Был ли голод 1918-1922 г и в коллективизацию начала 30-х исскуственным?

[Mediche]

Прежде всего (дабы предупредить типичные "аргументы" левых) хотел бы привести материалы о недородах в Российской империи (имеющих обьективные причины естественного характера) которые левые называют регулярными голодовками в РИ (при этом обычно не приводя даже приблизительных цифр погибших от этих "регулярных голодовок в РИ").

Я цитирую только выводы(статья довольно полная и интересная):

Тема голодовок в Российской Империи (1890-1910-е гг.)

1. «Голод» (под которым нужно понимать недород или по-современному неурожай зерновых) вызывался в первую очередь неблагоприятными природными условиями (прежде всего, засуха) из-за смещения центра сельхозпроизводства на юг России. Во вторую очередь тяжёлое положение складывалось из-за архаичных методов земледелия, истощавших почву, и общинной системы, консервировавшей эти методы;

2. Государственные структуры принимали меры по предотвращению смертности от голода: это создание и поддержание системы Общеимперского продовольственного капитала, льготы и субсидии пострадавшим от голода, медицинская помощь, другие меры различной степени чрезвычайности;

3. К содействию в помощи пострадавшим привлекалась общественность, что вызвало в Российской Империи 1890-1910-х широкое развитие благотворительного движения;

4. Активные и своевременные усилия государства и общества позволяли предохранять население от голодной смертности. Единственный всплеск смертности, имевший место в 1891-92, произошёл в значительной степени под влиянием эпидемий и остаётся самым высоким в рассматриваемый период. Смертности от голода в прочие годы (1897-98, 1901-02, 1905-07, 1911-12) не зафиксировано ни российскими дореволюционными, ни советскими, ни российскими постсоветскими историками и демографами.

5. Надо добавить, что «голод» не только наносил удар по крестьянскому хозяйству и экономике страны, но и стимулировал их: резко увеличилось производство картофеля, технических и других, не зерновых культур, развивалось животноводство (к примеру, появились новые, степные породы лошадей), ускорился переход к интенсивным формам ведения хозяйства, наконец, за «Царь-голодом» 1891-92 последовал настоящий бум железнодорожного строительства.
http://www.ei1918.ru/russian_empire/768.html

Да, и еще только не надо поднимать тему о средней продолжительности жизни в РИ в 30 лет (это явно не "козырь" красных если всмотреться в этот вопрос повнимательней). Русские женщины тогда в течении жизни рожали по 15-20 детей(и не только крестьянки, вспомните сколько детей было в семье сына священника, химика Д.И Менделеева или писателя графа Льва Толстого), целеноправленного предохранения от беременности и абортов в РИ не было в последующих масштабах (например по абортам СССР был абсолютным мировым чемпионом например в "счастливые" и "классическо-совковые" 60-е годы, даже РФ сейчас и 90-х годов отстает по этому показателю, в РИ же аборты были вообще запрещены). Естественно что при таком износе организма женщины(сейчас и 3-х детей редко рожают, да и присмотреть, одеть-накормить дать медицинское обслуживание и т д 15 детям это совсем не то что 2-м как в СССР)-многие дети умирали в младенчестве и детстве что и давало эту среднюю продолжительность жизни в РИ в чуть более 30 лет. При котором однако:

За двадцать лет правления Николая II население империи возросло на пятьдесят миллионов человек — на 40%; естественный прирост населения превысил три миллиона в год.

[Mediche]

К концу 1920 года большевистский режим выглядел триумфатором. Последняя белая армия была побеждена, казаки разбиты, отряды Махно рассеяны. Однако, если война между белыми и красными, о которой всем было известно, закончилась, война между властью и широкими слоями общества продолжалась, не ослабевая. Апогей крестьянских войн приходится на начало 1921 года, когда целым губерниям удавалось вырваться из-под власти большевиков. В Тамбовской губернии, в части губерний Поволжья (Самарской, Саратовской, Симбирской), в Западной Сибири власть большевиков держалась только в городах. Село контролировали сотни банд зеленых и даже настоящие крестьянские армии. Чуть ли не каждый день вспыхивали волнения в частях Красной Армии. Число стачек, «итальянских» забастовок*, протестных собраний рабочих росло в еще действующих промышленных центрах: в Петрограде, Москве, Иваново-Вознесенске, Туле. В конце февраля 1921 года заволновались моряки военно-морской базы Кронштадта, расположенной вблизи Петрограда. Положение становилось взрывоопасным, страна выходила из-под управления. Перед угрозой подлинного социального шторма, который мог смести режим, руководители большевиков были вынуждены пойти на попятную и принять единственное решение, способное успокоить большую и самую грозную часть недовольных – крестьянство. Крестьянам была обещана отмена системы реквизиций-продразверстки, которая отныне заменялась продналогом.
В таком контексте противостояния власти и общества начали вырисовываться, начиная с марта 1921 года, черты новой экономической политики – НЭПа. До недавнего времени в исторических исследованиях особо подчеркивалась роль «переломного момента» в марте 1921 года. Однако решение о замене продразверстки продналогом, наспех принятое под угрозой социального взрыва в последний день заседаний X съезда РКП(б), не повлекло за собой ни прекращения крестьянских восстаний и рабочих забастовок, ни ослабления карательной политики Советов. Ставшие теперь доступными архивы убедительно доказывают, что гражданский мир по всей стране не воцарился в один прекрасный день весны 1921 года. Напряженность во многих районах сохранялась до лета 1922 года, а в некоторых областях и дольше. Реквизиционные команды продолжали свирепствовать на селе, рабочие забастовки по-прежнему сурово пресекались, последние социалистические активисты оставались за решеткой, «искоренение бандитского элемента» продолжалось по «всем правилам» – с массовыми расстрелами заложников и применением в непокорных деревнях отравляющих газов. В конце концов верх взял небывалый голод 1921-1922 годов, поразивший именно те районы, где сопротивление продовольственным реквизициям было особенно сильным, где крестьяне восставали просто для того, чтобы выжить. Если нанести на карту все местности, пострадавшие от голода, то мы увидим, что это как раз те районы, где в течение нескольких лет до начала голода проводились особенно опустошительные реквизиции, а также районы, отмеченные мощными крестьянскими восстаниями. Став «объективным» союзником большевиков, безотказным орудием усмирения, голод к тому же послужил для них предлогом для нанесения решающего удара по Православной Церкви и интеллигенции, пытавшимся бороться с этим бедствием.

http://www.goldentime.ru/nbk_05.htm

Добавлю только что в число этих "наказанных" большевиками (например за мощное крестьянское "Восстание вил" произошедшее в Уфимской губернии в феврале 1920 г) и усмиренных голодом областей оказалась и Башкирия (где в 1921 г погибла от голода четвертая часть всего населения). Башкирии "непосчастливилось" иметь к 1917-1921 г развитое земледелие (в том числе в виду наличия черноземных почв и исторически малого влияния малопродуктивного общинного землевладения в области, например до 1914 зерно из Башкирии экспортировалось в Германию) и следовательно сравнительно богатое, организованное и сплоченное против большевистской свистопляски и диких экспериментов крестьянство. Этого (наличия зажиточного и не зависимого крестьянства) Ленинское РСДРП не могло "простить" в 1921 г Башкирии.

ВОССТАНИЕ ВИЛ

В феврале 1920 г. в Уфимской и смежных губерниях вспыхнуло «Восстание вил». Начавшееся в деревне Новая Елань, оно, как и другие, было вызвано жестокостью продотрядов. Продотрядовцы заперли отказавшихся выдавать хлеб крестьян, с женщинами и детьми, без теплой одежды в ледяной амбар и отправились на выпивку. Во время пьянки родственники посаженных в амбар перекололи экспедицию вилами. Восстание захватило г. Белебей и прилегающую территорию с 400 тысячами жителей. Дзержинский лично подбирал карательные отряды, пустившие против восставших артиллерию.

[Mediche]

Сталинская коллективизация и голод начала 30-х годов.

Сталинская коллективизация, механизм и последствия которой до сих пор не получили должного историко-правового осмысления, стала своеобразным завершением революционного процесса 1917. Выдающийся русский мыслитель и правовед И. А. Ильин, размышляя о характере национальной катастрофы, постигшей Россию в ХХ столетии, справедливо заметил: «Русский человек, начавший революцию в качестве инстинктивно-индивидуализированного бунтовщика, заканчивает её в качестве инстинктивно и духовно-коллективизированного раба. Большевизм был только соблазном; настоящим замыслом был коммунизм. Надо было взбунтовать русского гражданина, чтобы превратить его в крепостного крестьянина».

В 1918–1926 в стране сформировался новый господствующий класс, удерживавший политическую власть и обеспечивавший свое привилегированное положение при помощи диктатуры одной партии и репрессий. Этот класс бюрократии Коммунистической партии (к 1930–1932 – примерно 150 тыс. человек), в который входили руководители (секретари) партийных организаций, работники центрального аппарата и органов управления партии, а также руководители карательных органов государственной безопасности, получил название номенклатуры (от латинского, nomen – имя). В результате продовольственных кризисов 1927–1928 стало очевидно, что сосуществование свободного предпринимателя, в первую очередь производителя продовольствия, и номенклатуры Коммунистической партии – невозможно. Свободный предприниматель всегда бы представлял угрозу для столичных большевиков своей способностью определять положение дел на продовольственном рынке, оказывая решающее влияние на снабжение городов. Сталину, в отличие от Бухарина, в 1928 стало понятно: «советская власть» повисла на волоске, ее надо спасать решительно и немедленно.

После 1928 дальнейшее удержание власти номенклатурой и ее физическое самосохранение были возможны только при условии создания такой системы производства, в основу которой был бы положен принудительный труд бесправного советского населения. Сохранение любых иных форм экономических взаимоотношений неизбежно бы укрепляло позиции и влияние в стране свободных предпринимателей. В конце концов, предприниматель бы вытеснил коммунистов из экономической и политической жизни. Номенклатура была бы отстранена от власти – с неизбежной персональной ответственностью за социалистический эксперимент и совершенные после 1917 преступления, с непредсказуемыми для многих активных членов Коммунистической партии последствиями.

Крестьянин, будучи материально независимым от большевиков, в силу своего своеобразного отношения к жизни не мог стать послушным «винтиком» интернационально-социалистического общества с планово-распределительной экономикой. Не стал бы он безропотно и даром трудиться в интересах сталинской номенклатуры. Следовательно, крестьянин – свободный производитель товарного хлеба и сельскохозяйственной продукции – подлежал либо превращению в прикрепленного к земле и госпредприятию батрака, либо уничтожению.При этом национальность крестьянина не играла никакой роли. Объектом репрессий во время коллективизации должна была стать не национальная, а социальная группа, независимо от географических или региональных границ. Главная причина коллективизации, в первую очередь, заключалась в стремлении высшей номенклатуры ВКП(б) во главе со Сталиным ликвидировать потенциальную опасность со стороны свободного крестьянина-производителя и создать систему государственной эксплуатации трудоспособного населения – фактически, государственного рабства – ради сохранения своего господствующего положения в России, завоеванной большевиками в годы Гражданской войны.

Имущество и вещи раскулаченных тут же складывались у церкви и продавались с торгов. Часы, шубы покупали за бесценок местные коммунисты и активисты колхоза. Подобные безобразия творились на всей территории страны.

Местный колхозный актив, члены ВКП(б) и комсомольцы вместе с представителями райисполкомов, райкомов партии проводили опись имущества, затем семья «кулака», насчитывавшая в среднем от 5–6 до 10–12 человек выгонялась из дома на улицу с минимальными пожитками и в кратчайший срок в общей колонне таких же несчастных отправлялась на ближайшую железнодорожную станцию. Дорвавшийся до дармового, недоступного ранее добра, колхозный актив отбирал у раскулачиваемых валенки, полушубки, шапки, платки, шали, перины, подушки, посуду, детские игрушки и матрасики – все, что ценилось, вплоть до женского нижнего белья. По выражению одной ретивой коммунистки, участвовавшей в раскулачивании, «оставляли их, в чем мать родила». По донесениям органов ГПУ, в Смоленской области лозунгом многих бригад по раскулачиванию стали слова: «Пей и ешь – всё наше!»

За период с января по апрель органы ОГПУ арестовали по политическим мотивам 141 тыс. человек (в том числе «кулаков» – 80 тыс.), а за май – сентябрь – 143 тыс. человек (в том числе «кулаков» – 45 тыс.). Всего за 1930 через «тройки» органов ОГПУ прошло почти 180 тыс. человек, из которых около 19 тыс. были осуждены к расстрелу, и около 100 тыс. – к заключению в тюрьмах и лагерях. К концу 1930 в местах лишения свободы в СССР содержались 250 – 300 тыс. человек, кроме того, еще около 160 тыс. находились в лагерях ОГПУ. (Для сравнения: общая численность арестантов всех категорий в местах заключения Российской империи на 1 января 1911 составляла 174 733 человека, в т.ч. политических – 1331 человек). И это было только начало, в дальнейшем численность заключенных советских лагерей и тюрем значительно увеличилась.

По ныне опубликованным данным ФСБ РФ, за период с 1930 по 1940 в советских спецпоселках погибли от 1,8 до 2,1 млн. раскулаченных, депортированных в отдаленные местности из разных регионов Советского Союза.

Доведенные до отчаяния крестьяне создавали повстанческие отряды и группы, нападавшие на бригады раскулачивания и освобождавшие арестованных «кулаков». Отдельные отряды переходили к партизанским действиям. Вооружались повстанцы примитивным оружием, вплоть до охотничьего, но случалось, использовались винтовки, обрезы, сохраненные с 1918–1921. Чрезвычайно затрудняли действия повстанцев недостаток оружия и опытных организаторов. Возглавляли повстанческие группы часто бывшие унтер-офицеры, находившиеся на полулегальном положении белогвардейцы и даже бывшие красные партизаны, потрясенные бесчинствами властей. Повстанцы нападали на мелкие подразделения военизированной охраны ОГПУ, местные органы власти и комитеты партии, стремились к установлению связи с бойцами и командирами РККА, изолированными от событий в городских гарнизонах. Против повстанцев использовались подразделения курсантов военных школ, сводные отряды коммунистов и комсомольцев, дивизионы войск ОГПУ. Из регулярных частей РККА формировались сводные отряды, комплектовавшиеся наиболее надежными красноармейцами и командирами, в отношении которых существовала уверенность в их лояльности по отношению к советской власти. Из опасения возможного перехода на сторону повстанцев к боевым действиям из каждого полка (1,5–2 тыс. человек личного состава) привлекались в среднем 200–300 бойцов.

Зимой – весной 1930 на Дону, на Кубани, на Тереке, в Западной Сибири и даже в отдельных районах Центрально-Чернозёмной области происходили открытые вооруженные столкновения между повстанцами и военизированными формированиями советско-партийного актива, усиленных войсками ОГПУ и сводными частями РККА. В вооруженных выступлениях участвовали в разных районах тысячи человек. По данным ОГПУ за январь – апрель 1930 по стране произошло более 6 тыс. крестьянских выступлений, в которых участвовали почти 1,8 млн. человек. (Для сравнения: к лету 1919 совокупная численность чинов всех Белых армий в России не превышала 600 тыс. человек).

http://www.yabloko.ru/Publ/2008/2008...eksandrov.html

[Mediche]

Бригады эти имели следующий состав; член правления сельсовета или просто депутат, два-три комсомольца, один коммунист и местный учитель. Иногда в них включали председателя или члена правления сельпо, а во время летних каникул и нескольких студентов.

В каждой бригаде свой “специалист” по поиску зерна. Он-то и был вооружен “щупом”.

Бригада переходила из дома в дом. Сначала они входили в дом и спрашивали:

“Сколько зерна у вас есть для советской власти?” “Нет нисколько. Не верите, ищите сами”,— следовал обычный короткий ответ.

Начинался обыск. Искали в доме, на чердаке, в погребе, кладовке и в сарае. Переходили во двор, в коровник, свинарник, амбар, на сеновал. Измеряли печь и прикидывали, достаточно ли она велика, чтобы вместить зерно за кирпичной кладкой. Ломали балки чердака, поднимали пол в доме, перекапывали весь двор и сад. Если какое-то место казалось подозрительным, то в ход шел лом”.

В 1931 году еще были случаи утайки зерна, которое находили при обыске, обычно 100 фунтов, иногда 200. Но уже в 1932 году такого не было ни разу. Большее, что могли найти,— это 10—20 фунтов, отложенных для кур. Но даже этот “излишек” отбирался.

Один из активистов рассказывал физику Александру Вайсбергу: “...борьба с кулаками была очень трудным временем. В меня дважды стреляли в деревне, один раз ранили. Сколько буду жить, не забуду 1932 год. Крестьяне с опухшими конечностями лежали в своих землянках без всякой помощи. Каждый день выносили новые трупы. И все-таки нам приходилось как-то добывать хлеб в деревнях, чтобы выполнить план. Со мной был мой друг. Его нервы были недостаточно крепкими, чтобы вынести все это. “Петя,— сказал он однажды,— если таков результат сталинской политики, разве она может быть правильной?” Я строго отчитал его за это, и на следующий день он пришел ко мне извиняться...”

Другой очевидец и непосредственный участник “акций” так рассказывал о “работе” активистов в украинских селах: “В некоторых случаях они были и милосердными и оставляли немного картофеля, гороха, зерна для прокорма семьи. Но педантичные исполнители мели все подчистую. Такие забирали не только продукты и живность, но “все ценное и излишки одежды”, включая иконы в окладах, самовары, расписные ковры и даже металлическую кухонную посуду, которая могла ведь оказаться серебряной. И все деньги, которые обнаруживали в заначке”.
Сами представители государства и партии от голода не страдали — они получали хороший паек. Лучшие из них иногда отдавали продукты крестьянам, но общая установка была такая: “От тебя будет мало проку, если, взявши в руки кнут, ты испытываешь жалость. Нужно научиться есть самому, когда вокруг мрут от голода. Иначе некому будет собирать урожай. Всякий раз, когда у тебя чувства преобладают над разумом, надо сказать себе: "Единственный путь покончить с голодом — обеспечить следующий урожай"”. О результатах подобной политики можно узнать, например, из письма одной женщины мужу в армию: “Почти все в деревне опухли от голода, кроме председателя, бригадиров и активистов”.
На ранних стадиях голода в больших селах, где легче скрыться от посторонних глаз, женщины ради еды соглашались на сожительство с партийными чиновниками.
В районных центрах партийные чиновники просто роскошествовали. Вот описание предназначенной для них столовой в Погребищах:

“День и ночь ее охраняла милиция, отгоняя голодных крестьян и их детей от столовой. Здесь по очень низким ценам районному начальству подавали белый хлеб, мясо, птицу, консервированные фрукты (компоты) и сладости, вина и деликатесы. В то же время работники столовой получали так называемый “микояновский паек”, состоявший из двадцати различных наименований продуктов. А вокруг этого оазиса свирепствовали голод и смерть”...
Обычно крестьян доводили до восстаний тем, что в нескольких милях от них был хлеб, а их обрекали на голод. В дореволюционное время, даже когда случался голод куда меньший по масштабам, предпринималось все возможное для помощи голодающим. В. Гроссман в своей повести “Все течет...” пишет о 1932—1933 годах:

“Старики вспоминали голод при царе Николае. Тогда им помогали. Им выдавали еду. Крестьяне шли в города христарадничать. Открывались кухни, где варили суп, чтобы накормить их, а студенты собирали пожертвования. А тут под властью рабочих и крестьян им не дали и зернышка”.

Далеко не все зерно экспортировалось или отправлялось в города и армию. Местные амбары были полны “государственными резервами”. Так, зернохранилище в Полтавской области, по имеющимся сведениям, “почти трещало” от зерна. Это зерно хранили “на всякий пожарный случай”, такой, как война, например. Голод же не был достаточно веским поводом для использования этих ресурсов.

Молоко, отобранное у крестьян, тоже часто перерабатывалось на масло на заводах, расположенных неподалеку от голодающих деревень. Туда допускались только партработники и представители власти. Очевидец рассказывает, что хмурый завхоз завода показал ему нарезанное на бруски масло. Бруски были завернуты в бумагу с надписью на английском: “СССР. МАСЛО НА ЭКСПОРТ”.

Запасы продовольствия имелись, но голодающие не получали его. Это было ужасно. И порой походило на провокацию. Особенно когда зерно хранилось открытым способом и гнило. Груды зерна лежали на станции Решетиловка Полтавской области. Зерно гнило, но охранялось сотрудниками ОГПУ, Американский корреспондент видел из окна поезда “огромные пирамиды зерна, которые курились от гниения”.

Картофель тоже был свален в кучи и гнил. Как свидетельствуют очевидцы, несколько тысяч тонн картофеля было собрано в поле возле Люботина и окружено колючей проволокой. Он уже начал портиться, тогда его передали из картофельно-овощного треста в трест спирто-водочных изделий, но и там его держали в поле до тех пор, пока он стал непригоден даже для производства алкоголя.

Естественно, что в официальных отчетах подобные факты сваливали на “саботаж”: мол, урожай саботируют не только в степи, но и на элеваторах и в зернохранилищах. Бухгалтер на зерноэлеваторе был приговорен к смертной казни за то, что платил рабочим за их труд мукой, и когда через два месяца его все-таки выпустили (сам он тоже голодал), он умер на следующий день от истощения.

Известны многие случаи крестьянских восстаний того времени. Единственной целью этих восстаний было стремление людей получить зерно из зернохранилищ или картофель на спирто-водочных заводах. В деревне Пустоваровка восставшие убили секретаря партячейки и забрали картофель, после чего было расстреляно 100 крестьян. В Хмелеве участницы “бабьего бунта” атаковали зернохранилище, три из них были осуждены. Как пишет один из очевидцев этих событий, “они происходили в то время, когда люди были голодными, но еще имели силы”.

Были и другие акты отчаяния. В некоторых местах крестьяне поджигали урожай. Но в отличие от того, что происходило в 1930 году, подобные акты стали теперь спонтанными и нескоординированными отчасти из-за физической слабости людей. К тому же ОГПУ с помощью шантажа и угроз сумело к этому времени создать в больших деревнях сеть сексотов (тайных осведомителей).

Но все же бунты вспыхивали даже в 1933 году, в самый пик голода. К концу апреля крестьяне Ново-Вознесенска Николаевской области пытались силой взять зерно из кучи (оно уже начало гнить на открытом воздухе) и были расстреляны охранниками ОГПУ из пулеметов. В мае 1933 года голодные сельчане захватили склад зерна в Сагайдаке Полтавской области, но многие умерли от истощения, так и не донеся его домой, остальных на следующий день арестовали — многих расстреляли, другим же дали от пяти до десяти лет. Весной 1933 года крестьяне из нескольких окрестных деревень напали на зерновой склад станции Гоголево Полтавской области и наполнили свои мешки кукурузой, которая там хранилась. (Как ни удивительно, арестовали всего пятерых.) Такие акции были следствием крайнего отчаяния. Уже осенью и зимой, не дожидаясь, пока голод схватит их за горло, многие крестьяне начали покидать деревни, как два года назад это сделали кулаки.

Власти не пропускали украинских крестьян на территорию России; и если кому-то удавалось пробраться и он возвращался с хлебом, который еще можно было там достать, то на границе хлеб отнимали, а самого крестьянина нередко сажали.

ГПУ пыталось не пускать голодающих и в зоны, пограничные с Польшей и Румынией; есть сведения, что сотни крестьян из пограничных районов были убиты при попытке перебраться через Днестр, чтобы попасть в Румынию. (С другой стороны, похоже, что в эти годы украинским крестьянам не мешали ездить на Северный Кавказ, где в отдаленных районах Дагестана и Каспия можно было раздобыть еду.)

По некоторым подсчетам, к середине 1932 года три миллиона крестьян покинули деревню и толпились на станциях, устремляясь в более благополучные районы 19. Один из иностранных коммунистов вспоминает такую сцену;

“Грязные толпы заполняют станции; толпы мужчин, женщин и детей дожидаются бог знает каких поездов. Их разгоняют, но они возвращаются уже без денег или билетов. Садятся в любой поезд, если им это удается, и едут, пока их не высаживают. Они молчаливы и пассивны. Куда они едут? Просто ищут хлеб, картофель, работу на заводах, где рабочих кормят чуть получше. Хлеб — великий двигатель этих толп”.

Но все-таки большинство крестьян до самой весны, когда голод достиг своей высшей точки, все еще пытались продержаться на всевозможных суррогатах в надежде на. следующий урожай и помощь правительства, помощь, которой они так и не дождались.

А пока люди отдавали все что имели в обмен на хлеб.

Надо сказать, крестьянину совсем не легко было легально переехать в город, даже в пределах Украины. Однако на этой стадии голода запрет соблюдался уже не так тщательно. Многим удалось добраться до Киева и других больших городов. Жены высоких чиновников, у которых были большие пайки, продавали излишки на киевском базаре, беря у крестьян по дешевке их немудреные ценности. Богато расшитая скатерть шла за буханку хлеба в четыре фунта, хороший ковер — за несколько буханок. А “красиво вышитые кофты из шерсти или полотна... обменивались на одну иди две буханки хлеба”.

Однако государство предусмотрело и другие, гораздо более эффективные способы выкачивания из крестьянской семьи ее ценностей. Даже в малых райцентрах или больших седах имелись магазины торгсина (“торговля с иностранцами”), которыми крестьянам позволяли пользоваться. В них торговали только на валюту или на драгоценные металлы и камни и купить можно было любые товары, в том числе и продукты питания.

У многих крестьян имелись какие-то золотые украшения или монеты, за которые они могли получить немного хлеба (хотя ходить в торгсины было небезопасно:

ГПУ, пренебрегая самим смыслом существования таких магазинов, часто пыталось изъять ценности, которые посетители торгсина не успели там потратить). Создание торгсинов было обусловлено стремлением правительства изыскать все возможные ресурсы для использования их на мировом рынке. В торгсинах золотые кресты или серьги шли за несколько килограммов муки или жира. За серебряный рубль некий учитель получил “50 граммов сахара или кусок мыла и 200 граммов риса”.

http://zhnyva33.narod.ru/zhatva33.html

[Mediche]

Кстати большевики всего мира действуют в чем то похожими методами(если не голод то дефицит-лучшее оружие для удержания власти):

Большевизм и питание в Северной Корее:

Даже в те, относительно благополучные, времена, до начала
катастрофического обвала корейской экономики в 1991-1993 годах, меню
пхеньянцев, по нашим понятиям, нельзя было назвать разнообразным.
Повседневная еда состояла из чашки риса с кимчхи и чашки жиденького постного
супа. Диета, разумеется, была сугубо вегетарианской, мясо большинству
населения было практически недоступно. Запивали подобную пищу корейцы
горячей водой или рисовым отваром, такие напитки, как чай или, тем более,
кофе, были известны им более по книгам и фильмам. Жившие с нами в общежитии
студенты -- корейцы, за исключением детей крупных чиновников-ганьбу, чая
никогда не пили и, когда мы угощали их, пробовали этот напиток впервые в
жизни. Один из них даже, выпив чай, поинтересовался, нужно ли съедать
оставшиеся на дне чашки чаинки.
В сравнительно благополучном 1985 году каждый взрослый работающий
пхеньянец получал по карточкам в среднем примерно полкилограмма риса и/или
иных зерновых в день. Для разных групп населения размер пайка неодинаков и
может колебаться довольно существенно. Так, дети дошкольного возраста
получали 300 г, школьники -- 400 г, иждивенцы 300-400 г, работающие взрослые
-- 700 г, работники тяжелых профессий (шахтеры, металлурги, машинисты и
т.п.) -- до 900 г. Впрочем, реальные нормы были ниже, так как 15% пайка, как
официально объясняли, "направлялась в стратегические запасы".
Вдобавок, часть этого количества выдавалась не собственно рисом, а
кукурузой, ячменем или иными злаками. В Пхеньяне, как в привилегированном
городе, доля риса в пайке тогда составляла примерно 50%, в то время как в
провинции даже в лучшие времена три четверти зерновой нормы выдавалось
ячменем или кукурузой. Кроме того, каждый месяц на человека полагалось 1-1,5
литра растительного масла и около десятка яиц. Раз в год, перед
приготовлением кимчхи -- знаменитой корейской острой маринованной капусты --
проводилась распродажа по карточкам капусты и, в небольших количествах,
перца для заготовки на зиму.
Кроме того, корейцам в небольших количествах выдавали или, точнее,
продают по карточкам рыбу (обычно минтай), пророщенную сою, картофель, раз в
год они получают яблоки, соевый соус канчжан и соевый соус твенчжан. Хотя
мне не удалось выяснить точные нормы снабжения этими продуктами, но ясно,
что они, эти нормы, были очень малы: все это (кроме, может быть, рыбы)
появлялось на столе только по праздникам в виде лакомств.
По праздникам же (день рождения Ким Ир Сена, день рождения Ким Чжон
Ира, день основания ТПК, Новый год) всем корейцам выдавались праздничные
пайки, которые именовались "подарками Великого Вождя" или "подарками
Любимого Руководителя". Обычно такой "подарок" представлял из себя полкило
сахара и конфет, или кулек с фруктами. Детям в школах и детских садах давали
к праздникам кулечки с печеньем, фрукты, при этом им объясняли, что это --
выражение беспредельной заботы Великого Вождя, на которую они должны
отвечать "пламенной верностью". Кроме того, в Пхеньяне (и только в Пхеньяне)
школьники младших классов получали бесплатно по стакану молока в день. К
праздникам по карточкам продавали мясо, из расчета килограмм на человека.
Таким образом, мясо и сахар -- продукты для простого человека
необычные, редкие праздничные деликатесы. Однако в питании, как и в уровне
жизни в целом, существует заметный разрыв между народом и номенклатурой.
Даже внешне чиновник отличается от простого человека -- и дело не только в
том, что он лучше одет и из кармана френча у него торчит неизменная
авторучка. Нет, все гораздо проще: большинство чиновников толстые, с
округлыми животиками, которые рельефно вырисовываются под их традиционными
френчами. Им есть с чего отрастить жирок: по всему Пхеньяну раскиданы
небольшие магазинчики без вывесок, часто с закрашенными, дабы не вводить
народ во искушение, окнами. Это -- закрытые распределители, в которых
получают свои пайки чиновники. В отличие от старого Советского Союза, эта
система привилегированного распределения существовала в КНДР почти что
открыто. Вдобавок, чиновники высшего ранга часть своей зарплаты получали в
валюте, что давало им возможность отовариваться в валютных магазинах
(действительно, корейского начальства в таких магазинах было куда больше,
чем иностранцев, а машины с номерами ЦК занимали всю автостоянку перед
валютным универмагом "Раквон"). Мясо, яйца, молоко и прочие редкие
деликатесы на столах чиновниках были каждый день.
Как уже говорилось, с начала восьмидесятых в КНДР вполне официально
действовали рынки, до этого находившиеся на нелегальном или, как минимум,
полулегальном положении. Купить на этих рынках можно многое, в том числе
продукты. Сначала я хотел написать в не "купить", а "свободно купить", но не
сделал этого. Да, на рынках, само собой, продукты можно было купить без
карточек, но зато по невероятным ценам. Килограмм свинины стоил там 20 вон,
то есть примерно треть средней зарплаты, а курица -- от 30 до 40 вон.
Понятно, что при таких ценах на рынке могли покупать продукты немногие и в
исключительных случаях. Не лучше обстояли дела и с промтоварами. Цены на
рынках во много (часто -- в десятки) раз превосходили официальные --
символические -- цены, которые существовали на такие же товары в
государственной торговле.
Если говорить об обеспеченности пхеньянцев потребительскими товарами,
то начинать, надо, безусловно, с часов, так как в нынешней Северной Корее
часы -- предмет очень престижный, в значительной степени это показатель
респектабельности человека. Дело в том, что часы стоили дорого: обычные
советские часы, в те времена доступные любому ленинградскому
старшекласснику, в КНДР в магазине продавались ни много ни мало за 300 вон,
то есть сумму, равную почти полугодовой средней зарплате корейского
рабочего. Покупка часов -- событие. Я хорошо помню молодую пару (видимо,
мужа и жену), которые ехали в троллейбусе и везли с собой только что
купленные в Первом универмаге часы. Они сияющими глазами смотрели то на
часы, которые держал в руках муж, то друг на друга, поминутно
переглядывались и радостно улыбались. У них был праздник, они купили часы!
Кроме советских часов, у некоторых есть японские или швейцарские,
которые, разумеется, котируются куда выше. Забавно, что на швейцарских часах
рядом с традиционным "Омега" красными буквами по-корейски написано "Ким Ир
Сен". Разумеется, делают подобные изделия по специальному заказу Северной
Кореи. Такие часы в магазине не купишь, их вручают в качестве награды или,
как говорят в КНДР, "подарка Великого Вождя" передовикам производства и
чиновникам.

[Mediche]

ВНЕСОВЕТСКАЯ ДЕРЕВНЯ

На протяжении всей Гражданской войны, в 1917, 1918, 1919, 1920 годах в России было достаточно хлеба! Голода НИКОГДА не было НИ НА ОДНОЙ из территорий белых государств России. Голода не было на территории банд, крестьянских армий, иностранных воинских подразделений. НИГДЕ.

Во время Гражданской войны голод был ТОЛЬКО на территории, которую контролировали большевики. Он возникал везде, где они появлялись, и исчезал везде, откуда они уходили. Если бы большевики хотели этого, они уничтожили бы голод.

Хлебные запасы в центре страны накоплены. 15 февраля 1918 вышел декрет о национализации всех зернохранилищ. Весь хлеб на красной территории — в руках государства.

Но триумфальное шествие Советской Власти прошлось по городам. Деревня еще оставалась сама по себе. Даже те крестьяне, которые считали себя большевиками, понимали большевизм не по-ленински. А согласно тем лозунгам, которые и привели большевизм к власти.

Внесоветскую деревню хотели сделать советской. В апреле 1918 года Свердлов все чаще говорит во ВЦИК о необходимости «переносить классовую борьбу в деревню».

«Мы должны самым серьезным образом поставить перед собой задачу: разделить деревню на классы, создать в ней два противоположных враждебных лагеря, восстановить беднейшие слои против кулачества. Только если нам удастся расколоть деревню на два лагеря, вызвать в ней такую же классовую борьбу, как у города, только тогда мы добьемся в деревне того, чего добились в городе».

Заметьте — никаких разговоров о «борьбе за хлеб» или криков про козни «кулаков». Свердлов и не пытается отрицать, что в деревне не идет никакая классовая война. Он говорит, что в деревню надо принести эту войну.

...............................................

[Алексей Л]

Mediche,было бы здорово, если бы Вы рассказали и о том, как "сыто" жилось в начале 90-х простым людям при голопирующей инфляции во времена перехода к так называемым "рыночным отношениям". А то получается намеренная однобокость представленного материала. И сколко народа ушло в небытие, не сумевших выжить в этой нарождающейся "демократии"?

[Mediche]

Сообщение от Алексей Л

Mediche,было бы здорово, если бы Вы рассказали и о том, как "сыто" жилось в начале 90-х простым людям

Это тема посвящена не сравнению, когда было хуже или лучше в 20-е или 90-е, а тому какими способами(в частности исскуственно вызваным голодом) большевики удержали власть в России в 17-21 г и провели коллктивизацию в начале 30-х (по сути вторую гражданскую).
Зачем им был нужно вызывать голод?
Не потому ли, что когда еда не продается а распределяется государсвом (пайками). Едят только те кто был нужен или лоялен большевикам и едят именно потому что лояльны. А те кто против большевиков настолько слабы (от голода) что просто не могут оказать достойного сопротивление...

Голод в подконтрольный большевикам губерниях вызывался прежде всего запретом торговли продовольствием частным лицам и экспроприациями продовольствия у крестьян.
Можно конечно также вспомнить и о разграблении и разорении крупных помещичьих и кулацких хозяйств (которые и давали до 17 г большинство товарного хлеба как для продажи за рубеж так и для внутреннего рынка) . Но само по себе это бы конечно не привело бы к настоящему голоду. Конечно упала бы урожайность (от разорения хозяйств крупных кулаков и помещиков где применялась техника, агрономия и т д) и уменьшился общий сбор зерна в России, нечего бы стало продавать за рубеж, сильно выросли бы цены на продовольствие внутри страны. Но крупного голода бы не возникло.
Голод в 18-21 г произошел именно из за запрета свободной торговли и массовых экспроприаций продовольствия у крестьян.

Можно вспомнить еще и это:

28 июня 1918 г. объявлена национализация всей крупной промышленности — до 2 тысяч предприятий; все, активы которых составляли больше 1 млн. рублей. История этого декрета несколько анекдотична — как, впрочем, и многие страницы истории Советской России. Дело в том, что Германия потребовала — если будете национализировать собственность немецких подданных, платите немедленно полную сумму национализированного! Начиная с 30 июня. За считанные часы Ленин написал текст декрета, Свердлов помчался во ВЦИК его утверждать… Успели до 28 числа!.. Чтоб не платить немцам.

После 28 июня 1918 года фабзавкомы были быстро упразднены как помеха государственному управлению. Все уже стало государственным.

К зиме 1917/1918 годов российская промышленность была в очень тяжелом состоянии; ее продукция упала до 36,4 % довоенной. А развал продолжался. К лету 1918 года производство нефти упало в 2,1 раза, угля — в 2,4 раза, стали-в 7,7 раз, тканей — в 1,4 раза по сравнению с концом 1917 года. Реальная зарплата рабочих к июлю 1918 года составила от силы 20 % уровня 1913 года, безработица превысила 600 тысяч человек. Начался голод — и товарный, и из-за отсутствия продуктов питания… Народ начал разбегаться из городов.

Конфисковав частные предприятия и упразднив аппарат прежнего правительства, в том числе налоговый, Совнарком лишил себя поступления средств.

Главным их источником стал печатный станок: за 1918 г. объем денег в обращении вырос в 3 раза, а позже принял астрономические размеры. Уже летом 1918 года не успевали добавлять лишние нолики на купюрах. В 1920 г. Появились «лимоны» — то есть миллионы. Получал человек купюру в 1000 рублей — и дорисовывались еще три нуля.

Деньги сами по себе играли все меньшую роль. Что и входило в программу большевиков: ликвидировать торговлю и дензнаки как базу буржуазии, заменив их госраспределением. Все важнее становились натуральные поставки керосина, промышленных товаров и продуктов. Большевики с самого начала объявили бесплатным обучение и медицинское обслуживание. Теперь стал бесплатным и транспорт.

Любимыми словечками стали «саботаж» и «разруха». По поводу саботажа хорошо высказался участник Всероссийского съезда Совнархозов А. К. Гастев в мае 1918 года: «Мы имеем дело с громадным миллионным саботажем. Мне смешно, когда говорят о буржуазном саботаже, когда на испуганного буржуа указывают как на саботажника. Мы имеем саботаж национальный, народный, пролетарский».

Не забудем, что за «саботаж» можно было и жизни лишиться. Бросил работу?! Уезжаешь в маленький городок, где еще есть продукты?! Ты саботажник. К стенке.

Но вообще можно создать тему-близнец о 90-х, но только тогда не о голоде, которого в РФ по моим наблюдением и не было в 90-е годы (хотя и была страшная безработица, инфляция, задержки зарплат на предприятиях, криминализация, резкий взлет наркомании, преступности и т д). Тема должна бы наверно была бы называтся: Какими способами бывшая коммунистическая номенклатура СССР в 90-е годы осуществила на себя приватизацию гос собсвенности и удержала власть в России.

Телевизор с порнухой и мексиканскими сериалами, дешевая (почти бесплатная) водка, криминализация, обесценивание вкладов населения путем гиперинфляции перед приватизацией и прочии "милые" хохмы "большевиков 91 г"(в большинстве своем внуков большевиков 17 г) как оказалось может быть не менее сильным инструментом удержания власти чем исскуственно вызваный голод.

Кстати, на мой взгляж ЕДРо(а до нее "Выбор России" Гайдара и "Наш дом Россия" Черномырдина) гораздо больший и более прямой наследник РСДРП и КПСС чем КПРФ...

Мне в 91 г было 11 лет, но я прекрасно помню что продукты (по нарастающей) начали появлятся в магазинах с того момента как Гайдар с 1 января 92 г отпустил цены (до того контролируемые государством). Обещали (с экранов телевизоров) что цены поднимутся только в 3-4 раза, показывали весело хихикующих "шестерок"(которые хихикали: лишь бы детям, лишь бы детям), но буквально за полгода цены поднялись в 30-40 раз (что обесценило денежные накопления населения), правда за ценами и зарплату тоже обычно резко повышали(хотя и не так быстро как цены).
Многим в начале 90-х зарплаты задерживали (запросто по году), безработица была, многим специалистам (в том числе хорошим в результате развала производств) пришлось "переквалифицировались" в торговцев ширпотребом на рынках и челноков и т д, но при этом довольно быстро отменили карточки (талоны) и товаров становилось с каждым днем все больше и больше, исчезли очереди (в которых в 80-е годы стояли часами).
Наибольший пик дефицита продуктов (буквально на грани голода) это был 88-91 г, наблюдался "почти голод" не столько потому что у кого то не было денег, сколько потому что в магазинах было совсем уж "шаром покати". Хотя (по рассказам старших) дефицит каких то продуктов был всегда и начал усиливатся по нарастающей где то с середины 70-х..

[Алексей Л]

Сообщение от Mediche

Это тема посвящена не сравнению, когда было хуже или лучше в 20-е или 90-е,..

Mediche, уж Вам то не знать, что все познается в сравнении?