Рынок против семьи.

[neupkev]

Что есть рынок? Представляют ли рыночные отношения угрозу для традиционных институтов общества? Каково место семьи в системе рыночных отношений?

Одно из самых популярных слов современности – «рынок». Пресса то и дело сообщает нам о свободных и регулируемых рынках, рынке ценных бумаг, товарных рынках и т.д. и т.п. Мы привыкли к тому, что рыночная цена – самая объективная, а рыночная экономика – самая правильная… Но понимаем ли мы при этом, что, собственно, обозначается словом «рынок»?

Типичное рассуждение по поводу рынка можно найти в классической «Теории политической экономии» У.С. Джевонса: «Вначале рынок представлял собой публичное место в городе, где пищевые продукты и другие предметы выставлялись на продажу, но затем это слово было обобщено и стало означать всякую группу людей, вступающих в тесные деловые отношения и заключающих крупные сделки по поводу любого товара». Написано в 1871 году, довольно давно. Но до сих пор представляет собой прекрасную иллюстрацию первого этапа осмысления феномена рынка. И в наше время, если дело дальше первого этапа не идёт, рождаются примерно такие же суждения.

Однако с середины XIX-го века мир существенно изменился. Изменился и рынок. Он стал тотальным, пронизывающим всё и вся. Простой декларации, что существует множество различных рынков, уже недостаточно. Все рынки связаны между собой, и капитал свободно перемещается между ними. Рынок стал своего рода подложкой человеческого бытия, и потребовалось осмысление того, что такое рынок вообще.

Современная экономическая теория понимает под рынком систему взаимосвязей между продавцами и покупателями различных товаров, в которой главным определяющим фактором является цена. Если перемещение товаров и денег регулируется с помощью ценообразования, то это - рынок.

В принципе, с подобным определением можно согласиться. Но тогда возникает следующий вопрос: достаточно ли его для описания рынка современной эпохи? Если мы говорим об эпохе капитала, то требуется определение специфических черт именно капиталистического рынка.

Капитал – это ресурс, предназначенный для извлечения прибыли. Соответственно, капиталистический рынок – система, обеспечивающая эту прибыль. Вне рынка понятие прибыли теряет свой смысл. Предполагается, что если мы можем извлечь из чего-то прибыль, то мы должны иметь возможность продать это по цене, превышающей наши затраты. Пусть даже в настоящий момент мы ничего продавать не будем, но рынок нам нужен, чтобы исчислить прибыль, заключённую в нашем ресурсе, сравнив наши затраты на этот ресурс и существующие рыночные цены. Рынок даёт оценку величины капитала.

Ресурс превращается из просто собственности и имущества в капитал не в силу объективных обстоятельств, а волевым решением владельца ресурса. Человек начинает прикидывать возможность извлечения прибыли из того, чем он располагает, то есть вводит свой ресурс в зону рынка, - хотя бы только с помощью соотнесения своих издержек и рыночных цен. Ещё нет ни конкретного предложения, ни спроса, но появляется коммерческий интерес.

Таким образом, капитал, понимаемый как функция коммерческого интереса собственника, инициативен и первичен по отношению к рынку. Он наполняет рынок, наращивает его объём. Если же нужного капиталу рынка до сих пор не существовало, то он его создаёт.

Последняя ситуация сулит владельцу капитала немалые выгоды. Если рынка нет, то и назначенную цену сравнивать не с чем. Когда продаёшь то, что ранее не продавалось, цена ограничена лишь платежеспособностью покупателя да даром убеждения продавца. Прибыль на таких сделках может быть значительной.

Итак, рынки постоянно возникают и расширяются. Это необходимо капиталу в его стремлении получить всё большую прибыль. Следовательно, рыночную среду нельзя считать нейтральной. Она агрессивна. Что же является объектом агрессии?

Что вообще образует содержание рынков? Обычный ответ – товары и услуги. Но что есть товар? Любой объект, выставленный на продажу. Не просто какая-то вещь. В самой вещи нет ничего рыночного. Камень, найденный в горах, и камень, продаваемый в сувенирной лавке, с точки зрения объективной науки описываются одинаково. Камень превратился в товар лишь благодаря субъективному намерению его продать, то есть нашему к нему отношению.

Аналогичным образом организован и механизм покупки. В его основе также лежит субъективное отношение, которое обычно на языке экономистов называется спросом. Мы выделили некий объект как желаемый, за который готовы заплатить деньги.

Таким образом, рынок – это место, где сталкиваются и преобразуются наши отношения. Конечно, имеются в виду, прежде всего, отношения к вещам и весьма специфические. Однако подлинное содержание рынков – именно отношения.

Со временем человечество стало понимать это всё лучше и лучше. И в XX-м веке понимание отразилось в структуре рынков: доля услуг в ВВП развитых стран стала превышать долю товаров. Услуга – это сделка, предметом которой является отношение в чистом виде. Человечество сделало вывод, имеющий колоссальные культурные последствия: любое отношение можно продать. Иными словами, любое отношение можно включить в зону рынка.

Соответственно, современная эпоха описывается непрекращающимся наступлением коммерческого интереса на сферу человеческих отношений. То, что раньше было частью личной жизни, действиями, мотивы которых лежали в стороне от экономики, сегодня получает коммерческую окраску. Всё превращается в капитал.

Например, заговорили о человеческом капитале. Под человеческим капиталом следует понимать некий рыночный эквивалент человеческой ценности. Она создаётся с помощью инвестиций, а инвестиции – это затраты, которые необходимо вернуть, и вернуть с прибылью. Теперь расходы на информационное, профессиональное и личностное развитие человека считаются допустимыми лишь в том случае, если они повышают его экономическую эффективность. Естественно, что в такой модели инвестиционно привлекательной является молодежь, а затраты на стариков превращаются в инвестиции с отрицательной доходностью, которых следует избегать. Иногда об этом говорится открытым текстом, как было сделано в форсайт-проекте «Детство 2030».

Традиционная система человеческих взаимоотношений взламывается и переформатируется. Человеческое общество перестраивается так, чтобы объём рынка был максимальным. То, что может быть расценено как препятствие на пути расширения рынка, должно быть устранено.

Одним из таких препятствий является семья.

Семейный уклад по своей природе экономичен. Как это описывает одна народная сказка: муж и жена поели, остаточки остались. Появились детишки – детишек покормили, сами остаточки подъели, может и не сытно, но и с голода не умрёшь…

Семья – естественная среда человеческой кооперации, первичное звено социума, в котором люди добровольно и охотно делятся друг с другом. Не случайно народная мудрость видит в семье самую надёжную защиту и поддержку: «семья в куче, не страшна и туча». Любовь и безкорыстие, взаимовыручка и взаимопожертвование начинаются с семьи.

В семье человеческие отношения явлены в своём максимуме. Нет необходимости подменять их вещами. Поэтому семье нужно меньше вещей. Один дом, одна машина, один холодильник и т.д.

Для капитала классическая семья – перспективный объект освоения. Здесь есть резерв для увеличения ёмкости рынка. Например, идеальное с точки зрения максимизации продаж оснащение семьи автомобилями выглядит так: отдельная машина для каждого члена семьи, имеющего законодательное право на вождение, плюс «семейный» автомобиль. Иными словами семейная модель оказывается неким фоном, на котором должны быть сформированы обособленные индивидуальные модели потребления для всех членов семьи.

Однако когда члены семьи начинают себя вести как подобие индивидуальных потребителей, семья быстро теряет своё сущностное единство. Раздельное потребление приводит к необходимости существования раздельных бюджетов, потом возникают отдельные источники доходов, которыми члены семьи распоряжаются каждый сам по себе. В конце концов, семья превращается в некий аморфный союз, реализующий не объединение жизней в одну траекторию, а лишь какое-то параллельное существование.

Принятие индивидуалистской потребительской модели для члена семьи – серьёзное психологическое преобразование, некий тектонический сдвиг. Поэтому ослабление внутрисемейной кооперации на психологическом плане сопровождается коммуникационными разрывами, потерей взаимопонимания, а порой и любви. Согласившись с предложением рынка обеспечить себя «по полной», не принимая в расчёт других, человек делает первый, но довольно значительный шаг к потере семьи.

И мы можем видеть, как давление рынка разрушает семейную организацию общества. Классическая семья уходит, на её место приходят контрактные формы, неполная, а также гостевая семья. Так психологически проще. Не чувствуется противоречия между индивидуализмом потребления и семейной общностью.

Капитал получает своё: ёмкость рынка растёт. «Семейный» автомобиль быстро оказывается ненужным и продаётся. Но вместо него покупается уже несколько машин. Разбежавшиеся члены семьи должны где-то жить, что даёт увеличение рынка недвижимости. В кратном размере растут продажи бытовой техники. Подрастает рынок вещей личного пользования (члены семьи уже не одалживают вещи друг у друга: сын не надевает свитер отца, а дочь не пользуется сумочкой матери). Растёт даже рынок продуктов, потому что при индивидуальном потреблении суммарные «остаточки» больше. Неиспользованные продукты выкидываются сразу из нескольких холодильников…

Не следует забывать, что хотя мы и строим свои семьи по ходу жизни, то есть конкретная семья создаётся человеком, исторически – цивилизационно и культурно – семья есть первичная реальность. Мы пришли в этот мир из семьи. Общество выросло из семьи. В любой исторический момент в обществе есть несущая основа из семей, на этот момент существующих. Сегодня агрессивная рыночная среда обволакивает эти семьи коммерческими искушениями и разрушает их. Процесс пошёл с начала ХХ-го века, и в каждом следующем поколении снижается количество полноценных семей и падает прочность семейных отношений.
Этот антагонизм между капиталистическим рынком и семьёй заложен в самой природе капитала. Когда государство видит своей целью лишь рост ВВП, обеспечение функционирования рынков и достижение инвестиционной привлекательности, оно неизбежно оказывается на стороне капитала и играет против семьи. Экономические предпочтения политиков оборачиваются социо-культурной деформацией. Необходимо осознавать, что существование народа и самой государственности описывается не только в экономических категориях. Что государственная идеология несводима к экономическим планам. Что иногда то, что полезно для государства, может не очень хорошо отражаться на экономических показателях. И наоборот: экономический успех может быть вызван деградацией социо-культурной реальности. Например, в истории России периоды падения рождаемости предшествуют периодам экономического роста. И это можно понять: отсутствие детей делает женщину экономически более активной. В результате, доля населения, занятого в производстве растёт. Выработка повышается…

Мудрая государственная политика должна защищать семью. И приоритет этой задачи предельно высок. При столкновении интересов семьи с интересами экономики государству необходимо каждый раз становиться на сторону семьи, пускай при этом выпадают доходы и растут затраты. Но только в этом случае у государства есть будущее. В противном случае государство обречено. И мы даже сможем увидеть конец нашей истории. Не дай Бог!

Андрей Карпов

Источник: «Культуролог.Ru»