Социализм и коммунизм.

[Jung]

Социализм и коммунизм.

Две вещи, в которых мир нуждается
больше всего, – это социализм и мир, но обе
они противоречат интересам наиболее
могущественных людей нашего времени.

Бертран Рассел

Социализм – это идеология построения справедливого общественного строя, берущая корни еще с «Утопии» Томаса Мора. Ее главная особенность – стремление к гармонии социальных отношений.

Совершенно очевидно, что социализм (правда, в его утопической форме) и либеральное мировоззрение находятся в несомненном идейном родстве1. Неудивительно, что основным принципом социальной борьбы стал один из триады принципов либерализма Великой Французской революции «Свобода, равенство, братство». Именно французские радикальные мыслители восемнадцатого века первыми выдвинули коммунистические программы, призывая к отмене всякого частного богатства на том основании, что оно является причиной всех бед, известных человечеству2. И именно борьба за равенство стала определяющей для социального либерализма. В чем же заключалась потребность борьбы за равенство? Сама иерархическая природа общества и государства, казалось бы, исключала равенство людей в доходах, в положении и пр.

Консерваторы и реакционеры всегда пытались утрировать равенство, представить его невозможным. Но за равенство (в политических правах) как раз таки первыми стали бороться представители правящего класса. Их кодекс чести покоился на правиле «первый среди равных», а иерархия, дистанция создавались на основе принципа «вассал моего вассала не мой вассал». Не было жесткой борьбы за равенство именно благодаря четкой регламентации общества. Каждый чтил свое достоинство в своем положении. Дворянин не имел права заниматься трудом простолюдина или купца. А они в свою очередь не имели его прав. То есть система социальных отношений была сбалансированной, ровной, последовательной. Равенство заключалось в ровности и последовательности отношений. «Феодальная мораль открыто формулирует различные нормы поведения для разных сословий. Равенство здесь мыслится в рамках одного сословия»3. Неравенство могло возникнуть при произволе, узурпации прав, имущества и доходов другого сословия. Лишь так возникало неравенство социальных отношений. Неравенство означало разграничение сфер деятельности субъектов социальных отношений. Каждый ел свой хлеб. Подобный принцип регламентации социальных отношений ведется еще от индийских каст. Еще для примера можно привести и дуэльный кодекс, по которому сражаться можно было почему-то лишь с равными. Теоретики «естественного права» на излете феодализма уже довольно определенно выдвигали понятие равенства, как очевидную природную данность. Спиноза писал о равенстве: «В некоторой базисной плоскости, в условном естественном состоянии люди равны, поступки каждого оправданы его природой»4. Всегда человек жил в обществе, где он осознавал себя не только неравным по отношению к одним людям, но и в каких-то отношениях равным с другими людьми, по определенным признакам. А значит, что равенство все-таки существует и за него можно бороться.

Именно произвол, вторжение одних сословий в интересы других, развитие капиталистических отношений, желание аристократии зарабатывать деньги, а купцов участвовать в политике, привело к потребности сломать старое иерархическое неравенство. «Идея социального равенства родилась в период подготовки буржуазных революций… С развитием товарного хозяйства, которое требует равенства товаровладельцев, ибо иначе нарушается нормальный товарный обмен, возникло требование уничтожить преимущества и привилегии отдельных сословий»5. Это был длительный процесс становления буржуазного строя, с многочисленными реставрациями абсолютизма.

Капиталисты боролись за равенство участия в политической сфере с аристократами. Лишь когда они добились своего господства в обществе, им стала претить идея дальнейшего либерализма социальных отношений. Поэтому буржуазные консерваторы постоянно утверждают невозможность равенства, при этом, не отказывая в нем среди своего круга. Пытаются всячески забыть вклад масс, народов в установление их власти, в достижении ими их прав. Буржуазная мораль провозглашает всеобщее равенство людей, но этот принцип остается чисто формальным в силу фактического классового неравенства6.

Но если раньше борьба шла между равенством и неравенством, то при нынешнем капитализме этот процесс приобрел другую дихотомию. Сейчас идет борьба между равенством и уравниловкой.

Позитивное равенство – возможность роста для всех, пусть и не равного, не максимального, но роста. На ощущении роста, улучшения и перспективы строится позитивное равенство. Рост – самое необходимое ощущение в жизни, его познают с пеленок. Увядание и деградация, болезнь мешают росту, ведут к страданиям и смерти.

Негативное равенство – «уравниловка». Постоянное ограничение роста, загон в определенные рамки, классы, цифры. Ведет к деградации, потому что излишек роста изымается в чужую пользу.

Еще важно отметить и то в чем состоит неравенство. Оно состоит в различии и разнообразии, во множественности проявлений жизни и природы. Неравенство несет в себе иерархию, но и хаос. А равенство заключает в себе принцип однородности, сплоченности, единства. Стремление к единству, к коллективу, к сплоченности – биологически объективное стремление к однообразию, к общей идентичности. Иерархии же очень разнообразны и динамичны – в них все компоненты заменимы. Если рушится внутреннее единство и сплоченность, иерархия тоже разрушается. То есть принцип единства и сплоченности первичен по отношению к принципу иерархии. Другой вопрос – иерархический – какими методами устанавливается это единство? Здесь приоритет уже за иерархическим принципом, но вытекающим не из разнообразия, а из единства, сплоченности. Это принцип иерархической последовательности: субординация и протокол. Так выглядит диалектика равенства и неравенства, что еще раз подтверждает, что равенство все же существует. «Для большевиков иерархически-элитарный принцип представлялся идеалом «реакционного», отмирающего класса. Идеал равенства они считали единственно возможной и оправданной целью массовых революционных движений. Эту веру большевики унаследовали от дореволюционной русской интеллигенции»7.

В стиле Ницше эта проблема выглядит следующим образом. Никто не хочет равенства для себя с другими. Всех сильных не победить, но на пути к могуществу стремятся сокрушить тех, кто выше. А потом навязывают равенство для других по отношению к своему возвышению. Одни сверху, остальные одинаково убоги, равны в своем убожестве. Тех, кто снизу пытаются загнать под общую равную планку, выше которой нельзя подняться. Таким образом, равенство становится «моралью господ», а не только «рабов». Все что снизу хочет расти, все что сверху хочет опустить все что снизу. Лишь верхние признают свою оригинальность, другие все одного цвета – серого, одного ума – посредственного. Вот как создается уравниловка: мир делится на неравные части с помощью «равенства господ» и «равенства рабов». Каждый должен «соответствовать» - выравниваться в рамках своего круга: этикет и протокол comme il faut8 – равенство для господ. Раб «должен» быть тупым и серым. Но все живое стремится к свету – к равенству людей против равенства рабов. Таково движение вверх – воля к власти. И сверху, и снизу сшибаются насилие, ложь, ярость. Поэтому возникает равенство в борьбе, страхе и смерти. Никто не хочет равенства. Но, избавившись от него, можно погибнуть.

«Социальное равенство всегда обещал социализм во всех его формах. И ему верили в известной мере, потому что похожие обещания не способен был выполнить либерализм. Хотя в либеральной философии и содержались обещания установить равенство, причем не только формальное, но и материальное»9. Равенство стало путеводным направлением социализма, смыслом борьбы. Вкладом Карла Маркса и Фридриха Энгельса в социализм была теория, призванная показать, почему царство равенства не только желательно, но достижимо и, более того, неизбежно10. Рассмотрим социализм и коммунизм в историческом формате. Здесь для их развития перспективы самые оптимистические. Да, случилась катастрофа. Но левые всегда пользовались замечательным политическим принципом «чем хуже, тем лучше».

Советский феномен в эпическом смысле левого сознания и мифа выглядит сегодня как великий кровавый крестовый поход человечества за Справедливостью. Справедливость вне Бога, вне Бытия – Абсолютная справедливость, не рай на Земле. Оказывается, выбрав насильственные методы построения социализма, «Маркс был прав, говоря, что капитализм ведёт к абсолютному, а не только относительному обнищанию большинства. В ситуации, когда капитализм не в состоянии обеспечить большинству населения Земли сносные условия жизни, неизбежны окончание его мирного господства и исчерпание господствующей идеологии – либерализма»11. Современное подтверждение тому – слабость профсоюзных движений, усилившаяся маргинализация общества, сокращение экономических свобод. До тех пор пока существовала реальная, физическая, биологическая, насильственная угроза гибели буржуазных обществ, всякие ненасильственные действия, акции принимались всерьез – буржуазия готова была уступать. Но диалектический дуализм противоборства был разрушен. До сих пор трудно определить причины этого крушения. Насколько они объективны в системном плане?

Многие не учитывают в последнее время тот факт, что коммунизм (ленинизм и сталинизм), как идеология и практика считали себя далеко не «левыми» движениями. Тому свидетельство и борьба с левыми эсерами, меньшевиками и осуждение троцкизма – «левых» фракций коммунистического движения. Коммунизм взял на вооружение все методы империалистической Реакции, стремился к подавляющему общество этатизму на основе партийного (конфессионального) доминирования. Получился вполне имперский консервативный тоталитарный строй Советского государства. В духе ультраправых консерваторов, но под лозунгами «всеобщности» марксизма. Свою реакцию и стремление к мировому господству Советский строй оправдывал за счет левой, антибуржуазной, социал-демократической риторики. Буржуазный Запад в свою очередь обвинял эту левую идеологию во «лжи», и показывал «неприглядные стороны» Советского социализма, например «…в трактовке М. Джиласа, делившего социалистическое общество на «новый класс» управляющей коммуно-бюрократии и класс всех остальных управляемых»12, которые по своей природе были подобны и свойственны как раз буржуазной реакции, но под другими флагами. Можно сделать вывод, что левые идеи стали всего лишь средством манипуляции массового сознания, а вовсе не реализовывались в действительности. Получается, что марксистский коммунизм был отражением капитализма – капитализм с отрицательным значением. «Один класс обучен управлять, другой – быть управляемым. Из этой старой классовой формулы вытекает ленинская концепция партии. Его организация есть всего лишь реакция на буржуазную реальность. Его революция объективно определяется силами, создающими социальный строй, в который вписываются эти классовые отношения, независимо от субъективных устремлений, сопровождающих этот процесс»13. Идеология коммунизма была левой как социальная теория, и правой как политическая. Классовая борьба подменялась борьбой элит: диктатура пролетариата против финансовых монархий. Правящая верхушка не избиралась, а самовыдвигалась в силу хаоса исторического момента: «верхи не могут, низы не хотят». Но после становления механизм смены и наследования власти остался сословным, элитарным, конфессиональным – не либеральным, не демократическим, не левым. Второе и третье поколение его лидеров [коммунизма – Б.З.] в идеологическом смысле были все еще коммунистами, но в социальном отношении они превратились в наиболее консервативные элементы своего общества14. Марксистско-ленинский конфессионализм (однопартийность, сродни католической и фашистской) как и империалистический элитаризм жестко преодолевал национализм, как общий интерес. Но в отличие от элитаристов заменял приоритет частного интереса, на всеобщий. Если буржуазия навязывала массам «национальный» конформизм – «интересы родины (государства) выше личных», то коммунисты социализм подменили социальным конформизмом – «интересы общества, коллектива, партии, выше личных». При этом частный интерес выводился за орбиту обсуждения: в первом случае в силу своей «священности», во втором в полном его отрицании. Именно империализм как в западном, так и в советском варианте разрушил в 20 веке великую светлую идею социализма. Социалистические лозунги, которые на Западе постоянно размывались и постепенно стали неотличимыми от либеральных, в России и других не западных странах были переосмыслены в привычных представлениях о неограниченной государственной власти над гражданами и их достоянием15. Все перечисленные коллизии социализма предвидел еще А.И. Герцен в 19 столетии: «Социализм разовьется во всех фазах своих до крайних последствий, до нелепостей. Тогда снова вырвется из титанической груди революционного меньшинства крик отрицания, и снова начнется смертная борьба, в которой социализм займет место нынешнего консерватизма и будет побежден грядущею, неизвестною нам революцией»16.

Иначе говоря, в истории состоялось лишь провозглашение социализма, а не сам социализм. В земном рае разуверились именно тогда, когда он стал осуществим17. Но все-таки первые проявления подлинного социализма были, были и положительные результаты продвижения этого социального феномена, а значит, что социализм остается актуальным ориентиром для дальнейшего социального развития. Во всяком случае, полезность социальных мер признают уже даже правые, консервативные мыслители и порой пытаются сместить социалистический приоритет вправо, принимая подходящие для них тезисы Грамши: «Коммунизм должен, конечно, считаться с советским опытом, но бесполезно пассивно следовать этой модели. Напротив, для создания полюса культурной власти необходимо учитывать специфику национальных повесток дня и народных менталитетов. Историческое действие коммунистов больше не может игнорировать разнообразие обществ»18. Однако социализм, безусловно, останется еще очень долго полем деятельности левого движения.

В историческом плане перспективы социализма вообще расширяются и устремляются к далеким горизонтам. В действительности же социализм в его коммунистическом варианте был одним из самых грандиозных – и в то же время самых роковых и трагических – экспериментов, которые когда-либо предпринимались в истории человечества19. Советский феномен был своего рода первым шагом к новой формации общества. Он смог прожить 70 лет. Прожил, как мог с разного рода издержками, ошибками. Но и с достижениями планетарного масштаба.

Русская социалистическая революция была более последовательной в плане социальной борьбы, чем Великая французская революция, Парижская коммуна и пр. Наиболее законченным ее смыслом и целью стало тотальное уничтожение правящего класса в отдельно взятой стране. В этом пункте марксизм-ленинизм полностью оправдал себя. Остальное во многом было еще неважно продумано и осуществлено. Итог классовой борьбы был совершенством этого события. Тем не менее, в дальнейшем была также создана и вполне жизнеспособная система общественных отношений небуржуазного типа, хотя и на основе индустриального развития. Советский Союз был довольно продолжительным явлением. Поэтому на сегодня о последствиях Русской революции еще рано делать скоропалительные выводы об ошибочности, о том, что все было зря, все было тупиком. Заметим, что социалистическая модель продолжает еще свое существование в Китае, КНДР, на Кубе. За 20 век был накоплен значительный опыт для дальнейшей левой борьбы. Подтверждение этому обозначилось в недавнем заявлении лидера новой латиноамериканской левой волны Уго Чавеса, который провозгласил: «Через 10 месяцев венесуэльский народ будет жить при социализме».

Критики социализма и марксизма ссылаются на исторический, по их мнению, неудачный опыт Советского Союза, огульно превращая его в сплошной негатив. А это далеко не так. Марксизм подвергается методическому гипертрофированию до гротеска и абсурда. Его замысел изображают в виде достижения цели всесторонне-развитого творческого сообщества «людей-муравьев». Однако буржуазным идеологам до сих пор нечего противопоставить марксовой критике капитализма: самые жесткие его социальные противоречия – отчуждение и эксплуатация – не разрешены, а сегодня даже еще больше обостряются. «Посмотрите на страны третьего мира: огромный слой примитивных промышленных рабочих, вкалывающих по 50 часов в неделю за маленькую зарплату. Выясняется, что и идея поляризации – Марксов закон, что богатые богатеют, а бедные беднеют, - во многом верна. Разница в сто раз в качестве жизни. Это оценки ЮНЕСКО, ООН – тут марксизма нет никакого… Средний слой живет уже двадцать лет со стандартным уровнем жизни, а прибыли и зарплаты высших менеджеров с 60-х годов выросли в два раза. Возникают процессы, которые считали вымершими в XIX веке»20. Не лучше и положение в развитых странах. «В течение 80-х гг. весь прирост заработков у мужчин достался верхним 20% рабочей силы, и примечательным образом 64% этого прироста пришлось на долю верхнего одного процента. Если рассмотреть вместо заработков доходы, то оказывается, что верхний 1% получил еще больше - 90% всего увеличения доходов. Средний заработок 500 самых высокооплачиваемых управляющих в американских компаниях, по данным журнала «Форчун», повысился с 35 до 157 средних заработков промышленных рабочих. С 1984 до 1992 г. заработная плата управляющего персонала указанной категории утроилась во Франции, в Италии и Англии и более чем удвоилась в Германии. По этому поводу было удачно сказано, что возникает общество, где «все достается победителю»21.

В отношении критики Советского строя, «развитого социализма» оппонентов нужно строго держать в поле четкости понятий. Не позволять смешивать гипотетический (теоретический) социализм с тем, что было построено под эгидой этого проекта и подразумевалось как реально осуществленное – т.е. исторический опыт социализма. Иначе говоря, пусть критики марксизма и социализма не жонглируют и не смешивают «гипотетическое» с «кажущимся», чтобы отвлечь от реальных задач и целей живого социалистического движения. Их риторика в утрированном виде такова: «обещали одно, сделали плохо, значит, социализм и задумывался как нечто неэффективное и плохое. А вот у нас либерализм – это одно лишь хорошее, потому что лично мы живем хорошо. У вас там сплошные противоречия и идиотизм, а у нас мелкие, легкоразрешимые нестыковки». «Либерализм должен теперь представить свое обоснование и оправдание исходя из своего собственного существа и собственной деятельности. Не на кого больше сваливать вину за собственные ошибки и упущения. Ссылками на истощенный социализм подменяли ведь до сих пор отсутствие собственного мышления»22. Марксизм отвечает оппонентам своими твердыми доводами: «либерализм поощряет эксплуатацию человека человеком и либерализм освящает отчуждение. И то, и другое несправедливо, следовательно, связанная с ним общественная система не имеет право на существование»23.

Не следует забывать, что и капитализм не сразу пробился и стал основным способом жизни цивилизации. И на его пути была не одна Реставрация феодализма и борьба с его пережитками. Да и сейчас еще есть уголки на Земле, где он так и не победил окончательно. По-видимому, то же произошло и с Советским феноменом социализма – на его пространстве случилась Реставрация капитализма, причем в самых жутких его формах. Но полному возврату старая эпоха не подлежит. «Даже если законы общественного развития и не торопятся с уничтожением капитализма, кто может нам запретить уничтожить его из соображений чистой справедливости? Этот вывод не содержится в классическом марксизме, но и не противоречит ему»24.

Современный капитализм лицемерно отождествляет свой порядок с либерализмом в пику социализму и фашизму, забывая и утаивая о других своих идейных детищах, таких как колониализм, империализм, олигополия, корпоративизм, глобализм. Эти социально-исторические феномены либеральными не назовешь. Но обычно их оправдывают приписыванием их к пережиткам феодализма, либо к ранним «диким» стадиям, лишенным прогрессивного начала. Хотя не для кого не секрет, что благосостояние буржуазии строилось именно в эту эпоху и именно за счет непроизводительного накопления. Как заметил Бальзак: «За всяким большим состоянием кроется преступление». Позже, когда капитализм откупился уступками, благотворительностью, он уже надел на себя маску добродетельного либерализма, хотя именно этим либерализмом общество когда-то вырывало, порой захлебываясь в крови «кажущихся жертв» (по выражению Мизеса), свои нынешние свободы, которые с гибелью «коммунистической тирании» вновь оказались под угрозой тирании буржуазной. Вечные истины капитализма – экономический рост, полная занятость, финансовая стабильность, повышение реальной заработной платы, – по-видимому, исчезают по мере того, как исчезают его враги25.

Высший этический идеал социализма – сделать счастливыми всех. Конечно это до сих пор утопия. Но с этической точки зрения, что есть предложить другим? Идейная программа социализма на практике закреплена Всеобщей декларацией прав человека ООН от 10 октября 1948 года. Особенно в статьях 22-26: «Статья 23. 1. Каждый человек имеет право на труд, на свободный выбор работы, на справедливые и благоприятные условия труда и на защиту от безработицы. 2. Каждый человек, без какой либо дискриминации, имеет право на равную оплату за равный труд. 3. Каждый работающий имеет право на справедливое и удовлетворительное вознаграждение, обеспечивающее достойное человека существование для него самого и его семьи, и дополняемое, при необходимости, другими средствами социального обеспечения. 4. Каждый человек имеет право создавать профессиональные союзы и входить в профессиональные союзы для защиты своих интересов» и т.д. Это просто Конституция СССР! Но посмотрите на наш мир – соблюдаются ли эти права?

Сейчас для западной буржуазии «система прав человека» вовсе не программа реализации ее принципов, а набор предлогов для агрессивных санкций и политического шантажа со стороны более развитых стран в отношении к развивающимся – слабым. Сегодня ориентированные на космополитизм государства Запада располагают всеми козырями и возможностями, чтобы в полной мере использовать новый властный ресурс под названием «права человека»: темы глобального гражданского общества предоставляют сообществу западных государств, действующему по всему миру, идеологическое оружие для всемирно-экономических и военных «крестовых походов26. Таким образом, нынешний буржуазный либерализм, утверждая моральную ответственность декларативно, на деле открещивается от этики как с рационалистических, утилитарных позиций, так и с позиций вульгаризированного социал-дарвинизма в своей фундаментальной теории. «Никто не должен отвечать за неудачи другого. Невезение лежит в самой природе вещей и глупо восставать против него»27: таково в действительности мнение этих «гуманистов» - мастеров камуфляжа от либералов и консерваторов. У буржуазного либерализма есть много общего с нацизмом помимо их непримиримой конфронтации – презрение к тому, кто слабей. Единственная «проблема власть имущих заключается в том, что им трудно внушить народу доктрину, согласно которой богатые должны грабить бедных. Эта проблема пропаганды не решена до сих пор»28.

Но вернемся ко дню сегодняшнему социализма. Современный социализм не за вульгарное уравнительное равенство и беспощадную классовую борьбу, а, прежде всего, за социальную справедливость, за компенсационную политику в разных сферах жизни общества, направленную на его социальные издержки. «Социализм даст осуществить себя лишь путем сотрудничества низов и верхов, а не путем социализации прибылей, как полагал Маркс, не делавший различий между предприятием и гешефтом. Он осуществится лишь как социализм самого предприятия, основанный на взаимодействии хозяйственного руководства и трудовой отдачи и устанавливающий равновесие между доходами и запросами»29. Новая борьба впереди.