Симбиоз воров и рабов

[romaness]

Симбиоз воров и рабов

Россия стремительно деградирует. Всякий, кто приставлен к реальному делу, не может этого не замечать. И только обыватель хочет думать о чем-то другом, поверив, что кризис прошел, что наступила стабилизация. Его морочат телевизиионным наркотиком — зрелищем, где посредственные актеры играют крупных государственных мужей. Даже срывы актеров на примитивное хамство или невежественную отсебятиину не могут поколебать обывателя. Ему не только не интересно, но даже неизвестно, что множество представленных для ублажения его взора имитаций государственной жизни служат только одному — успокоению казнокрадов, которым надо быть уверенными в том, что их казнокрадство никем всерьез не зафиксировано.

Путин и Медведев не могут отвечать на содержательные вопросы. Потому что подобная способность может быть связана только с опытом, которого ни тот, ни другой не имеют — с опытом реального руководства производственным или политическим процессом. По своей роли оба «диарха» такой практики не имели. Поэтому отвечают они только как артисты — заранее зная текст вопросов и выучив близко к тексту ответы. Кукловодят люди вроде Чубайса и Кудрина — непотопляемые. И, конечно, зарубежная закулиса, которой нет никаких препятствий в России, потому что большая часть российского национального достояния уже у нее в руках. Мы и не заметили, что получаем зарплату преимущественно уже от нее, а не от отечественных работодателей.

Целая свора олигархов бродит по стране и защищена армией правоохранителей. Что есть нынешняя власть в России, хорошо видно по тому, как вся эта свора выстроилась в очередь, чтобы высказаться о светлой памяти Егора Гайдара — одного из самых мерзких мракобесов и бездарей. Когда мы смотрим на лица, играющие в героев, мудрецов, острословов и правителей, то стоит вспоминать лицо Гайдара и то чудовищное разграбление страны, которое было связано с этим кумиром совершенно чужой нам власти. Кто помнит об этом, пусть расскажет тем, кто не знал. Не для того, чтобы закрепить в памяти имя этого новоявленного Герострата, а чтобы знать, что это и есть лицо действующего режима. В нем — средоточие всех его помыслов и стратегий. Что бы там ни говорили, какие бы законы ни подписывали, они — это Егор Гайдар.

У всей этой очевидной мерзости есть основательная подкладка, социальная база. Это рабство и скотство обывателя. Нытье о несчастьях «социально незащищенных» ведь имеет оборотную сторону: власть хочет, чтобы эти несчастья разрешил ктоото другой. И не рисковать своей головой. Да что там головой! Как у одного антигероя Достоевского: «Чтоб свет провалился, если мне чаю не испить». Собственно, все повторяется. Иудеи распяли Христа. И у каждого народа подобное бывало. И у нас готовы распять любого, кто пошевелит спокойствие бессовестности. Да еще грязью облить и клеветой имя запачкать. Это за милую душу!

Иногда толпа обывателей становится субъектом истории. Но лучше бы этого не было. Бунт бессмысленный и беспощадный... Обычно толпой руководят кукловоды. И они знают, куда ее направлять. Даже если люди думают, что пришли защищать Конституцию, в реальности они защищают что-то другое. Еще один значимый момент: на площади люди долго по своей воле не бушуют. Либо их кто-то кормит, либо через пару дней они расходятся сами. Современная история знает такие примеры. Последний — Майдан 2004 и последующие «майданы» с нанятыми флагоносцами. Все достаточно прозрачно. И только марксисты пытаются под социиальную психологию и манипуляции закулисных групп подвести классовую теорию. Таковая теория и в XIX веке не была достаточной для описания политических процессов, а теперь она вообще не имеет ничего общего с действительностью. Бессознательность толп — установленный факт. Главный фактор — утомленность от собственного разума, который человек придумал как заглушать. Сознательно можно производить алкоголь или наркотики и получать от этого прибыль. Сознательно потреблять это зелье невозможно. Тем более, что оно само по себе предназначено для умерщвления сознания.

Безрассудность ведет к рабству. В одном случае — к соработничеству и сослужению в общенациональном или просто достойном деле. В другом — к зависимости постыдной и унизительной, которая, если становится привычкой, сама стремится унижать других. Рассуждать перед вечными истинами глупо. Им надо покоряться. А вот новоявленным рабовладельцам-олигархам и рабовладельцам-чиновникам покоряться не надо. Как раз исходя из этих вечных истин. Оборотной стороной рабства является нигилизм. Из мифа о том, что русские всегда жили плохо, выводится ненависть к собственному Отечеству. Взамен ему подавай фантазии либо коммунистического свойства, либо либерального. Либо «светлое будущее» через большое кровопускание для русских,
либо — лозунг «продадим Родину — и будем жить, как показывают в западных фильмах». На самом деле русский народ жил всю свою историю в войнах и нужде, но это была жизнь исторического народа — достойнейшая из всех возможных. Русские не были богаты, но были зажиточны. До большевиков русская семья могла прокормить десять детей (при них — примерно двоих, теперь — не более одного). При этом русская культура всегда была самобытным явлением, а в XIX веке, пожалуй, самым ярким явлением в мире. Русские военные победы — самые величественные после Древнего Рима.

Русское госстроительство до большевиков — самое успешное в мировой истории. Теперь материальная нужда осталась, а гордость слиняла вместе с чувством Родины. В собственной стране, имя которой означает имя нашего народа, русские живут хуже всех других народов. Да еще подвергаются репрессиям именно за то, что они русские. Как со стороны этнических банд, так и со стороны совершенно чужой нам власти. Подлость чиновника поддерживается хамством «маленького человечка». Он сидит себе у телеящика и смотрит всякую дрянь. Собственно, так было всегда (подобие «ящика» всегда было), если только народ не ставили под ружье. За Родину русские всегда воевали. И воевать будут. И даже при этом проклятом правительстве. Это показала война в Осетии.

А до того — в Чечне. «Косят» у нас от армии, а не от войны. Армия министра Табуреткина — содержание в рабстве у начальства и криминальные нравы. Это армия для сброда — под стать тому сброду, который ею командует. Армия рабов, которой помыкают воры — модель государства в целом.
Игра в цифры

Нас пытаются охмурять цифрами. Особенно всякого рода рейтингами. Читатели газет и прочих информационных сводок упиваются магией цифр. Если ложь облечена в цифры, то она трудно разоблачается. Особенно, если цифры обнародуются от имени науки. Когда мы видим несгибаемые рейтинги правителей, мы должны спросить себя, кто же нам навязывает убеждение в непобедимости этих политических монстров? Ведь на поверку оказывается, что все эти «социологические службы» врали и перевирают все на свете. Даже когда публикуют «аналитику». Чем она наукообразней, тем спокойнее на душе у исполнителя властной воли. И спокойнее самой власти. Ведь высшие администраторы у нас заказывают подделку под действительность, а получив результаты, искренне верят, что действительность совпала с их ожиданиями.

Официальным цифрам верить нельзя. Независимых социологических служб у нас не осталось. Все эти распубликованные проценты порождены вольными или невольными извращениями методик. Точность любой цифры, даже если исключить прямые подтасовки, — плюс-минус половина от ее значения. То есть она может быть и вдвое меньше, и вдвое больше. Если же вопрос для респондента поставить грамотно, то заказчик не захочет платить — слишком уж реальность разойдется с его целями. Поскольку нас лишили знания о своей стране, то нам остается жить прежним образованием и верить собственным глазам. Нам говорят, что кризиса уже нет, что власть чрезвычайно популярна во всех слоях общества? Мы должны быть уверены, что это ложь.

В каком количестве власть может рекрутировать своих сторонников? Судя по процентам на местных выборах — очень немало. Примерно треть населения страны. Но если помнить, что выборы тоже представляют собой театральщину (противник подавлен и отстранен, а результаты фабрикуются, как заказали «сверху), то и не так уж много. Действительный ресурс власти — не проценты на выборах, а численность поставленных под ружье или принятых на содержание. Первые важнее, потому что вторые разбегутся сразу, как только «вертикаль» зашатается. Вооруженные силы бюрократии готовы «разбираться» с безоружными гражданами самым свирепым образом. Но как только табу на применение насилия со стороны граждан будет снято в той же мере, что и у милиции и прочих «правоохранителей», вся эта масса вооруженных людей расползется по многочисленным бандформированиям (примерно как это описано в известном романе «Мародер»). Вот реальность, к которой нас ведут либеральные бюрократы и к которой мы должны готовиться.

Еще одной опорой власть пытается сделать молодежь, из которой так бойко формируют массовки для показа на телеэкране. Наймиты размахивают флагами, убеждая, что молодежь вся на стороне режима. И в большой мере это так. Ума молодым людям в созданной либералами системе занимать было не у кого. Поэтому молодые люди подчас путают ощущения личного успеха (естественный рост благосостояния с обретением минимальных профессиональных навыков) с состоянием страны. Кому-то стало лучше жить, и он уже готов думать, что жизнь страны налаживается. Эгоизм доказывает сам себе, что все вокруг «лохи», и «бери от жизни все». Поначалу это кажется так весело! Особенно если власть держит на прикорме. Но юность кончается, и выясняется, что у все еще молодого человека нет будущего. Как и у страны в целом, покуда она управляется либералами. Это беда поколения, только что вступившего во взрослую жизнь — эгоистические иллюзии, источаемые неокрепшим рассудком, временно пребывающим в состоянии удовлетворения от личного успеха.

На самом деле от страны осталось «почти ничего». В столице порядка 2 млн. человек живут как европейцы, по стране — еще пару раз по столько. У остальных нет ни настоящего, ни будущего, а есть только телеящик-дебилизатор, в котором успокаивается и умирает и без того слабый дух. Люди с самостоятельными суждениями и сильным характером видят ситуацию лучше. Проблема — в разобщенности этих обладателей трезвого взгляда на действительность. А также в том, что вопрос «Что делать?» убивается разнообразными политическими мифами. И здесь снова вступает в действие лукавая цифра. Но теперь она, извлеченная из пыльных закромов, куда свалена агитпроповская продукция прежнего режима, должна доказать, что «раньше лучше было». «Раньше» — это при коммунистах и при Сталине. «Лучше» — уже потому, что хуже, чем теперь, некуда. Вываливают в «красной» публицистике прежнюю цифирь, которая столь же далека от тогдашней действительности, как цифирь теперешняя от нынешней. Только теперешняя цифирь опровергается личным опытом, а прошлая кажется точным отражением «объективной реальности» хотя бы потому, что все меньше или совсем не осталось тех, кто на собственной шкуре прочувствовал вранье коммбюрократии. Впрочем, для здравого рассудка нет надобности опровергать цифры, которые опровергнуты вместе с коммунистическим режимом, пожравшим самого себя. Как ни препарируй лукавые цифры, они не меняют итога — краха режима, у которого не было здоровой государственной идеи.

Теперь пропагандистский обман с цифрами не менее энергичен, чем при коммунистах. Сейчас, как и тогда, при горячем желании скрыться от реальности можно цифрами оправдать все, что угодно. В прежнюю эпоху нас дурили цифрами в штуках и планами их дальнейшего роста, теперь — фантастическими темпами оценки российских активов в пересчете на доллары.

Да сдался нам этот рост, когда мы знаем, как народ живет! Если посмотреть на ситуацию «вживую» (конечно, не из окна правительственного лимузина и не в административном центре, где к приезду начальства заборы красят), то легко понять, что цифры — барахло. И тогда учение Маркса было бессильно, потому что неверно, и теперь все эти россказни про модернизацию и удвоение ВВП — фальшивы. И вредны. Потому что обессиливают народ. Может быть, так оно и нужно? Может быть, власти и хотят править обессилевшим народом с поврежденной психикой? Ведь на их век хватит!
Ссудный процент — кощеева игла

Финансовая «аналитика» стала средством пропаганды. Всех заставляют размышлять о колебании курсов валют и биржевых индексах. Все это привязывает людей к фикциям и заставляет думать, что они и есть реальность. Вся позитивная роль денежных знаков в том, чтобы служить средством учета и оборота товаров и услуг. Сейчас рубль этому не служит. Он стал в руках государства средством обмана страны. Вместо обеспечения оборота товаров и учета производственных затрат рубль служит «дяде» — зарубежному заказчику, выстроившему мировую финансовую систему. Теперь этот «дядя» спасает свою шаткую конструкцию, печатая доллары тоннами и бдительно наблюдая, чтобы его ставленники в других государствах не смели делать то же самое с национальными валютами. Ведь только в этом случае резаную бумагу можно будет обменять на реальные ценности. Или на национальный суверенитет.

Ключевая проблема — ссудный процент. Пока деньгам позволительно быть фиктивной ценностью и обменивать денежные суррогаты на реальные ценности, финансовая система будет поглощать все, что создано человечеством. И никакая экономика не будет эффективным производителем товаров. Собственно, кризис образовался только потому, что притормаживание научно-технического прогресса привело к раскрытию тайны мировой олигархии: до сих пор этот прогресс скрывал ее чудовищную неэффективность и присвоение большей части его результатов.

Упакованные в либеральную доктрину мозги восстают против идеи обнуления ссудного процента. Мол, это же «исламские банки»! А раз «исламские», то из этого не может выйти ничего путного, ибо исламские страны экономически чахлы! Не очень-то ловкое это умозаключение. Во-первых, у христиан есть собственные установки против ссудного процента, и нам незачем занимать их у ислама. Современная европейская цивилизация создана не ростовщиками, а подвижниками своего дела и учеными, создавшими современную науку, на базе которой действуют современные технологии. Азия только включилась в этот мир знаний, позаимствовала из него. Отсюда — взрывной рост Китая и Индии, ряда других стран. Но ислам здесь совершенно ни при чем. У ислама есть много чего, мешающего экономике. Одними «исламскими банками» создать современную техническую цивилизацию невозможно, это ясно.

Теперь и христианский мир, и исламский, и весь прочий погружается в пучину. «Новый Карфаген» — мировая олигархия — живет на ссудном проценте и обороте денежных суррогатов, пожирая практически все, что дает человечеству современная наука и технологии. И это — прямой вызов мировым религиям, христианству — прежде всего. Именно поэтому естественно соединяются вопросы веры и политэкономия, где на первом месте — наука, производство и национальный суверенитет.

Мировая финансовая система, в которую «Эрэфия» втянута с головой, создана жуликами от глобализма. Ее содержанки — умирающие европейские нации, ее рабы — весь остальной мир, включая Россию. Финансовый блок в правительстве — реальный хозяин страны, действующий вопреки нашим интересам, вразрез с задачами поддержания государственного суверенитета. Именно поэтому за десятилетие «путинских реформ» финансисты растащили колоссальные ресурсы, которые по случаю достались нам от высоких цен на нефть. Этих средств хватило бы на широкомасштабную модернизацию экономики, но их заморозили, а теперь под предлогом кризиса превратили в неликвидные активы или распределили среди олигархов.

Это беспрецедентная афера! И она — урок нам: фиктивные ценности, «богатства земные» — все пойдет прахом. Потому что лишено высшего смысла. «Не собирайте богатств земных», — сказал Спаситель. Стремление обрести такие богатства превращает нас в рабов мировой финансовой системы, которая создает для нас иллюзии — стремится всучить обманки, которые мы принимаем за истинные ценности. Мы становимся рабами «золотого тельца», обслуживая его жрецов — мировую финансовую систему, мировую олигархию и доморощенную бюрократию. Стабфонд, разумеется, собирали не на «черный день», а чтобы украсть. Лучше всего для этого подходит время кризиса. Мол, на то и копили, чтобы израсходовать. А вложили в активы, которые по закулисному сговору просто обнулили или лишили ликвидности. Доходность зарубежных накоплений была ничтожная. А бизнес заглядывал в глазки правительству: может, все-таки своим дадут кредиты, а не чужим? Не дали. И что такое теперь разоренный бизнес, повязанный дорогими западными кредитами? А ничего — мирно «сжимается» и исчезает. Вроде бы ясно, что страну обобрали как липку. Но даже обобранные и разоренные бизнесмены чего-то еще ждут от властных «верхов».

Подавляющее большинство народа считает, что живет бедно или даже в нищете. Ну а как же быть богатым, если свою страну отдал на растерзание ворью? В этом случае любое богатство — скорее случайность. Или результат подлости и сотрудничества с тем самым ворьем, от которого народ приходит в бедность. Если есть воры, должны быть и обворованные. Терпим воров — непременно будем обворованными.
Тупик «левой» реставрации

Кажется, что теперььто должно быть ясно, что разграбление страны скрывалось за лозунгами «демократизации», «правового государства», «свободы слова», «рыночных отношений» и т.п. Оказывается, неясно. Люди не понимают, что их бедность и униженность идут в комплекте с либеральными ценностями. Они хотят разделить: чтобы им лично все было по-либеральному, а всем остальным — сталинский закон и порядок. А так не бывает. Да и паровоз истории уже ушел. Согласившись на либерализм, народ согласился быть обманутым вчерашними коммунистами и перейти из одного рабства в другое, от одной бюрократии к другой, от разорительного интернационализма к разорительному космополитизму.

Советский Союз, конечно, не был русским государством. Но он был государством. А «Эрэфия» — это уже и не государство, а так — территория с временной ликвидационной администрацией. И это играет на руку лжецам, расписывающим перспективы коммунистической реставрации. Мстительным натурам кажется, что придут сталинисты и отомстят либералам от всей души. Точно, отомстят. Но заодно и народу. Раз уж он решит, что ему после либералов нечего терять и ничего не жалко. Таких забивают насмерть даже без всякой видимой вины. В СССР русским достаточно было вышвырнуть интернациональную идеологию, и все было приспособлено к тому, чтобы государство стало русским. Теперь же нужно не только вышвырнуть космополитов, но еще и поднимать страну из разрухи. Но коммунисты нам толкуют, что без их доктрины страну из разрухи никак не поднять. Надо бы спросить у этих толкователей: а как это они с такой замечательной доктриной профукали страну в 1991 году? Ведь все было у них в руках — армия, спецслужбы, СМИ, госбюджет. И почему из мобилизованных в партию миллионов никто не шелохнулся, не ушел в партизаны? Если они были такие самозабвенные защитники народа и государства, то почему они вели себя как стадо, ведомое на убой?

Ельцин и Горбачев — типичные коммунисты. И тут против факта не попрешь. Они рождены и выдвинуты компартией. Им компартия подчинялась. И эта же компартия обрушила страну в 1991 году. Партийные массы и пальцем не пошевелили, когда в Беловежье «распустили» Союз. Ну и какое же может быть после этого уважение к коммунистам? Никакого. Тупиковая доктрина, созданная основоположниками и русофобами и продолженная соглашателями с новой бюрократической генерацией.

Да, во все времена есть разные люди. Одни подлецы, другие — подвижники. Партбилет не гарантировал ни чести, ни бесчестия. В тупик одни шли по глупости, другие в силу своей догматической зашоренности, а третьи просто не поднимали головы от своего дела, которое делали хорошо, но не замечали, что страна при этом катится под откос, а замечательный профессионализм на отдельно взятом направлении стоит немного.

Компартия разложилась полностью — сверху донизу. И это факт непреложный. Отдельные люди могли сохранять честь и достоинство, но партия в целом стала трупом, заразившим страну миазмами разложения. Партия вырастила и Собчака, и Путина и весь выводок комсомольцев-олигархов. В этом и заключалась ее «историческая миссия», которая исчерпана полностью*.

Коммунисты все время пытаются присвоить себе достижения народа. Мол, без них бы и городов не строили, и заводы не запускали, и в космос человека не запустили. И все время сравнивают с 1913 годом. Да, если считать количество достижений в телевизорах, то с тех пор прогресс огромен. Тогда, в 1913-м, не было, теперь — есть. Как будто без большевиков телевизор на свет не мог бы появиться! По-честному никто сравнивать не собирается; а если соберется, то должен будет экстраполировать тенденции имперской России. И придется сделать вывод, что без большевиков Россия была бы впереди всего человечества. Далеко впереди. Настолько, что никакое соревнование «систем» не было бы возможным. Да и не было бы никаких «систем». Не было бы кошмарной Второй мировой. Потому что военная машина Германии была бы сломана в 1917 году, и русские войска стояли бы в Берлине, в Вене, в Праге, в Константинополе. А уж телевизор и космический корабль были бы непременно.

Радетели утопического проекта восстановления того, что называют «советской властью» (такой власти коммунисты в реальности просто не допускали) хотят представить дело так, будто марксистская историософия просто не так понята: история, мол, несколько запоздала в сравнении с нашими ожиданиями, но идет своим чередом от капитализма к социализму. Мол, все равно с коммунистами только и будет хорошо жить народу. А до того — сплошная эксплуатация. И многие в это верят, потому что забывают, как на самом деле было при коммунистах. Зло вчерашнее кажется не так страшно, как зло теперешнее. В этом заблуждении людей укрепляют те же либералы, которые подтасовывают историю хлестче коммунистов. Они вслед за коммунистами пытаются не допустить понимания того, что русские всю свою добольшевистскую историю жили не хуже других народов. Уже потому, что Россия была русской страной, страной русского народа. Учебники советского периода, покрывая преступления большевизма, лгали: «До нас все было плохо, при нас все стало очень хорошо!»

Теперь этот тезис подхватили либералы — столь же злобные враги исторической России. Поэтому русская история представляется сплошным черным пятном, а современность — выдающимся достижением, где даже президента выбирают «впервые в истории». Коммунисты рассчитывают на историческую амнезию. И подсовывают теряющему элементарную образованность обществу примитивную идею классовой борьбы. Для этого они доказывают, что работников угнетает не бюрократия, а жестокий работодатель, который присваивает «прибавочную стоимость». Это примитивная ложь, рассчитанная на озлобленного эгоиста. Работодатель должен быть жесток как хозяин своего дела. Он обязан противостоять уравнительным настроениям, исходящим от бездарей и тунеядцев. Иначе его дело тут же загнется. И если он может быть хозяином, то единственное, в чем ему стоит отказать в материальном смысле, — в праве на роскошь. Его социальная функция — производить товары и услуги. Если этого нет, то и страны нет.

Настоящим врагом работника и работодателя является бюрократия — творящие произвол чиновники, обслуживающие олигархию. Именно бюрократия делает так, чтобы предприниматель все жилы вытягивал из работника ради минимальной рентабельности. Она не дает нам жить. И продолжаться это будет до тех пор, пока тревога о физических страданиях (от голода, холода, бандитизма и пр.) не заменится реальными страданиями и пониманием, кто в самом деле мучает нас. Пока народ смотрит в «волшебный ящик», у него мозг не работает, и болевые ощущения притуплены. Вот когда голод будет сильнее, чем интерес к очередному сериалу, произойдет подвижка в мозгах, и возникнет возможность выбора будущего. Если правительство будет находить возможность затыкать дыры в бюджете и обеспечивать рабов рабской похлебкой, рабы будут попрежнему только постанывать, но терпеть. И на вопрос «доколе?» ответ будет: «Если так, то до смерти».

Социализм хочет подменить справедливость. На самом деле социалистический догмат — антипод справедливости. «Равное для равных, неравное — для неравных» — принцип справедливости, известный древнейшим культурам. У социалистов все наоборот. «Моральный кодекс коммуниста» — остроумная придумка, которой коммунисты сами же устыдились. Действительно, мало ли какой фантазер сделает конспект моисеевых заповедей и вставит в партийную программу! Сразу его определять в христиане? Может, сначала предложить крещение принять, отречься от сатаны, крест надеть, молитву прочитать, Евангелие? Какая такая справедливость, когда русских натравили на русских и к власти привели нерусь? Это справедливость по-социалистически? Нет, упаси Бог...

Русский народ никогда социализм не выбирал. У него не было выбора. И вообще народ выбирает только между традицией и нигилизмом: либо строит, либо рушит. Социализм — это антирусский строй, возникший на обломках разрушенной либералами-февралистами Империи. Советская власть была попущением и расплатой за грехи. Нынешняя власть — следующая стадия попущения за упорствование все в тех же грехах, которые при соввласти (условно так называя тот период) еще не получили полного развития, а теперь развернулись вовсю. Национализм против всех форм «левизны» Журналистика с подачи «кремлевских мечтателей» проповедует линейное мышление: либо либералы, либо коммунисты. Эти две взаимосвязанные силы поддерживают друг друга в ненависти к России и продвигают мысль лишь по одной извилине: «левые» или «правые». Чтобы никогда не уступать власти тем, кто любит Россию, они стремятся не допустить у людей знания иного направления мысли, кроме двух разрешенных. В политической науке признаются три классические идеологии: либерализм, социализм (коммунизм) и консерватизм (национализм). При этом в каких-то элементах любая идеология может найти аналоги у оппонентов. Но в своей сути три вектора тяготеют к собственным ценностным комплексам. Две идеологии в ХХ веке «отличились» — обрушили на Россию тяжелейшие испытания. И тем самым доказали, что являются для русских тупиковыми. У приверженцев этих идеологий Родина отсчитывается от 1917 года или от 1991-го. Обе даты для нашего народа трагические — даты, с которыми связаны измены, развал страны, крах экономики, смертоубийства. И, казалось бы, надо видеть другой путь — путь Традиции, который в политике называется «национализмом» (или «консерватизмом»). Но нет, пока национализму пути к конкуренции с другими идеологиями закрыты. Потому что «по-честному» вести дела никто не собирается. По-честному национализм победит сразу же — на первых же выборах, где не будет фальсификации. Поэтому бюрократия по доброй воле не допустит на выборы ни одну партию, которая во главу угла ставит национальные интересы. Мракобесный марксизм — пожалуйста, анархический либерализм — пожалуйста, исламских фундаменталистов — милости просим. Но только не русских националистов!

Дурное поветрие среди молодежи — придуманный «национал-социализм», совершенно лишенный какой-либо интеллектуальной глубины. Его приверженцы — суть те же стародавние нигилисты, которые отбрасывают всю национальную политическую культуру, которая складывалась в России лучшими русскими умами. Можно назвать хоть полдюжины национал-социалистов, на учениях которых строится идеология? Розенберга с Гитлером? Родзаевского? Или кого? И на этой пустыне произрастает уродливая «флора» вновь придуманных идеологических клише, которые в принципе не могут вдохновить русский народ и быть принятыми культурными слоями общества. Это маргинальщина без шансов на победу. Откуда известно, что такое национал-социализм? От каких авторов? От тех, кто писал про «русский социализм»? Русский социализм — это Плеханов, меньшевики, эсеры. Это Бакунин и Герцен. Никакого другого «русского социализма» нет и никогда не было. Большевики — это социализм нерусский, антирусский.

Как только возникает «социализм», от национализма не остается ничего. Русского в социализме только место рождения — в глупых головах бездарей или в зловредных планах нигилистов. В социализме заложена классовая, а не национальная солидарность. Поэтому у социализма нет и не может быть никаких русских авторитетов. Зато они есть у национализма — русская философия, русская литература, немецкая «консервативная революция», французская «правая» социология. «Широкое» понимание социализма (вне пределов большее визма и коммунизма) — дело Запада, где социализм и либерализм давно составляют единую систему взглядов. Вы нигде не найдете авторов социалистических текстов, которые устраивали бы русское национальное самосознание. Социальный гуманизм (проще — социальная справедливость) — западная концепция, причем весьма неглубокая.

Социальное и социалистическое — вещи из разных идеологических «карманов». Социальное — элемент любой государственной политики, любой политической программы. Социалистическое — идеология, основанная на противопоставлении общества государству (в либеральном социализме) или класса государству (в коммунистическом варианте). Путаница произошла из-за неверного перевода с немецкого. Когда Шпенглер писал «прусский социализм», в нем не было ничего общего с социализмом как политической теорией. В нем было «социальное», «прусский общественный порядок», «социализм имеет смысл только для немцев». На самом деле речь шла о национализме. Гитлер со своим национал-социализмом был ставленником олигархии, международных и местных финансовых воротил. Гитлер строил химеру и продержался чуть более десятка лет. Он оседлал волну национального духа и направил ее в пропасть. Теперь Германия — оккупированная страна, немцы по большинству — люди без национального самосознания. Примерно так же «демократы» в России направили в пропасть русское самосознание нации в 900х годах. Обещав избавление от комбюрократии, ахнули нам на голову свою либеральную бюрократию — коалицию изменников, казнокрадов и коррупционеров.

Национального без социального не бывает. Мы же не говорим «горячий огонь» или «мокрый дождь». Настоящему национализму нет надобности напоминать о социальном. Когда говоришь про вкус, то цвет — тема «из другой оперы». О социальном националист свободно рассуждает, полагая национальные интересы важнее интересов любых социальных групп, обеспечение национального суверенитета — выше задач социального обеспечения. Говорить о социализме, будто бы монополизирующем социальные идеи и социальность как таковую, — значит, путать людей и самого себя. Да еще навешивать на русский национализм негатив германского национал-социализма. Термин этот специально вводят в оборот и навязывают. Многие попадаются на этот крючок, предполагая, что подчеркивают «социальное», не замечая, что уже помечены штампом «гитлеристы». С точки зрения теории принятие такого термина нелепо, с точки зрения политической практики — самоубийственно.

Другое «левое» поветрие — попытки совместить либерализм и патриотизм. Проигранные либералами политические бои, в которых одни либералы переиграли других, кто-то хочет переиграть заново. При этом говорят, что у патриотов с либералами общий враг. Но это не так. Правящая олигархия продолжает исповедовать либеральные принципы. Но только для себя. Оппозиционные либералы хотели бы того же, но тоже только для себя. Не для нации. Они за свободу «личности», имея в виду свои собственные личности, а вовсе не за суверенитет нации.

Опальные либералы пытаются представить себя «правыми». Но либерализм от рождения — «левый». Он всегда был течением, антитрадиционалистским, революционным, разрушительным. Радикально расхождение националистов с либералами по вопросу о сущности нынешней властной группировки. Либералы считают, что она антилиберальная, сформированная чекистами, наследниками «кровавой гэбни». В действительности кремляне и есть распоследние либералы. Их альянс со спецслужбами был вполне идейным. Именно через КГБ зараза либерализма пробралась во власть. Классики политической философии говорят, что в либерализме демократичны только термины. Либерализм порождает ту самую полицейщину и бюрократизм, в которых мы живем. Тирания олигархии — реальный либерализм. И никакого другого либерализма ни в России, ни в мире не просматривается. Он разрушает самосознание нации, а чиновников просто покупает. Любая власть вырождается в олигархию, если ей не противостоит нация. Это «железный закон олигархии».

Свобода истолкована либерализмом как свобода для себя и свобода в грехе. Это азбука. У национализма другое понятие о свободе, к либеральному отношения не имеющее. Сейчас заговорили о национал-демократии, противопоставляя ее как либеральной демократии, так и тиранической диктатуре, которую некоторые сильно опечаленные ситуацией люди хотят накликать на голову собственного народа. В этом смысле термин удачен. Он говорит о том, что наш национализм не будет завинчивать все гайки, а, напротив, даст людям куда больше реальной свободы, чем при нынешней бюрократии. А с другой стороны, такой национализм не даст развернуться измене.

Сколько ни присягай отечественному производителю, ставка на «рыночные отношения» бита. Потому что эта идеологема вовсе не предполагает эффективной для экономики конкуренции. Она предполагает видимый хаос базара под руководством закулисных манипуляторов. В таком «рынке» не может быть в принципе наращивания производства. Все только вопреки. «Рыночная экономика» — это экономика ростовщиков и торговцев. Национальная экономика — экономика производителя и инноватора. Поэтому экономические доктрины либералов и националистов совершенно несовместимы. Либералы ратуют за «полный уход государства». Именно поэтому политика заменяется манипулятивными «технологиями», а взамен государству должна прийти власть олигархии. Для националистов совершенно несостоятельны мысли, представляющие государство как противоположность общества, а не его инструмент. Старая либеральная песня, верить в нее невозможно. Потерять или разрушить государство для русских — все равно что покончить с собой. Потому что государств гораздо меньше, чем народов. И есть считанные примеры, когда кому-то было выгодно вернуть народу ранее утраченную государственность (Польша, Израиль). Это были не самые значительные народы. Русским, если они разрушат свое государство (пусть и захваченное олигархии ей, но по праву свое), никто не позволит воссоздать его вновь.

Русский национализм имеет глубокую интеллектуальную основу, но только теперь он начинает обретать ту продуманную базу «срединных» идей (прагматических задач текущее го дня), которая делает его претензии на власть основательными. Прежде всего — для тех, кто создает экономическую основу общества и государства, для руководителей реального сектора экономики. Только теперь образуется поросль интеллектуалов, которые могут оперировать идеями из «Замкнутого торгового государства» Фихте и «Национальной экономики» Фридриха Листа, и отбивать наскоки либеральных монетаристов и марксистов-ленинистов, которые решили, что они навсегда поделили меж собой экономическую науку, да и все прочие науки об обществе. Для националистов не существует «основного вопроса политэкономии», который навязывают нам две тупиковые идеологии: за частную собственность или против. Не всякая частная собственность благотворна для экономики, и любой запрет частной собственности окончательно невозможен и несостоятелен. Разумеется, есть люди, настолько дикие, что готовы поджечь свой дом, лишь бы он не был частным. Их психопатия служит оправданием для тех, кто продает этот дом непрошеным гостям.

Национальной модели экономики соответствует только такой статус частной собственности, который предполагает индустриализацию страны и широкое применение новых технологий. Владеть собственностью частным образом можно настолько, насколько частное лицо способно ею управлять. Стричь купоны и получать ренту — либеральные «свободы», противоречащие национальным интересам. Национализм может быть только там, где нет интернационализма (непременной части социалистических учений) и космополитизма (без чего не существует либерализма). Тем самым национализм представляет собой самую решительную борьбу за государственный суверенитет и успешность национального предпринимателя. Либерализм и социализм, каждый по-своему, участвуют в формировании мировой олигархии. Либерализм — напрямую, социализм — в качестве «врага», оправдывающего существование либерализма.

Национализм не будет вырождаться в авантюру только при правильном отношении к национальности. Ведь национальность можно определять по-разному. Например, по родителям. Но какова национальность родителей, их родителей и так далее? Этот подход годится на пару поколений. Более ранних метрик не осталось. Таким образом придется верить родителям в их определении своей национальности. То есть их самоидентификации. Следовательно, самоидентификация — важнейший признак национальности. Второй признак — культурные стандарты. Прежде всего, язык. Третий — место жительства. Большая часть народа живет в определенной ландшафной нише. Либо человек в ней пребывает (и одновременно — в культурном поле своей нации), либо он из этой ниши происходит, не теряя своего культурного кода. Тем самым: быть русским значит определять себя как русского и жить по-русски. Что значит жить по-руссски? Это значит следовать тем принципам, которым следовали предки. Для русских православная вера — основополагающий признак народа. При желании можно ввести антропологические и генетические факторы. Они определяют биологическое родство с русским родом. Но эти методики сложны, противоречивы и не могут использоваться в масссовом порядке. Тем паче, что биологическая русскость не гарантирует от враждебности к русскому народу. Как говорится, в семье не без урода.

Правили Русью и Россией люди русские, в этом нет никаких сомнений. А вот с большевиками пришла нерусь. Почти сплошная нерусь. Потом положение выправилось, но с либералами нерусь снова подняла голову. Одно из ельцинских правительств было почти сплошь еврейское. Теперь это не совсем так, но ничего не изменилось. Правят «Эрэфией» люди с русскими фамилиями и нерусским нутром. Им плевать на предков, плевать на культуру, плевать на русский народ. Но и народу, как мы видим, пока что плевать на то же самое, а также и на то, кто им правит. В этом и проблема. Тех, кто видит ситуацию и понимает ее как задачу для себя, очень мало. И возникает вопрос: достаточно ли этого, чтобы иметь шанс переломить ситуацию. Ситуацию, но не страну. Националистам не надо страну ломать через колено, как это делали большевики и либералы. Она и без того сломана во всех направлениях. Тем не менее изживание «левизны» в русской государственности требует диктатуры — именно в том смысле, в котором ее понимали консервативные мыслители всех времен. Диктатура — не произвол, а строгий, порой жестокий закон, адекватный чрезвычайному положению.

Не приведи Господь взамен нынешнему режиму никакой парламентской республики, никакого «плюрализма», никакой «левизны»! Во главе страны диктатор националист, который будет жесток к врагам Отечества, но при этом останется милостивым к народу. Репрессированными путь будут

а) олигархи (чиновники, банкиры и прочая сволочь режима),
б) бюрократия, которую надо будет массовым порядком сокращать.

Национализм предполагает, что есть общий интерес — интерес нации к суверенному существованию и оценке каждого по достоинству. Этот интерес возвышается над интересами разных групп. Разнородные интересы, включая эгоистические частные, в национальном государстве подлежат либо усмирению в рамках общенационального интереса, либо подавлению, если эти интересы не укладываются в общенациональный. Оценка по достоинству предполагает иерархию, принцип ранга. Люди неравны. Значит, социальная система принципиально не может существовать, если проводит в жизнь идею равенства. Равенство противоречит справедливости. Справедливость — это ранг, сочетание способности подчиняться и распоряжаться. Жизнь вообще устроена несправедливо. Справедливость приходит только к тому народу, который знает свои высшие цели и способен им служить. Нынешние поколения пока такой воли к жизни не проявляют. Поэтому власть в стране принадлежит олигархии — чиновникам-коррупционерам, баннкирам-ворам, наркобаронам. Все это подлежит изничтожению. Но есть задача посложнее — введение личного эгоизма в необходимые рамки: заставить воспроизвести более дееспособное потомство, обеспечить иное качество общественной среды. Поскольку все прогнило (включая мозги), то диктатуре придется быть щедрой на розги. Иногда лучше выпороть прилюдно, чем в тюрьму сажать.

Впрочем, стадо останется стадом. Только научится знать границы дозволенного. А страну и нацию всегда держит «ведущий слой» — аналог дворянства, аристократии. Образование этого слоя и должно быть результатом диктатуры. Православие и политический консерватизм Консерватизм существует там, где в политике защищают традиционные ценности. Социализм и либерализм порождены враждебностью к традиции, и без этой враждебности обходиться не могут. Поэтому национализм (если он действительно печется о нации, какой ее нам Бог дал, а не о какой-то выдумке), самым решительным образом стоит на страже исторических завоеваний нации и самым жестоким образом готов подавлять расхитителей национального достояния. Традиция, заключенная в праве, однозначно определяет, кем являются нынешние правители. Принцип континуитета (правопродолжения) обосновывает право на власть. Если отсчитывать это право от 1917 года, то нынешняя власть, получена из рук мятежников. Если от 1991-го — тем более. Власть легитимна, когда ее начала скрываются в легендарных временах и имеют божественную санкцию. Чтобы ее получить, надо воссоединиться с собственной историей до февраля 1917 года. Не только в каких-то литературно-культурных творениях, но и в практике государственного управления. Традиция состоит в продлении, а не в повторении. Что-то явно не сгодится для современности, а что-то является прямо необходимым. Необходимое должно быть возвращено, изжившее себя — легитимно отменено.

Православие — наше бесспорное и ценнейшее достояния. Религия живет дольше, чем народы. Поэтому современные поколения получили религию в готовом виде. И она нашими предками принята как наша. Сейчас заниматься размышлениями о том, что у нас была какая-то другая религия — значит опровергать своих предков, проявлять к ним крайнюю степень пренебрежения. Если кому-то угодно отрекаться от религии, то он отрекается и от традиции, автоматически попадая в стан «левых» — либералов или социалистов (коммунистов).

Увы, социалистические и либеральные иллюзии основательно покалечили Русскую Православную Церковь в ХХ веке. Церковь теперь находится в еще более глубоком кризисе, чем государство. Священство разнообразно по взглядам, как и все остальные люди. В нем есть замечательные подвижники, есть борцы с внутрицерковной коррупцией. Есть знатоки права и истории, есть замечательные священники, тихо и незаметно делающие свое великое дело. Но одновременно — и есть имитаторы, чванливые чиновники в рясах, которые в Бога не веруют, а только грозно хмурят брови, исполняя требы.

Патриарх Алексий II как-то говорил о чудовищном кадровом кризисе в РПЦ. Только сделать ничего так и не смог. Не смог и не захотел защитить от церковной бюрократии епископа Диомида, который совершенно верно и точно поставил диагноз всем церковным нестроениям — экуменизм, цареборчество, сотрудничество с богопротивной бюрократией. Церковный народ в массе своей даже не узнал, что есть такой подвижник, восставший против архиерейских ересей и репрессированный церковной бюрократией. Теперь это можно оправдывать информационной блокадой и разобщенностью людей. Даже непонятно, как в стародавние времена народ поднимался одним словом правды? Может быть, просто правда для большинства людей теперь от кривды уже неотличима?

Народное православие безотчетно. Народ в своей совокупности не мыслит, а чувствует. Он безотчетно религиозен. Но также и суеверен. В бытовой сфере он замещает здравое рассуждение верой во всякую чепуху — гороскопы, народных целителей, обретение случайного богатства для себя лично и всей страны... Религиозность как безотчетно осознаваемая нравственная норма — спасительна. Но если остается только эта «безотчетность», то грани между верой и безверием не остается. Наследие традиционной нравственности сохранялось и при коммунистах. Именно оно сыграло решающую роль в войне. Вовсе не советские агитки остановили наступление гитлеровских войск. Жизненные принципы, переданные через дедов и отцов, которые еще помнили крестьянский быт и росли под иконами и бревенчатыми потолками, стали основой поведения воина. Теперь поколения с остаточной нравственностью вымирают. А нового духовного творчества нет. Тут, как ни измеряй уровень религиозности, ясно, что он едва прощупывается.

Порой православными считают себя люди, следующие формальным правилам и даже находящие смысл веры именнно в том, чтобы исполнять эти правила как можно «ближе к тексту». Подобная фарисейская форма православия бывает похуже смутной и шаткой религиозности. Особенно когда она оправдывает власть, которая будто бы вся «от Бога». А то еще и говорят, что «за гробом России нет». Это фарисейское извращение христианства. Подобные извратители просто утратили чувство Родины и родства с собственным народом. Это ложное православие, в котором люди пытаются жить как в скиту, но при этом не хотят становиться монахами. Я говорю им: вы не умеете быть русскими, значит, не сможете быть и православными. Национальное на сегодня скрепляет русских между собой сильнее, чем религиозное. Есть путь России и путь отдельного человека через православие. А есть ли путь к православию? Надо ведь до православия как-то дойти? Теперь его не впитывают с материнским молоком, с ранних детских впечатлений. Этот путь состоит в том, чтобы сначала попытаться быть русским. Родиться русским — невелика заслуга. Быть русским в наше время — тяжелейшая ноша. Ведь подавляющее большинство русских в лучшем случае ходит в храм свечки ставить. Времена изменились. Русский и православный — эти понятия на сегодняшний день нетождественны. У молодых ниспровергателей всего и вся часто появляется желание ниспровергнуть родную веру наших предков — православие. И заместить ее этнографической выдумкой — «родноверием». Точно как «национал-социалисты» играют в «штирлицев», так и «родноверы» играют в религию, которой никогда не было. Не осталось от тех стародавних и очень разнородных и вазимовраждебных верований славян никакой традиции. Сотни лет в этих богов никто не верует, и даже что означают их имена надежно забыто. Поэтому «неоязычеество» — это повод не только ни во что не верить, но еще и клеветать на православие, выдумывая самые дикие «соображения» на его счет.

Православие — это ортодоксальное христианство, христианство от апостолов. В нем нет ничего «иудейского», что так бойко пытаются ему приписать. Древние ветхозаветные тексты одинаковы, но выводы из них у христиан и иудеев противоположные. Нет ничего более жестко противостоящего, чем православие и иудаизм. Соответствующий поклеп на христианство — самый бесстыдный из бесстыдных.

Для нас православная вера — это также и путь к пониманию сущности и задач государства, господства, власти вообще. Власть — от Бога. Но одна — в помощь, другая — в попущение. Попущение — это способ вразумить, вернуть на пути истинные. Раб Христов — то же, что «соработник», сотрудник, соратник. Но знающий свое место и свое достоинство в священной иерархии традиционной государственности. Всякий по-настоящему верующий православный — монархист и консерватор, противник всякого социализма (даже если это «христианский социализм») и всякого либерализма.

Монархия — не панацея от всех бед, но наилучшее устройство власти. Скорее принцип, чем набор рецептов государственного управления и национальной жизни. Есть легкий для чтения Иван Солоневич, более сложный Иван Ильин, совсем сложный теоретик Лев Тихомиров. Ими развернута подробная аргументация в пользу монархии. А против, собственно, либералы и марксисты.

Монархия — форма правления и сумма институтов и принципов. При монархии может быть и парламент, и свободные выборы, и свобода прессы. В общем, все, что сегодня подразумевают под понятием «демократия». Только все это должно действовать принципиально иначе, чем сейчас. В условиях монархии могут существовать самые разные политические течения. Лишь бы они не посягали на основы. В этом смысле возможна и политическая демократия. А уж национальная форма демократии — и подавно. Такая форма демократии как раз для монархии очень сподручна. Ведь когда-то и понятие «республика» не противоречило понятию «монархия».

Например, в имперском Риме. Был и принцепс, и демократия, и республика (общее дело). Принцепс был гарантом республики. Осознанный монархизм столь же редок, как и глубокая православная вера. Чаще этим бравируют, чем на самом деле привержены идее. Был всплеск романтического монархизма в середине 90-х, но сейчас сошел на нет. В некоторых слоях общества число монархистов было до 20%. Осознанно выбирают монархию не более 5% населения. Но если во власти будут вменяемые монархисты, то распространение монархиической идеи может произойти лавинообразно. Ведь современнные республиканские институты с очевидностью демонстрируют свою несостоятельность. Религия — основа мировоззрения. Но религия — это не идеология. А без идеологии государства не существуют. Наше попыталось так существовать в последние два десятилетия — и дошло до маразма. Потому что какая-то идеология все-таки есть. Но не у государства, а у олигархии. Государство и олигархия — антиподы, у них противоположные цели. В том числе и духовные. Государство немыслимо без религии — той самой этики совместной жизни, которая теперь стала расходным материалом для бюрократии. Олигархия не может быть религиозна, она готова мыслить религию только как «опиум для народа» и торговать всякого рода индульгенциями. Поэтому задача нации — в обретении истинной, традиционной и укорененной в истории веры. Православие — не инструмент, а задание.

Русский национализм должен опираться на православие. Но в реальности он на православие опирается лишь в некоторой степени. Потому что состояние русской нации таково: сначала надо почувствовать себя русским, понять, откуда ты есть, вспомнить о предках, а потом и о их вере. Становясь русским, приближаешься к православию. Те же, кто просто считает достаточным перешагнуть порог храма и свечку поставить, забывают, что Россия — подножие Престола Божиего. Есть такое поветрие даже в священстве — отречение от России «в пользу Христа». Эти «ветреники» не понимают, что таким отречением уже приняли на себя иудин грех. Поэтому для русского человека важно сначала быть русским. А к вере русский человек непременно придет.

[невский владимир]

Христианство - ответвление иудаизма. Разница в том, что христианство - религия рабов, а иудаизм - религия богоизбранного народа. Вот потому и насаждается христианство с его рабскими идеалами.

[Ихалайнен]

Симбиоз воров и рабов

Россия стремительно деградирует. Всякий, кто приставлен к реальному делу, не может этого не замечать. И только обыватель хочет думать о чем-то другом, поверив, что кризис прошел, что наступила стабилизация. Его морочат телевизиионным наркотиком — зрелищем, где посредственные актеры играют крупных государственных мужей. Даже срывы актеров на примитивное хамство или невежественную отсебятиину не могут поколебать обывателя. Ему не только не интересно, но даже неизвестно, что множество представленных для ублажения его взора имитаций государственной жизни служат только одному — успокоению казнокрадов, которым надо быть уверенными в том, что их казнокрадство никем всерьез не зафиксировано.

...............................

Хорошо написано, поддерживаю. Вот только идея опоры на православие- нежизнеспособна. Абсолютному большинству народа в настоящее время православие глубоко побоку, и вряд ли они станут на него опираться.

[Чуваш]

Сообщение от Ихалайнен

Хорошо написано, поддерживаю. Вот только идея опоры на православие- нежизнеспособна. Абсолютному большинству народа в настоящее время православие глубоко побоку, и вряд ли они станут на него опираться.

Верно, большинство будет опирается на Ислам. Мусульман в России становится все больше и больше(и к сожалению, в основном приезжих, для которых слово Россия ничего собой не представляет). Некоторые уже в открытую на улицах городов молятся, знают, что правительству(которое делает вид, будто вводит в России Православие, вон, уже Закон Божий в школах собираются вводить) плевать.

[romaness]

Правительство России как всегда будет ориентироваться на мнение своего Берл Лазара.