ПЖВ (Партия жулья и воров)

[Андрей Евгеньевич]

Прежде всего хочу сообщить, что партия жулья ив воров – это не только российское понятие. Вопреки представлениям слабо развитых. Во всех республиках бывшего СССР царствуют местные отделения этой славной единой партии, поэтому её смело можно назвать «общесоюзной. (хотя её отделения иногда и грызут друг другу загривки).
Правда, в Белоруссии она имеет несколько тощий вид, ибо её имеет Батька; в на Украине сами знаете.

Ниже размещён отрывок из книги известного чехословацкого зоолога и писателя-натуралиста Йозэфа Вагнера* «Царь зверей не лев». Он повествует о нравах, схожих с нравами партий вроде ПЖВ, и методах борьбы с ними. А какова связь между интересным племенем Туркано (Туркана) и ПЖВ, людям с головой должно стать понятным в процессе прочтения текста.

Прочим вывод будет приведен в конце.

* Йозеф Вагнер (26 мая 1928 – 6 мая 2000)[1] был чешским зоологом, тропическим лесоводом, писателем и директором зоопарка Двур-Кралове в городе Двур-Кралове-над-Лабем. Его жизненным девизом было: "Человечество никогда не сможет отплатить животным тем, что мы им должны".
https://translated.turbopages.org/pr...ef_V%C3%A1gner



Саму книгу можете почитать здесь: https://libking.ru/books/sci-/sci-bi...-lev.html#book

Генерал с кочергой
Когда в племени Туркано* рождается ребенок, его купают — это первое и последнее купание в жизни. А теперь представьте ту вонь, которую они распространяли по всей округе! Мы от этого страдали ужасно.
(Как человек больше двух лет проработавший в Эфиопии и Кении и встречавшийся с представителями сего славного племени (состоящего из 7 или 8 подплемён, в числе которых и есть нижеописаное) я подтверждаю написанное Вагнером, хотя в наше время большинство Туркана уже почти приобщились к мылу и расписным одеяниям для туристов). – примечание

Во время отлова под Исиолой мы четыре раза меняли команды охотников, каждая была из какой-нибудь другой области, но "представители" туркано были везде одинаковы. Кикуйя, которые тоже ловили для нас зверей, переселились от них на другой конец лагеря. Хоть они тоже не очень-то увлекались гигиеной, даже им невмоготу было это выдержать. В нашем лагере отвратительно воняло даже тогда, когда туркано в нем отсутствовали.
Маррей по большей части сидел в самолете, так что ему не приходилось так туго. Хуже всего было нам — мне и мальчикам Маррея. Говорят, человек ко всему привыкает. Это неправда. Вонь преследовала меня даже в самые драматические моменты охоты, когда я забывал обо всем на свете.

Однажды я окончательно обозлился.
— Больше этого терпеть нельзя, — сказал я Джонни, — я научу их мыться. Вдруг получится.
— Бвана, если позволите, я пойду с вами.

Джонни приготовил фотоаппарат, который он почти всегда таскал с собой, так как был страстным фотолюбителем. Помню, первая пойманная под Исиолой жирафа едва не стоила ему жизни.

Горячий самец бешено брыкался и видно было, что ему грозит шок. Мы поспешили в кустарниковые джунгли и раздобыли вторую жирафу — самку. Мы запустили ее за ограду, предполагая, что внимание самца со всей галантностью будет обращено на прекрасную партнершу, но куда там к черту! Это был такой цирк! Как только он ее увидел, сразу же дал ей порядочного пинка, причем "эмансипированная" и достаточно боевая дама быстренько ответила ему тем же самым, ну и, конечно же, самец, который чувствовал себя гораздо выше нежного пола, не мог простить ей этого оскорбления, так что дело приняло серьезный оборот.

Представьте себе на минутку, что Джонни с фотоаппаратом влетел за изгородь, но, не успев сделать ни единого снимка, вместе с аппаратом вылетел обратно в буш. Когда он после целого часа обморока наконец открыл глаза, мы все облегченно вздохнули. Естественно, мы успели представить себе самое худшее.

Так что, тогда Джонни сопровождал меня, желая заснять на пленку эксперимент с племенем туркано, но ему опять не пришлось сделать ни одного снимка.
Как только мне удалось собрать туркано всех вместе, я выстроил их перед своей палаткой и провозгласил:
— Все вы пойдете за мной. Все! Никто из вас не смеет здесь остаться!
— И куда же мы идем? — выспрашивали они без всякого ко мне доверия.
— К реке.

На их лицах отразилось чувство облегчения. Они, конечно же, в начале подумали, что я их собрался гнать на работу. Лентяи это были совершенно невероятные.
Итак, мы гуськом отправились к реке. План у меня был следующий: я им раздам по куску мыла, потом сам войду на мелкое место и покажу наглядно, как люди моются. Для верности я взял по куску мыла на каждого, чтобы, не дай бог, не было путаницы и, главное, чтобы никто не мог выкрутиться.

Для начала я им велел построиться. После этого я вынул из корзинки по маленькому кусочку душистого мыла. Но если бы я на том самом месте вылил хоть бочку духов, эту страшную вонь просто невозможно было бы заглушить.
Я вошел в реку. Туземцы стояли на берегу, причем вид у них был такой, будто они держали в руках не розовые кусочки мыла, а по крайней мере ядовитых змей.
— Я вам покажу сейчас, для чего это все нужно...

Надо было поторапливаться — иначе они потеряют интерес и терпение. Пока что я был доволен — все были страшно сосредоточены и смотрели только на меня. Никто не произнес ни слова, вид у всех был, прямо скажем, обалделый.
Я как следует отмылся в речке и собирался приступить ко второму этапу практического обучения. Я предполагал, что мы начнем с умывания лица, продолжим мытьем ушей и закончим отмыванием всех частей тела. То есть, что все у нас пойдет по определенной системе.

Я как следует отмылся в речке и собирался приступить ко второму этапу практического обучения. Я предполагал, что мы начнем с умывания лица, продолжим мытьем ушей и закончим отмыванием всех частей тела. То есть, что все у нас пойдет по определенной системе.
— Идите сюда! — крикнул я им.
Никто даже не шелохнулся. Все стояли на берегу и таращили глаза.
— Заходите в воду! Сюда, ко мне!
Все просто окаменели. Только тогда, когда я на них как следует прикрикнул, они начали по одному, потихоньку приближаться к воде. Прошло страшно много времени, пока мне удалось загнать их на самую мелкую воду.
— Ну, давайте, начинайте! Все, что буду делать я, вы будете повторять.
Джонни нацелил фотоаппарат.

Я намылил лицо. Все смотрели на меня, разинув рты. Кто знает, что они переживали в этот момент.
— Ну чего же вы боитесь?! — заорал я, так как у меня уже лопалось терпение. — Ведь это же самое обычное мыло.
Моему терпению и вправду приходил конец. Я умывался невероятно тщательно, я был чист, как никогда в жизни, а на них это действовало примерно как на мертвого припарки. Я попробовал переменить тактику.
— Вы только понюхайте, — сказал я сладким голосом. — Ведь мыльце пахнет просто восхитительно, не правда ли?
На этот раз они меня послушались, но лучше бы уж они этого не делали. Как только они принюхались к мылу, их лица перекосило от отвращения, все до единого жутко раскашлялись, и в нас полетела туча брызг от кашля.

Извините, но эта глава потребует от вас большой выдержки и в последующей своей части.

Свои ощущения я уж лучше не буду описывать. Джонни на безопасном расстоянии блевал в кустах. Негры же с омерзением побросали душистые куски мыла, бегом помчались обратно к лагерю и там плевались и кашляли не только весь вечер, но и всю ночь.
Я заплыл подальше, совершенно забыв про крокодилов.

Таким фиаско закончился мой эксперимент — попытка преодолеть тысячелетнюю традицию и научить племя туркано пользоваться мылом.

Плеваться, — вот что было их любимым занятием. Они очень много курили, среди них наверняка была масса туберкулезников и дистрофиков, но то же самое можно было сказать и о других племенах. Что же касается искусства плеваться, у племени туркано конкурентов просто не могло быть.

Если в Европе вам кто-нибудь плюнет в лицо, то у вас всегда по крайней мере есть несколько возможностей расправиться с обидчиком. В общении же туркано с остальными людьми это было самым обычным делом. Не знаю, может, это у них было признаком хорошего тона, выражением дружеского расположения или просто милой привычкой, но стоило встретиться с кем-нибудь из них, как ваше лицо тут же оказывалось заплеванным — если этого не происходило, то это был невероятно редкий случай. Поэтому мы держались от них как можно дальше, разговаривали с ними только на расстоянии, но избежать плевков тем не менее не удавалось.
Все мы чувствовали себя просто несчастными.

[Андрей Евгеньевич]

Еще до того, как я провел эксперимент с мытьем, я решил было приучить их справлять нужду в одном и том же месте. Из ящиков мы соорудили две уборные — одну для белых, другую для черных; обе были совершенно одинаковыми, чтобы не вызвать у туземцев никаких подозрений.
Когда уборные были готовы, мы отправились к ним все вместе. Туземцы, которых мы привезли с собой из Найроби, шли впереди, так как их задачей было послужить примером. Уговорить их удалось с большим трудом.
— Ведь этого же не сделаешь по приказу, — упирались они. — Нам сейчас не хочется.
Туркано, однако, явно хотели. От страха, наверное.
Мероприятие удалось — правда, только наполовину. Когда пришла их очередь, им даже в голову не пришло утомлять себя преодолением пути к нашим комфортабельным туалетам, где была даже туалетная бумага. Где уж там! Если бы мы не сменялись на дежурствах и не убирали эти, прямо скажем, пренеприятные "визитные карточки", в палатки было бы просто невозможно войти. Так что это было еще одной причиной "ароматизации" нашего лагеря.
Муго пребывал в полном отчаянии.
— Бвана, гоните вы в шею этих страшных людей.
— Не могу, Муго.

Я бы, конечно, с радостью избавился от них. Кроме прочего, даже чиновники в Исиоле нас предупреждали, что туркано неисправимые воришки. Мы никогда ни в чем не могли быть уверены. Каждую ночь лагерь караулили трое кикуйя, но и это плохо помогало. Каждый раз из лагеря что-нибудь исчезало.
— Бвана, прогоните, пожалуйста, этих дьяволов, — умолял меня Муго и вид у него был точно такой же, как в тот злосчастный вечер, когда обезьяны полакомились нашим торжественным ужином.
Но каковы бы ни были эти люди, я в них нуждался. Без них мы не могли бы поймать ни одной из редкостных сетчатых жираф.

Самбуро считали себя "божьими избранниками", любую работу глубоко презирали и нанять их нам не удалось. Это были интересные люди. У них было совершенно особое, даже возвышенное выражение лица, и презирали они всех подряд — и белых, и негров. Однажды мы на джипе ехали через кустарниковые джунгли, как вдруг нас остановили два воина из племени самбуро.
— Отвезите нас в Исиолу, — заявили они нам безапелляционно.
— Но мы ведь туда не едем, — возразили мы. — Мы едем в противоположную сторону.
— Мы едем в Исиолу, — ответили они тоном, не терпящим никаких возражений, и мы, памятуя о конфликте с племенем борано, покорно отвезли их туда.

Самбуро утром выгоняли стадо на пастбище, этим и кончались все их обязанности. Скотину пасли женщины и дети. Надо отдать им должное в том плане, что перед "выходом" из своих лачуг они приводят себя в порядок. Лицо изукрашивается полосами, образующими лучеобразный орнамент, после чего из волос устраивается нечто вроде шлема — их обмазывают жирной глиной и посыпают красной краской. Красный цвет они очень любят. Даже кусок тряпки, которым они обматывают бедра, обязательно должен быть красного цвета. После окончания "туалета" они наполняют сосуд из тыквы бычьей кровью, смешанной с молоком, и берут его с собой на "работу", т. е. на препровождение времени в полном безделье около нашего лагеря. Они очень внимательно следили за всем, что у нас делается, но разговаривать с нами не считали нужным.

Интересной была реакция наших жираф на этих дикарей. Как только самбуро подходили к ним поближе, жирафы моментально сбивались в кучку посреди загона и нацеливались рожками на воинов племени. Они забывали о жвачке, переставали есть и пить и неотрывно за ними наблюдали. В такие моменты они не обращали внимания ни на нас, ни на представителей других племен.

Но настало время вернуться к Муго и его сложной проблеме. Лагерную кухню, где всегда все сверкало чистотой, туркано посещали с особым удовольствием. Муго с утра до ночи носился с совком, убирая многочисленные кучки и поливая плевки дезинфицирующей жидкостью.

Лагерную кухню, где всегда все сверкало чистотой, туркано посещали с особым удовольствием. Муго с утра до ночи носился с совком, убирая многочисленные кучки и поливая плевки дезинфицирующей жидкостью.
— Я перестал любить готовить, — мучился Муго. — Мне все противно. Как можно готовить в такой кухне?
Я не признался ему, что еда нам тоже опротивела, и что мы часто тайком ее выбрасываем! Правда, наше меню было более чем скромным, в большинстве случаев оно состояло из консервированной конины, так что однообразное питание уже начинало оказывать отрицательное воздействие на наш организм. Муго старался изо всех сил спасти положение с помощью самых разных ухищрений при приготовлении конины, но желудки наши тем не менее были в страшном состоянии.
— Бвана, наведите, пожалуйста, хоть какой-нибудь порядок. Вы ведь умеете это делать.
К сожалению, Муго ошибался. Я запретил им подходить к кухне, я угрожал им чем мог, но они все делали по-своему. Они были хитры и прекрасно понимали, что мы в них нуждаемся.
И все же меня ждал большой сюрприз.
В нашем лагере несколько дней свирепствовала дизентерия. Заболели все — только Муго каким-то чудом остался здоров и невредим. Так что вы легко можете себе представить, что творилось в лагере.
— Бвана, — слезы так и сыпались из глаз Муго, — лучше я уйду в джунгли, пусть меня растерзают львы. Я больше не могу.

Я верил ему. В эти дни Муго готовил лишь чай (я приказал соблюдать строжайшую диету) и целыми днями только и делал, что все за всеми подчищал. Его помощник Бенедикт, юноша с амбициями, решительно отказался ему помогать, никакие угрозы со стороны Муго не возымели действия.
На кухне того и гляди могло вспыхнуть восстание.

На четвертый день после начала эпидемии мне представилось необычное зрелище. Около кухни собралась группка туркано. Муго стоял на ящике рядом с открытым очагом и произносил речь. Он хорошо говорил на суахили, а в данный момент глаза его горели таким же пламенем, как и дрова в очаге.
— Если кто сюда подойдет, его ждет наказание! — выкрикнул он с угрозой.
Какое наказание? Я ничего не мог понять, потому что не успел к самому началу. Муго, видимо, уже заканчивал свою проповедь. Любопытство заставило меня подойти поближе, все-таки интересно, что будет дальше.
— Ну что?.. Посмеет тут кто-нибудь еще напачкать?! — взревел Муго.
Туземцы стояли тихонько, как овечки. Потом начали подталкивать друг друга локтями, заусмехались и наконец расхохотались от всей души. И что такого им сказал Муго и чем же он им угрожал?..
— Ну давайте, попробуйте только! — услышал я призыв Муго.
Все продолжали хохотать, но никто не двинулся с места и не решился "вступить в храм" Муго. Некоторые присели, но сделали это вне пределов границ владений Муго. И вдруг, конечно же, нашелся смельчак.
— Давай-давай! — орал Муго. — Валяй поближе!
Юноша отважно приблизился. Муго следил за ним, как ястреб за курицей, в полной боевой готовности. Признаюсь, я просто помирал от любопытства.
— Только попробуй! — грозно вскричал Муго и... молодой человек рискнул.

В ту же секунду Муго выхватил из огня раскаленную кочергу и накинулся с ней на определенную обнаженную часть тела. Если бы у отважного юноши были брюки, он, вне всяких сомнений, удрал бы без них. Ему еле-еле удалось перескочить барьер, ограждавший лагерную кухню.
Только сейчас я заметил, что у Муго в огне калилась не одна кочерга, а несколько — на случай отражения массовой атаки. Да, Муго продумал все как следует.
Туземцы перестали хохотать. Поговорив еще немного, они ушли. Муго остался один на поле боя. Глаза его сверкали гневом, в руках он все еще держал не успевшую остыть кочергу и был при этом похож на генерала, который и без войска сумеет нагнать страху.
Я засмеялся.
— Бвана, это не смешно, — сказал он серьезно.
Вид кочерги, видимо, подействовал и на меня — я сразу примолк.

Метод Муго имел потрясающий успех. Его владения тщательно обходили стороной, вознаграждая себя при этом перед моей палаткой и в других местах. А что мне оставалось делать? У меня не было возможности занять лагерь полицией с раскаленными докрасна кочергами. Так мы и промучились до самого окончания отлова. Но Муго победил, и его имя на века осталось в истории племени туркано.

[Андрей Евгеньевич]

Ну, а теперь общий вывод для тех, кто слабо соображает и для представителей обслуги российского капитализма: ПЛЕМЯ ТУРКАНО С ЕГО НРАВАМИ И ОБЫЧАЯМИ ЯВЛЯЕТСЯ ИДЕНТИЧНЫМ ПАРТИИ ЖУЛИКОВ И ВОРОВ, РАЗЛИЧАЯСЬ ТОЛЬКО УРОВНЕМ ЦИВИЛИЗАЦИИ.

Просто племя Туркано живёт в Африке, а те – в России и на её бывших землях. А нечистотный эффект от деятельности тех и других примерно одинаков, от тех для Африки, а от этих – для народов бывшего СССР.

И лечатся те и другие лучше всего одним – КАЛЁНЫМ ЖЕЛЕЗОМ.

Вот когда народы бывшего СССР (столкнувшись наконец с реальностью в полной мере) это поймут и возьмут в руки раскалённую кочергу, тогда на землях бывшей Российской Империи и будет нормальная жизнь. НЕ РАНЬШЕ.

[А.Лексей]

Андрей Евгеньевич, восхитительно! Я скопирую это на форум антропологов. Типа ненавязчивая агитация ...