демография: вымираем из-за кризиса брака

[oleg1]

22.04.2011
http://www.pravda.ru/society/fashion/22 ... 04-demo-0/
В девяностых годах вместе с политическими переменами "семейная" модель в России рухнула. Зарегистрированные браки стали сменяться свободными сожительствами. Как эти перемены сказались на уровне рождаемости и "качестве" детства, читателям "Правды.Ру" рассказывает заместитель директора Института демографии Высшей школы экономики Сергей Захаров.

— Недавно вы опубликовали результаты многолетнего демографического исследования российских семей, проведенного коллективом ученых, который вы возглавляете. В чем заключалась особенность этой работы?

— Прежде всего, в ее масштабности. Всего было обследовано 11 300 человек в возрасте 18-79 лет, проживающих в 32 регионах России. В ходе почти двухчасовой беседы-анкетирования выявлялись более ста переменных для каждого опрошенного: это даты важнейших событий в жизни, характер семейных отношений и распределение обязанностей в семье, экономическая активность ее членов и многое другое. Так осуществилось крупнейшее социально-демографическое обследование за всю нашу историю. В его проведении исключительную роль сыграла международная поддержка. Удалось заинтересовать и Пенсионный фонд России, который взял на себя половину затрат.
Аналогичные обследования проводятся и в Европе, а также в Японии и Австралии. Этот грандиозный международный проект на Западе называется Generatrions and Gender, а в России — "Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе". Проведенный нами опрос населения в России завершился к 2007 году, результаты были проанализированы окончательно только в 2010-м.

К сожалению, в международных обследованиях по программе "Семья и рождаемость" в 80-90-х годах наша страна не участвовала. Это крайне обидно. Поэтому сегодня мы не имеем научной базы для сравнения с прошлыми десятилетиями. Уменьшился и объем государственной статистической информации о населении с начала 90-х годов. В результате у нас остались лишь немногие данные для понимания тревожного и весьма загадочного процесса трансформации семейных отношений. В последней трети ХХ века он охватил развитые страны мира, отчасти побудив западных специалистов запустить проект Generations and Gender.
До недавнего времени в России имелись лишь приблизительные данные о том, как нашу страну затронули те радикальные изменения в семейном, брачном, родительском поведении, которые люди западного общества ставили в тройку основных событий ХХ века вместе с началом космической эры и открытием ядерного оружия. А ведь на первый взгляд речь идет всего лишь о начале эффективного планировании размера семьи!

Благодаря нашим исследованиям многое стало более понятным. Но чтобы в России появилась осмысленная политика в области семьи и рождаемости, подобные изыскания необходимо продолжать.
Какие же радикальные перемены вам удалось установить?

— Поколения, родившиеся позже середины 1960-х годов и вступившие в зрелый возраст одновременно с началом политических преобразований в стране, в большинстве выбирают иную брачно-семейную стратегию по сравнению с родившимися в 1950-е и, главное, по сравнению с их собственными родителями.

Бурная эпоха перемен 90-х годов с отставанием на 30-40 лет произвела в России такой же переворот в отношениях полов и поколений, как и молодежные бунты во Франции в 60-х, пошатнувшие прежние устои уже во всем западном мире.

— И что же осталось в советском прошлом?

— Во-первых, "нерушимый блок", в который более чем для 90 процентов юношей и девушек в возрасте 20-24 лет сливались: вступление в брак, сексуальный дебют и рождение ребенка.

Во-вторых, незапланированное по срокам рождение первенца. Из-за этого более половины первых браков происходило с беременными невестами и повышалось количество разводов, особенно на ранних стадиях брака из-за непрочности этих обычно вынужденных, конфликтных союзов, стимулированных нежелательной беременностью.

В-третьих, рождение второго ребенка (тоже чаще "внепланового") происходило очень рано — всего через два-три года после первого.

В-четвертых, характерный для "социалистического общества" высочайший уровень абортов. Обычно они следовали за рождением второго малыша, а нередко и в промежутках между первым и вторым.

Наконец, стали значительно более редкими разнополюсные появления внебрачных детей. Либо от совсем юных мам, начавших половую жизнь, когда секс не был защищен контрацептивами, либо от женщин бальзаковского возраста, рожающих детей "для себя", повинуясь социальной норме: "женщина реализовать себя без детей не может".

— Тогда что же нового сегодня появилось в "ведомстве Гименея" на российской территории?— Если в поколениях, родившихся до 60-х годов, лишь 20 процентов пар начинали совместную жизнь не с марша Мендельсона в загсе, то современные молодые пары уже в 50 процентах случаев начинают сожительство без оформления отношений. Россия движется здесь от модели, близкой к американской, достаточно традиционной для развитых стран, к нетрадиционной шведской модели. Для нас практически повсеместно характерно более или менее продолжительное совместное проживание партнеров до брака.


Возраст вступления в первый брак увеличивается. Сейчас он составляет для российской невесты в среднем 23,5 лет, для жениха 26 лет, а в 80-х — 22 и 24 года. Пусть читателя не вводит в заблуждение, казалось бы, небольшие изменения средних величин. За ними скрывается откладывание брака у сотни тысяч людей. Кстати, в Евросоюзе у женщин средний возраст бракосочетания составляет 28, а у мужчин — 30 лет. Те же цифры (усредненный показатель для стран, называемых сегодня "старыми европейцами") в 1980 году — 23 и 26 лет.

Что немаловажно, мотивация к рождению вторых и третьих детей у наших семей крайне слаба. Но не нужно только думать, что большинство российских женщин имеет к концу репродуктивного возраста лишь одного ребенка. Таковых не более 27 процентов среди непрерывно состоящих в браке. Не имеют ни одного рождения в течение всей брачной жизни менее 5 процентов. Даже среди всех женщин, состоявших или не состоявших когда-либо в браке, свыше половины имеют к 50 годам двух и более детей. В то же время пропорция семей, решивших ограничиться одним ребенком, к сожалению, повышается.Кстати говоря, "мужская" рождаемость — число детей у мужчин — не слишком отличается от "женской". Возможностью анализа репродуктивного поведения мужчин наше обследование также выгодно отличается от многих других обследований, где сильный пол незаслуженно игнорировался.

— Мужская рождаемость?! Вы шутите?

— Вовсе нет.

Обычно в статистике и в рассуждениях о рождаемости принимают во внимание только женщин. Так, коэффициенты рождаемости рассчитываются на 1 или на 1000 женщин, а итоговые показатели рождаемости поколений — на женщину к 50 годам.

Но не менее важно выяснить, сколько рождений приходится на одного мужчину, то есть фактически скольких детей он признает своими. Поскольку такие исследования редки, их заменяют мифы и анекдоты. Например, стоит мужчина на углу улицы и раздает всем проходящим мимо детям конфетки, приговаривая: "Может, и мои среди вас есть!". Имеется в виду, что очень многим мужчинам безразлично, сколько от них детей живет на свете. Но это миф.Как показывают обследования в Европе и теперь установлено нами для России, среднее число детей приходящихся на одного мужчину (т.е. детей, биологическим отцом которым он себя считает) не слишком отличается от среднего числа "женских" рождений. Так среди поколений 1955-1965 года рождения женщины продекларировали в среднем 1,7-1,8 живорождений, а мужчины — 1,6-1,7. Разница мизерная, согласитесь!Выходит, принятие решения о рождении ребенка в подавляющем большинстве случаев — обоюдное, и информированность мужчин о решении женщины родить от него ребенка очень высока в нашем обществе. Ну и я бы с осторожностью порадовался тому, что семейно-отцовский инстинкт или, по крайней мере, отцовская совесть еще довольно высоки среди россиян.

Отрадно и то, что с 1991 года до 2009 годов число абортов в России (и особенно это относится к первобеременным и молодым женщинам) снизилось в два раза. Интенсивность разводов, вопреки расхожему мнению, не увеличилась, хотя и остается на высоком "советском" уровне. Наше исследование доказало, что "эпидемия" разводов в 2001–2003 годы — статистический артефакт. Он был связан с особенностью новой системы получения свидетельств о расторжении брака. Один и тот же развод регистрировался дважды при получении свидетельства каждым из бывших супругов.

По статистике 1999 года расторгнутых браков было 533 тысяч, а в 2002 году — сразу 854 тысячи. В действительности если и был рост, то весьма незначительный, и после корректировки регистрационной практики число разводов резко пошло на спад. В 2007-2009 годы регистрировалось ежегодно 580-630 тысяч расторжений браков.

Нашим интереснейшим открытием стало то, что в России браки вовсе не самые "хилые" в мире. Более того, даже по определению менее прочные незарегистрированные сожительства, будучи made in Russia, оказываются долговечнее, чем в других странах. После 5-летнего существования в России распадается 20 процентов брачных союзов, в Швеции 35 процентов, в США — более 40 процентов. Правда, в Италии, где традиционный брак как форма супружества сохраняет главенство — всего 10 процентов. К 15-летнему стажу в живых на Руси остается 60-65 процентов союзов. По стандартам "ветреного" ХХI века не так уж и плохо.

Что же касается сожительств, то в России к 10 годам совместной жизни их распадается 25 процентов, в Италии — 35 процентов, в Швеции — 40 процентов, в США — 50 процентов. Кроме того, к пятому году сожительства не менее 60 процентов российских неформальных союзов регистрируются в загсе. Нередко это происходит после рождения ребенка, что еще больше цементирует отношения между партнерами.

Итак, стоит порадоваться тому, что среднестатистический российский брачный союз сегодня строится на основе серьезного планирования, в социально более зрелом возрасте супругов, а его прочность едва ли ослабела за последнее время.

Но, увы, популярность зарегистрированного брака среди молодежи быстро падает. Молодые россияне не стремятся к одиночеству. Партнерские союзы заключаются с прежней интенсивностью. Однако дилемма, регистрировать отношения или нет, уже не решается с прежней однозначностью. Тем более если это повторный союз. В результате армия людей, и особенно мужчин, "не состоящих в браке", все пребывает. К тому же сожительствующие пары все чаще сохраняют статус-кво до распада своего союза или даже до солидного возраста.

— Выходит, что рано или поздно, — страшно выговорить, — от института брака на земле останутся рожки да ножки?

— Воздержался бы от столь катастрофических прогнозов.

Но, безусловно, на массовом уровне сейчас меняется отношение к регистрируемым формам брака. Не был ли вообще гражданский брак, установленный как альтернатива венчальному браку революционерами во Франции в начале XIX века и через сто лет революционерами в России, лишь исторически временной, переходной формой общественной легализации отношений между полами?

Может, возрастающая интимность отношений современного мужчины и женщины требует все меньшего присутствия третьих лиц, будь то священник или труженик загса?
Каковы же причины заката брачной истории человечества? — Первая — материальная обеспеченность замужних и незамужних женщин. Она все меньше зависит от формального брачного статуса. В России, как и в развитых странах, выравнивается отдача от инвестиций в человеческий капитал у женщин и мужчин. Одинокая женщина зачастую материально независима настолько, что кормит, кроме себя и ребенка, еще и пожилых родителей. А в семье, где уже давно сложилась двухполюсная модель формирования доходов, вклад женского заработка повышается. В результате финансовой эмансипации женщин крушение брака или невступление в него уже не так болезненно сказывается на житье-бытье представительниц слабого пола.

Вторая — одиночество. Отход от традиционных представлений об обязательности брака свидетельствует о том, что с психологической точки зрения страх перед одиночеством преодолен. По нашим данным, к 30 годам около 90 процентов и мужчин и женщин уже имели как минимум одного постоянного партнера, официального или неофициального, с которым прожили вместе не менее 3 месяцев. А среди 20-летних опыт партнерства уже имели около 40 процентов девушек и 20 процентов юношей Однако, увы, после 30-летнего возраста проблема одиночества отравляет жизнь все большему числу женщин, но не мужчин. Если первый союз распался, у обоих полов разные шансы снова обрести партнера. Более 90 процентов мужчин старше 30 лет, переходя из брака в брак или "порхая" от одного сожительства к другому, так и существуют до гробовой доски. Зато среди женщин на четвертом десятке лет в любой форме устойчивого партнерства продолжают оставаться лишь половина. И чем старше женщина, тем сильнее для нее угроза одиночества. Причин здесь много, и главная — ребенок, оставшийся на руках у женщины после ее расставания с мужчиной. И хотя отношение к матерям-одиночкам все более лояльное, но какие-то психологические барьеры на пути союза между неродными детьми и отцами-отчимами еще остаются.

Не менее важна высокая смертность среди наших мужчин. Уже к 50-летнему возрасту представителей сильного пола в России остается на 15 процентов меньше, чем слабого, а в 60-летнем, далеко не старческом по меркам нынешнего века возрасте, — почти в два раза меньше, а за 70-летним рубежом — в 3,5 раза! "Брачный рынок" для разведенной или рано овдовевшей женщины в России складывается крайне невыгодно.

— Но брак — это не только совместные доходы и преодоление одиночества. Это еще и дети.

— И вот это — самое серьезное последствие снижения брачности. Уже много раз сообщалось в СМИ, что в первом десятилетии XXI века в России вне брака рождается примерно каждый третий ребенок, то есть ежегодно около 350-400 тысяч детей. Звучит вопиюще, не так ли?

Между тем это общемировая тенденция. В Евросоюзе этот показатель составляет в среднем 32 процента, почти столько же, сколько в России. В Швеции в 2007-2009 годах внебрачными родилась уже половина детей, в Дании - 55 процентов, а в Исландии аж 70! Но означает ли это, что подавляющее большинство детей в Исландии растет без отцов? Конечно, нет! Точно так же и в России не каждый третий новорожденный лишен отцовского участия.

В ходе нашего обследования выяснилось, что только 5-8 процентов женщин рожают детей вне устойчивых партнерских союзов. То, что брак между родителями не зарегистрирован, еще не означает, что у ребенка нет полноценной семьи.

Но негативные последствия внебрачных рождений в России более резко выражены, чем на Западе. Нам еще предстоит изучить, как различаются условия проживания детей в различных типах семей, и выяснить, верно ли, что большинство из российских беспризорников, зарегистрированных в 2009 году (по некоторым подсчетам, их более миллиона!), — это выходцы из "неполноценных" по прежним меркам семей.

Особенно плохо то, что в России рождаемость в семьях с незарегистрированными отношениями в три раза ниже, чем в "классических". Но только в том случае, если сожительство не приводит к браку между партнерами (таких около 10 процентов от всех брачных и "небрачных" союзов). Если же союз, начавшись с сожительства, спустя какое-то время регистрируется (зачастую в преддверии или уже после рождения ребенка), то число детей в таком союзе будет таким же, как и всоюзе, изначально основанном на законном браке.
Выходит, эволюция российской семьи в сторону замены брака на сожительство и роста внебрачных рождений ускорила депопуляцию и ухудшила положение детей, которых у нас еще вдобавок стало меньше за последние 10 лет почти на 8 миллионов. А в Европе?


— Поскольку "классическая" семья, основанная на браке, пока еще более прочная структура, чем остальные типы союзов, то и во всем мире рост неформальных отношений снижает рождаемость. Но не везде это проявляется столь резко, как в России. А где-то наблюдаются исключения.

— Может, депопуляция — это "бич божий", обрушившийся на "золотой миллиард" человечества в наказание за то, что он погрузился в настоящий блуд: неузаконенные сожительства, незаконнорожденные дети, смена партнеров как перчатки, открытое восхваление в СМИ свободной любви?

— Увы, надо помнить, что это выбор миллионов людей. Разразилась контрацептивная революция, и человечество получило возможность отделять секс от деторождения. Разразилась "революция притязаний", и человек устремился к достойной, обеспеченной, интересной жизни, личной свободе. А свобода эта достигается тем, что он начинает контролировать мир вокруг себя, и в том числе стратегию семейного строительства и рождение детей. При этом он старается оставить за собой как можно больше степеней свободы. Узость рамок традиционного брака стала очевидна уже сто лет назад в аграрной безграмотной России. Что уж говорить о современном, динамичном, городском обществе, где мир женщины уже никогда не вернется в треугольник: Kinder - Küсhe - Kirche.
В Европе эти процессы формировались десятилетиями. Там общество к ним успело адаптироваться, и снижение брачности прошло относительно безопасно в социальном плане, не выплеснув на улицы толпы беспризорников, не став мощным катализатором депопуляции.

В России же мы сейчас переживаем все эти процессы чрезвычайно остро потому, что за какие-то десять лет они рванули так стремительно, что общество их проморгало, к ним не приготовилось. Как всегда, мы долго запрягаем, а когда наша "птица-тройка" стартует, мы мчимся через ухабы и бугры, ломая повозку. Это и причина и следствие того, что в России нет хоть сколько-нибудь ясной политики в отношении семьи.

— Но ведь уже прописной истиной стал факт, что ни одной развитой стране мира не удалось остановить падение рождаемости ни щедрыми инвестициями, ни апелляциями к гражданской сознательности или религиозному долгу супружеских пар.


— Это правда. Но эти инвестиции даром не пропали. Не увеличив число рождений, они улучшили качество жизни детей. Продуманная политика помогает и сгладить отрицательное влияние распада традиционной семьи на рождаемость.
В Швеции уже десятилетиями складывается система поддержки ребенка независимо от того, родился ли он у одинокой женщины, в зарегистрированном союзе или в сожительстве. Основные блага государства адресованы ребенку, как-то: дешевый и качественный детский сад, доступное образование, не говоря уж о минимуме материальных благ. В Скандинавских странах, что должно служить примером для России, женщины наименее болезненно сочетают семейную жизнь с экономической и политической активностью. Шведам удалось добиться поразительного результата. Между рождаемостью в их зарегистрированных и незарегистрированных союзах разницы нет. Нивелированы различия в числе детей у женщин с разным уровнем образования, с различной профессией. Конечно, хотелось бы, чтобы такой подход распространится и на другие развитые государства Европы, в том числе и на Россию. Ведь перенимаем же все мы постепенно от Швеции модель почти поголовных сожительств молодых пар до брака!

— Так стоит ли считать катастрофой ту эволюцию семьи и брака, которую мы наблюдаем сейчас?

— Единственное ее последствие, которое можно назвать отрицательным, — говорю о временном, как я полагаю, снижении рождаемости и ухудшении условий воспитания ребенка, — могут быть устранены за счет эффективной социальной политики нового типа, не сводимой к пособиям, льготам, налогам для малосемейных и бездетных и "материнским медалям".

Главное, видимо, состоит в том, что политика льготирования одних типов семей и дискриминирования других доживает свой век.
Вадим Кириллов