Точка перехода

[Drug]

Сегодня активно обсуждается "русский социализм как ответ на русский вопрос". Возникает аналогия с "немецким социализмом"


Отбрось убеждение — и ты спасен.
Но кто может помешать тебе его отбросить?
Марк Аврелий. Наедине с собой. Соч. XII.

Когда говорят о левом крыле в National Sozialistische Deutche Arbeiterpartai (НСДАП-национал-социалистическая рабочая партия Германии), подразумевают прежде всего деятельность братьев Отто и Грегора Штрассеров, однако, идеи, пропагандировавшиеся ими и рядом их сторонников, имели корни, уходившие вглубь истории, за дату 1919 — “официального” года создания ДАП/НСДАП, или 1920 — года вступления Грегора Штрассера в партию.
На мой взгляд, некоторые идеи, которые впоследствии отстаивались штрассеровцами, были высказаны еще в 1904 году. Тогда немецкие рабочие быстро растущих промышленных зон Богемии и Моравии объединились в Траутенау в Немецкую рабочую партию (ДАП) для защиты своих интересов. Нетрудно догадаться, что программа этой новой партии носила преимущественно антикапиталистический, демократический характер, тем более, что основу партии составляли бывшие социал-демократы. Необычным являлось то, что, так называемый социализм ДАП был окрашен в национальные цвета, т.е. большую часть программы составляли выпады против “инофёлькише” (в основном, против чехов и, отчасти, евреев). Причиной этому была хлынувшая из деревень на фабрики дешевая чешская рабочая сила, игравшая, подчас, штрейкбрехерскую роль. Волей-неволей немецкий рабочий Богемии и Моравии обнаруживал, что политика пролетарской солидарности скорее выгодна чешскому большинству этого региона. “Это было началом вполне объяснимой и вскоре охватившей ... всю Европу попытки решить дилемму социализма марксистского толка, который никогда не требовал по-настоящему преодолеть национальные антагонизмы ...”1 И действительно, такая попытка симбиоза националистических идей и социализма не осталась единственной. Как в предвоенной Австрии, так и в Германии, появляются отдельные партии и политические объединения, придерживающиеся подобных идей. Например, штёккеровская “Христианско-социальная рабочая партия” (год создания — 1878). Или “Немецко-социальная партия”, в “Принципах” (1905) которой мы встречаем такие лозунги, как “воспрепятствовать ущербу, наносимому общему благу экономической мощью крупного капитала” или “защитить труд немецкого народа от эксплуатации”. При этом партия была уверена, что “борьбу против власти евреев” необходимо считать “нравственной, политической и экономической необходимостью”2.
После Первой Мировой войны идея “национального социализма” продолжает развиваться в рамках народнического (фёлькшистского) движения. Среди видных идеологов фёлькише этого периода Артур Мёллер ван ден Брук, Эдуард Штадиер, Макс Хильдеберт и многие другие.
Но созданные народнические партии и организации не смогли преодолеть своего “сектанства” и не пошли дальше “общих основ”, получивших подчас различные истолкования.
А мечтам добиться признания в рабочей среде, тем самым обеспечив себе так необходимую массовость, на данном этапе не суждено было сбыться. Разногласица в лагере народников не могли не отразиться на идейно-политической базе НСДАП веймарского периода, которая впитала многое из “основ” фёлькише. И это “наследство” народнического движения я вижу, прежде всего в изначально многообразном толковании целей и методов нарождающейся партии различными её представителями. По существу это была “мина замедленного действия”, которая неизбежно должна была привести и привела к “взрыву” противоречий между главными партийными идеологами и руководителями, что вылилось в конечном итоге в “ночь длинных ножей”.
Из лидеров противостоявшей Гитлеру & Кo “фронды” — братья Грегор и Отто Штрассеры, примыкал к оппозиции в некоторой степени и Эрнст Рем. Это были старейшие члены партии, те, кто начинал её строительство с нуля, те, кто, как говорится, был на “ты” с Гитлером и считал свой вклад в организацию НСДАП ничуть не меньшим, чем вклад “фюрера”.
Грегор Штрассер, конечно же, представляет наибольший интерес из всей упомянутой троицы. Владелец аптеки в Ландсхуте (Бавария), оберлейтенант Первой Мировой войны, награжденный Железным крестом первой степени, он был одним из тех, кого “привел в политику “Фронтовой опыт”3. (Впрочем, именно этот “опыт” привел в политику, в том числе и в НСДАП, многих. Не исключение и А. Гитлер, если верить ему самому.) Со временем Штрассер станет “самым серьёзным соперником Гитлера”4 и будет обладать безграничным влиянием на северную Германию. “Характер Гитлера был непонятен и недоступен северным немцам. Широкоплечий, массивный баварский дикарь Штрассер был прямой противоположностью фюрера: азартным едоком и большим любителем спиртного, натурой распущенной, но практичной, здравомыслящей, хваткой, лишенной всякой патетики, со здравым крестьянским взглядом на вещи. Это был именно тот человек, которого здесь понимали”5.
Но это позднее, а пока в памятном Капповским путчем 1920 году Грегор Штрассер командует им же созданным “добровольческим корпусом Ландсхут”. В это смутное для Германии время рождения Республики, “безначалия” и хаоса по всей стране стали появляться этакие мобильные мини-армии, называемые “боевыми группами” или “вольными стрелками”, тем более, что большинство мужского населения страны “не сняло шинелей”. Впрочем, в том же году отряд Штрассера переходит в подчинение тогда ещё ДАП и становится первым формированием СА за пределами Мюнхена. Неоценимой была также услуга Грегора в деле организации местной группы НСДАП в Нижней Баварии, за что он назначается её первым гауляйтером. В то время в адьютантах-секретарях быстро продвигающегося наверх Штрассера ходит Генрих Гиммлер, попавший к нему из ремовского “Союза имперского военного флага”, лаборант по удобрениям, будущий рейхсфюрер СС. А позднее на его место заступает Йозеф Геббельс, кстати, близость последнего к Штрассеру, даже в бытность его министром пропаганды, будет давать повод для нападок и обвинений в его адрес. Но до путча 9 ноября 1923 года Грегор Штрассер появляется на партийной сцене лишь эпизодически. Его политические взгляды и устремления смогли проявиться лишь в условиях послепутчевого кризиса НСДАП.
У брата Грегора, Отто, был свой путь в ряды НСДАП. Как лейтенант “добровольческого корпуса” Эппа, он участвует в разгроме Баварской Советской республики. А в 1919 году прибывает в Берлин для изучения экономических наук, где вступает в СДПГ и сотрудничает в ее центральном органе “Форвертс”. При этом Отто командует тремя “красными сотнями в берлинских пригородах”, когда возникает опасность со стороны путчистов Каппа. Будучи членом СДПГ, Отто Штрассер имел свой “национальный” взгляд на социализм, отчего в берлинской организации СДПГ стали возникать предположения, что он — полицейский шпик6.
Однако, О. Штрассер покидает СДПГ сам, возможно, “полагая, что руководство СДПГ продало социализм”7. Сам же Отто мотивировал свой уход как акт протеста против нарушения “Билефельдского соглашения”.
Тогда при том, что “революционный рабочий класс” был разоружен, правительство нарушило обещание о роспуске “добровольческих корпусов”. После окончания учебы в Вюрцбурге Отто Штрассер работает помощником референта в отделе искусственных удобрений Министерства продовольствия, а затем юрисконсультом спирто-водочного концерна Хюнхлих-Винкельхаузен, и до поры до времени остается в стороне от политических страстей.
Тем временем его брату удается избежать полуторагодичного заключения в Ландсберг за участие в так называемом “Пивном путче”, так как в 1924 году он был избран в нижнебаварский ландтаг от НСДАП и получил депутатскую неприкосновенность.
Это был, действительно, переломный момент в деятельности Г. Штрассера, ведь он остался практически единственным “легальным” руководителем партии. Обладая парламентской неприкосновенностью и правом бесплатного проезда по железной дороге, он с успехом пользуется этими льготами, разъезжая по всей Северной Германии и “закладывая основы политической организации с отделениями в Пруссии, Саксонии, Ганновере и индустриальной Рейнской области”. “Даровой проезд плюс даровая клевета — в этом и состоит крупное преимущество Штрассера перед фюрером”8. Попав в тюрьму, Гитлер передаст Розенбергу записку: “Дорогой Розенберг, с этой минуты вы будете возглавлять движение”9. Но “чернильная душа” Розенберг не имел никакого веса в НСДАП, плюс к этому, партия “запрещена и распущена по всей Германии”. Следствием этого был распад НСДАП на несколько группировок, — на фоне победы “национального блока” 1924 года, где Штрассер блокировался с другими националистическими блоками во главе с фон Ревентловым и фон Грефе. Он, вместе с тем же Грефе и Людендорфом, на съезде в Веймаре 16-17 августа 1924 года образует “национал-социалистическую свободную партию” путем слияния части НСДАП с “Немецко-фёлькшистской свободной партией”. Следует упомянуть, что параллельно Эрнст Рем на основе штурмовых отрядов учреждает военизированную организацию “Фронтбанн”.
Выйдя из тюрьмы 20 декабря 1924 года, Гитлер обнаруживает, что он практически не у дел, поэтому он сразу же разворачивает мероприятия по “новообразованию” НСДАП.
По началу Г. Штрассер дистанцируется от Гитлера. Впоследствии же — “из-за слабости” (как напишет его брат Отто10), или польстившись на широкие полномочия по организации партии, предоставленные ему Гитлером 11 марта 1925 г. — Штрассер снова пошел на союз с Гитлером. Возможно, он сделал это вопреки своим принципам — но для него превыше всего была “перспективность и нужность идеи…”11 Ради “сотрудничества” (как он сам об этом пишет12) Грегор был вынужден “отдать себя в распоряжение” Гитлеру.
Отмечу, что в отличие от Штрассера “анархист” Рем предпочел уступкам Гитлеру “выйти из всех политических союзов и объединений”13. Получив обещанные полномочия, Грегор создает за короткий срок в Северной Германии семь новых гау — партийных округов, естественно, назначая на посты гауляйтеров людей, разделявших его убеждения и принципы. Создается “левое гауляйтерское крыло”. Он также приглашает вступить в партию брата Отто, который, обладая незаурядным журналистским талантом, организует издательство “Кампфферлаг”. Независимое от Мюнхена, это издательство стало главным рупором северогерманского левого крыла НСДАП. Среди его изданий — “Берлинер арбайтерцайтунг” — газета, выпускавшаяся в столице, и “Национал-социалистише брифе” — “идейный руководящий”, а впоследствии и “теоретический орган” штрассеровского крыла, “оружие борьбы против склеротичных бонз в Мюнхене”14.
Тем временем, пока Гитлер восстанавливает свою пошатнувшуюся власть на юге, “центр влияния партии, её развитие заметно переместилось на Север и Запад”15, а точнее, в Эльберфельд — “оплот Штрассеров”.
И, наконец, 10-11 сентября 1925 года Г. Штрассер организует “Рабочее содружество северо- и западногерманских гау НСДАП” (управляющий делами содружества — Й Геббельс).
Итак, назревал кризис, “в конце 1925 возникла относительно сплоченная, единая по отношению к Мюнхену партийная организация, которая собирала членские взносы от примкнувших к ней гау. “Рабочее содружество” стремилось вырвать инициативу из рук партийного руководства. Саксония находилась в сфере его влияния, с гау Силезия, Вюртемберг и Баден у него были хорошие отношения, а их гауляйтеры получали от него циркуляры”16, более того, в гау Северный Рейн отказались использовать членские билеты мюнхенского центра17. Но это была не только борьба за власть, а, в большей степени, столкновение двух различных взглядов на идеи “фёлькише”, двух различных концепций развития партии и организации государства.
Первый удар нанес Г. Штрассер: он и его “Содружество” выступили за участие НСДАП в кампании, целью которой была экспроприация в пользу республики крупных поместий королевских и княжеских семейств. Штрассер и его сторонники рекомендовали присоединить голос НСДАП к усилиям коммунистов и социал-демократов. Вообще-то, члены штрассеровского круга не видели такой уж большой пропасти в плане общих врагов и некоторых целей между ними и социал-демократами, и даже коммунистами. Особенно показательны в этом отношении высказывания Й. Геббельса, в то время он именовал себя, по меньшей мере, революционером” или “порождением протеста”. Например, дневниковые записи: “В конечном счёте уж лучше нам прекратить своё существование под властью большевизма, чем обратиться в рабов капитала” (23 октября 1925 года) или “По-моему, ужасно, что мы и коммунисты колотим друг друга. Где и когда мы сойдемся с руководителями коммунистов?”(1 января 1926 года). Наконец, примерно в это же время он публикует открытое письмо “К моему левому другу”. Вот фраза из него: “Между нами идет борьба, но ведь мы, в сущности, не враги”. Возможно, эти субъективные высказывания слишком радикальны, но тем не менее они дают представление о настроениях в левом крыле. Характерен и такой пассаж из “Национал-социалистише брифе”: “Мы — социалисты, мы — враги, смертельные враги нынешней капиталистической системы хозяйствования с её эксплуатацией слабых, с её несправедливой оплатой труда мы полны решимости при всех обстоятельствах уничтожить эту систему”18. Для сравнения приведу высказывание Гитлера: “Мой социализм — это не марксизм. Мой социализм — это не классовая борьба, а Порядок. Кто подразумевает под социализмом подстрекательство и демагогию — тот не национал-социалист”19. Интересны и представления Гитлера о революции. Для него устройство революции — это прерогатива сплоченной группы людей — партии. Недаром однажды он воскликнет: “Мы — движение, мы — вечная революция”20. Значение масс в деле устройства революции он отрицал (надо иметь в виду его крайне пренебрежительное отношение к этим самым “массам”): “Революция — это не зрелище для масс. Массы видят только результаты, но они ничего не знают и никогда не смогут понять, какой нечеловеческий объем скрытой работы приходится совершить, прежде чем у нас появляется возможность сделать очередной шаг вперед”21.
Для Штрассеров и их круга революция — это нечто стихийное: “Мы достигнем всего, если двинем в поход за наши цели, голод, отчаяние и жертвы”. И такой “поход” невозможен, если не “разжечь искры в нашем народе в один великий костер национального и социалистического отчаяния”22. Но разжечь этот “великий костер” можно лишь завладев умами как можно большего числа людей, и, прежде всего, рабочих, как самого “революционного сословия”. Это понимали в левом крыле НСДАП, пытаясь создать пролетарскую партию и тем самым прорваться в среду рабочих. В кругу Штрассеров считали, “что национал-социализм не может состоять из радикализированных буржуа и не должен пугаться слов “рабочий” и “социалист”23. Впрочем, не боялся слова “рабочий” и Гитлер, тот ранний Гитлер, который писал “Майн кампф”. Да и отношение к массам у “фюрера” тогда было иное. ”Грех совершают и предприниматели, если они, бесчеловечно эксплуатируя рабочих, злоупотребляют национальной рабочей силой, выжимая из её пота миллионые прибыли. Такие предприниматели являются эгоистическими негодяями, ибо .., неизбежно приносят вред всей нации.” И далее: “Итак, главным резервуаром, из которого наше молодое движение должно черпать свои силы, является прежде всего круг людей труда”24. Не очень-то выбирал тогда Гитлер выражения, когда речь заходила о буржуазии: “Но гоняться за голосующей скотиной из рядов буржуазии мы никогда не станем. Эти избиратели стали бы для нашего движения только мертвым грузом, который только ослабил бы притягательную силу движения по отношению к широким массам народа”25. И тем не менее, “то, чего, собственно, хочет Гитлер в “Майн кампф” не содержится”. Я соглашусь с мнением Раушнинга о национал-социализме, как “революции нигилизма”: “У Гитлера и руководимого им движения не было никакой идеи или даже хотя бы приблизительно законченного мировоззрения, они брали себе в услужение только имевшиеся настроения и тенденции, если оные могли обещать им эффективность и сторонников”26. И последнее слово в этих играх на настроениях и тенденциях должен был иметь Гитлер. Недаром один из лозунгов национал-социалистов звучал так: “Наша программа: Адольф Гитлер”.
Но этого Штрассер и его “гауляйтерское крыло” тогда ещё не осознали. Они не понимали, что А. Гитлер создает движение, которое “в своих движущих и направляющих силах полностью лишено предпосылок, лишено программы … Не было и нет такой цели, от которой национал-социализм не был готов отказаться в любой момент или которую он не был бы готов в любой момент выдвинуть во имя движения”27. Для Штрассеров и сторонников “левого крыла” словосочетание “программа партии” значило гораздо большее.
Но вернемся к событиям 1925 года. Не успели “закостеневшие бонзы в Мюнхене во главе с Гитлером” опомниться от заявлений Штрассера по поводу отчуждения дворянских поместий, как тот без согласования с Мюнхеном собирает 22 ноября конференцию партийных руководителей Северной Германии в Ганновере. Конференция была представительной: гауляйтер Ганновера Руст, Шлезвиг-Гольштейна Лозе, Брандербурга Керрль, Берлина Шланге, Померании Валлен, гауляйтер Кауфман, секретарь Геббельс и др. В большинстве своем это были сторонники Штрассера. Присутствовал также представитель Гитлера Г. Федер, который в начале конференции заявил о её неправомочности, так как на ней не присутствует “фюрер”. Но его никто не слушал, а Геббельс заявил: “Мы не желаем терпеть здесь доносчиков”. Конференция проходила бурно, здесь обсуждался не только вопрос об экспроприации имений, но и написанная Отто Штрассером Новая программа партии (“Бамбергская программа”). Единственный, кто выражал свое несогласие, был гауляйтер Кёльна Р. Лей — “глупец, и, может быть, интриган”28. Остальные участники конференции были решительны. Руст: “У нас нет папы... Как решит большинство, так и будет”. Гильдебранд (Мекленбург): “Долой мюнхенских реакционеров! Долой прислужников князей!” И, наконец, (неизвестно, Геббельс или Руст): “Я требую исключить мелкого буржуа Адольфа Гитлера из нацистской партии”29.
Итак, была предложена новая программа НСДАП, взамен старой “реакционной” — “25 пунктов”. В основу “25 пунктов”, провозглашенных в 1920 году, легли взгляды Готфрида Федера, участвовали в её разработке Дрекслер и Гитлер. Например, по настоянию Гитлера, в программу были внесены пункты: второй — с требованием отмены Версальского и Сен-Жерменского мирных договоров, пятый — предусматривавший создание “сильной централизованной государственной власти”, пункты, призывавшие к объединению всех немцев. Не обошлось, по всей видимости, без участия Гитлера и составление “пунктов”, направленных против евреев. В своё время один из создателей ДАП Харрер в знак протеста его крайнего антисемитизма сложил с себя полномочия председателя. Партия мыслилась не только националистической, но и рабочей. Харрер опасался, что своим антисемитизмом Гитлер отпугнет от партии рабочих30.
Пункты программы, составленные Г. Федером, выглядели довольно радикальными: отмена нетрудовых доходов (2), национализация трестов (12), дележ прибыли крупных промышленных предприятий с государством (13), ликвидацию земельной ренты и спекуляции землей (14) и так далее. Готфрид Федер — бывший инженер железобетонных конструкций, изложил в 1919 году свои взгляды в брошюре “Всем, всем! Манифест об уничтожении процентного рабства”. Из брошюры явствует, что основная задача “мировой революции” — “уничтожение процентного рабства денег”. Среди основных тезисов Федера: “Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Сломайте объединенными усилиями процентное рабство”, “Буржуазия — только одна из ветвей на дереве человечества; чем раньше эта ветвь будет срублена, тем лучше”, социализм — высшая нравственная идея и т. д.
Такова была программа “25 пунктов” и таковы были её составители. Кстати, Федер был идейно близок Штрассеру, например, осенью 1931 года, Федер, Штрассер и Фрик внесли в рейхстаг законопроект о четырехпроцентном потолке по всем займам, “об отчуждении без всякой компенсации владений “банковских и биржевых магнатов и о национализации крупных банков”31. Под давлением Гитлера и остальной партии проект был отозван (но он был опять внесён, уже коммунистами). Показательно и то, что Федер протестовал против изгнания “предателя” Штрассера в 1933 году из НСДАП. Тем не менее Гитлер никогда не считал “чудаковатого” Федера серьёзным противником: “Впрочем, теории Федера меня не волнуют. Не стоит требовать от этого Федера и его людей, чтобы их слова сбывались — даже если их санкционировала партия. Пусть они говорят, что хотят; когда я буду у власти, я позабочусь о том, чтобы они не наделали глупостей”32.
Другое дело — братья Штрассеры. Вернемся к их программе. Основными её требованиями были отмена крупного землевладения (“земля — собственность нации”), принудительная организация всех крестьян в сельско-хозяйственные кооперативы, слияние всех мелких предприятий в корпорации, частичная социализация промышленных предприятий, где число работников превышает 20 человек (распределение доходов: 10% — коллективу, 30% — государству, 6% — области, 5% — общинам), школьная реформа, частичная натурооплата и так далее. Государственное переустройство заключалось в замене “сконструированного парламентаризма” органической сословной системой: Рейхспрезидент, избираемый на семь лет, “ первый из них — диктатор”, Национальный совет, состоящий из 12-14 президентов земель и президиума имперской сословной палаты, имперская сословная палата, состоящая из представителей отдельных имперских профессиональных палат33.
Особо хотелось бы остановиться на внешнеполитическом аспекте программы Штрассера и его соратников. Социализм нужно понимать “не как призыв к классу пролетариев, а как призыв к нациям-пролетариям” — это формула “национального социализма”, которую исповедовала группа Штрассера. В отличие от “политического бреда” “Майн Кампф” Штрассер выступал за союз с Москвой и, вообще за ориентацию на Восток “против милитаризма Франции, против империализма Англии, против капитализма Уолл-Стрита”. В статье “Русский вопрос” Геббельс писал: “Россия — наш единственный союзник против дьявольских покушений и развращенности Запада”34. И даже более того, крушение России “на веки вечные” похоронило бы “наши мечты о национал-социалистической Германии”. Причина такого отношения в теории о “нациях-пролетариях”, “нациях угнетаемых”, которую исповедовал Штрассер и его друзья. По этой теории, Россия как “нация угнетаемая”, страна, где исповедовали социализм и, “как они считали”, к власти пробиваются “националисты” во главе со Сталиным, будет самым главным союзником в борьбе с Западом. Конечным итогом новой мировой войны (а “она будет неизбежна”) считалось построение “Соединенных штатов Европы” — государства, построенного по принципу “почвы”. Это было самое разительное отличие в позициях конфликтующих сторон. Ведь Гитлер мыслил категориями “крови” и видел свой рейх как чисто расовое государство “германской крови”. Такова в общих чертах программа “штрассеровцев”.
Гитлер заставил себя ждать с ответным ударом, он нанесет его 14 февраля 1926 года на конференции в Бамберге. Дело в том, что если для Штрассера спор вокруг программы партии имел идейную окраску, то для Гитлера это был вопрос скорее принципиальный, то есть надо было указать Штрассеру его место. Выступая в Бамберге, Гитлер высказался в защиту “символа веры” (“25 пунктов”) партии, ведь “нельзя делать предметом дискуссии то, что должно быть чем-то незыблемым“35. На конференции присутствовали от “левых” только Штрассер и Геббельс. Почувствовав свое меньшинство, Штрассер выступал путано и вяло. О выступлении Гитлера Геббельс запишет: “Гитлер говорил два часа. Чувствую себя так, словно меня избили. Что за человек этот Гитлер? Реакционер? Крайне несуразен и непостоянен. Совершенно не прав в русском вопросе. Италия и Англия — наши естественные союзники. Ужас! … Мы должны уничтожить Россию! … Проблемы собственности дворянской знати нельзя даже касаться? Ну и ну, не нахожу слов. Чувствую себя так, будто меня ударили по голове”36. Это было поражение Штрассера и его направления. Он изымает разосланную по округам программу. После Бамберга последователей братьев становится меньше. Самым тяжёлым было предательство Й. Геббельса, который в короткий срок превратился из убеждённого сторонника и друга в злейшего врага “левых”. Тем не менее братья не сходят с политической сцены и продолжают “борьбу за социализм”, сохраняя за собой сильные позиции внутри НСДАП. Они даже предпринимают вторую попытку изменить программу партии. Так 1 августа 1929 года Отто Штрассер публикует в “Националсоциалистише брифе” свою статью под названием “14 тезисов германской революции”. По сравнению с “Бамбергской программой”, “Тезисы” по существу не содержали чего-то нового. Важен был сам факт публикации, свидетельствовавший, что дискуссия вокруг программы партии с “Бамбергским разгромом” не окончена, а позиции “левых” в партии ещё достаточно сильны. Главным оппонентом Отто, равно как его брата и товарищей, блокировавшихся с ними, на этот раз стал Г. Геринг (вернувшийся к тому времени из эмиграции), за спиной которого угадывалась фигура Р. Гесса, а может быть и самого Гитлера. В ответ на “Тезисы” и новые выпады против “25 пунктов”, Геринг выдвигает жёсткое требование о передаче опоры и гордости “левых” — издательства Штрассеров в ведение партии. Из-за спора вокруг издательства “Кампфферлаг”, за поддержку нескольких стачек, организованных социалистами, за пропаганду “демократии и либерализма” из партии был изгнан Отто Штрассер. Летом 1930 года он и несколько его сторонников покинули партию с кличем “Социалисты покидают НСДАП!”
Этому предшествовал “принципиальный разговор” и окончательное выяснение позиций между А. Гитлером и О. Штрассером, дошедший до нас в записях последнего. Он проходил 21 и 22 мая 1930 года в берлинской штаб-квартире Гитлера (гостиница “Сан-Суси”, Линкштрассе). Кроме главных действующих лиц на нём присутствовали: Макс Аман, Рудольф Гесс и Грегор Штрассер.
Обладая незначительным идейным багажом, Гитлер вёл полемику с позиции человека, мысли которого “непогрешимы” и потому не могут быть оспорены; с позиции основателя партии (а не “дискуссионного клуба”), чуть ли не единственного, кто закладывал её идейное содержание. Ему же, по его мнению, противостояли “несколько литераторов, заболевших манией величия”, готовых “дать каждому члену партии право судить об идее, больше того — право решать, верен ли ещё вождь так называемой идее или уже нет”. “Это — демократия худшего пошиба, и именно ей у нас нет места. У нас вождь и идея едины…” И, наконец: “То, что вы понимаете под социализмом — это неприкрытый марксизм”37. О. Штрассер удачно парировал обвинения Гитлера и в свою очередь упрекал его в “попытке удушения революционного социализма” партии.
Спустя несколько дней фюрер санкционировал кампанию травли “деструктивных элементов”, отстаивавших “политику, совершенно отвечающую политике наших еврейско-либерально-марксистских противников”. Проведение этой акции было возложено на недавнего соратника О. Штрассера, а к этому времени гауляйтера Берлина (с 1926 года) Геббельса. Осужденный, и даже не выслушанный на созванном гауляйтером 30 июня окружном собрании, Отто Штрассер был вынужден возвестить об уходе левых из партии. Это был конец левого крыла в НСДАП.
Однако, за Отто последовала лишь горстка ближайших соратников, что, тем не менее, вовсе не доказывает, что в “партии фактически не было социалистов”38. И резко отмеживавшийся от брата Грегор Штрассер, и фон Ревентлов, и большинство других деятелей левого крыла, вероятно ещё надеялись скорректировать если не идеологию, то по крайней мере политику партии.
Порвав с НСДАП, Отто Штрассер организует в слиянии с несколькими близкими ему по духу политическими группировками оппозиционное Гитлеру и его окружению движение, которое, в конце концов, получает название “Чёрный фронт”, но эта тема выходит за рамки данной работы.
Грегор Штрассер остается в партии и продолжает иметь определённое влияние. Не отказывается он и от своих принципов: “Народ протестует против экономической системы, которая мыслит лишь в категориях денежных купюр … Интересна и значительна у нас в стране огромная антикапиталистическая тяга. Она является естественным протестом против разлагающегося общества…” (из выступления Штрассера по радио 14 июля 1932 года)39.
Девятого декабря 1932 года Штрассер уходит со всех руководящих постов НСДАП, будучи обвиненным в “предательстве” партии, то есть в сговоре за спиной Гитлера с рейхсканцлером Шлейхером.
Но идеи “социализма” не были забыты и неожиданно всплыли в 1934 году, когда в “старой революционной гвардии” (СА) стали роптать: “Разве о такой революции мы мечтали?”40 Штурмовые отряды — одна из старейших структур партии, были взращены в духе постоянной борьбе идей, которые в НСДАП культивировались в 20-х годах. Оказавшись у власти и получив в свои руки управление силовыми министерствами, в том числе и армией, Гитлеру стали просто мешать инертные и несговорчивые “парни в коричневых рубашках”, которые были готовы “сорвать весь мир с петель”. А их восприятие “революции” как некоего перманентного состояния и вовсе было неуместным и архаичным. Тогдашнее брожение среди членов СА хорошо описывает Раушнинг: “От мертвого Гитлера больше пользы, чем от живого” — такой лозунг кружил “среди посвященных”. “Долой паяца!” — кричали радикалы. Повсюду раздавались призывы к новой настоящей революции. Гитлер — всего лишь предтеча, Иоанн Креститель национал-социализма. Истинный вождь ещё придёт. Может быть это Рем? Может быть, Гитлер — быстротечный, вступительный эпизод настоящей немецкой революции, что-то вроде Керенского, после которого пришел Ленин?”41
Среди руководителей СА чувствовали, что А. Гитлер постепенно удаляется от них. В этой связи показательно выступление Рема: “Адольф — подлец. Адольф предает нас всех. Только и делает, что возится с реакционерами. Старые товарищи ему уже не подходят”42. По сути дела, СА стали последним прибежищем “социализма” Штрассера. Хотя находились “наивные люди” и среди партийных функционеров. Так представитель нацистской Рабочей федерации Келер заявит: “Капитализм присвоил себе исключительное право давать трудящимся работу на условиях, которые сам и устанавливает”. А вот слова представителя НСДАП в прусском ландтаге Кубе: “Национал-социалистическое правительство должно заставить крупных помещиков разделить свои земли и передать большую их часть в распоряжение крестьян”43.
Ощущая опасность “чистки”, руководство СА резко качнулось к запрещённым было “социалистическим” идеям. Заместитель Рема Хейнес заявит: “Мы взяли на себя долг революционеров. Мы стоим в начале пути. И отдыхать мы будем тогда, когда германская революция будет завершена”. А начальник штаба СА Э. Рем объявит на весь мир на встрече с иностранными корреспондентами в министерстве пропаганды: “Революция, которую мы совершили, не является только национальной — это революция национал-социалистическая. И мы настаиваем даже на особом подчеркивании второго слова — “социалистическая”44.
Такие заявления вступали в явный конфликт с представлениями А. Гитлера о революции и социализме. Последний, вообще, по его мнению, не имел права на самостоятельную жизнь в партийной идеологии. У него не должно было быть ничего общего с “механической конструкцией хозяйственной жизни”, и он должен быть только дополнительным определением понятия “национализм”45. Следует отметить, что как среди руководства СА, так и в среде простых штурмовиков всегда было немало сторонников “левых”. А возникшее с некоторых пор противостояние между партийной верхушкой и штурмовыми отрядами, по мере своего усугубления, вербовало всё больше и больше своих сторонников.
В своё время Гитлер и его соратники имели возможность убедиться в “ненадежности” СА. Тогда скандальный уход из НСДАП Отто Штрассера отозвался путчем штурмовиков в страстную пятницу 1931 года в Берлине под руководством бывшего капитана полиции, “социального бунтаря”, заместителя верховного фюрера СА, Ост Вальтера Стеннеса. При молчаливом согласии тогдашнего фюрера СА и сторонника Штрассера Пфеффера фон Саломона, штурмовики Стеннеса захватили резиденцию гауляйтера Берлина Геббельса и редакцию газеты “Дер Ангриф”. Тогда же при нападении на здание окружного бюро на Хедеманштрассе произошла первая стычка между СА и вызванными на помощь Геббельсом СС, которая привела к пролитию крови. Путчисты, казалось, ничего особенного не требовали, а лишь призывали к справедливости в отношении штурмовых отрядов, в частности предоставления подобающей СА квоты при составлении списков кандидатов от НСДАП на сентябрьских выборах в рейхстаг. Но если учесть, что руководство СА почти поголовно состояло из сторонников Штрассера, ситуация складывалась не в пользу Гитлера. Однако, путч был подавлен и опять-таки не без личного участия фюрера, влияние которого на основную массу штурмовиков ещё сохранялось. Итогом путча было коллективное исключение примерно 8000–10000 штурмовиков из СА (впоследствии они вольются в “Чёрный фронт” Отто Штрассера), принесение командным составом СА “клятвы личной верности” Гитлеру, возвращение из Боливии популярного среди штурмовиков Э. Рема и привлечение его к оперативному руководству СА при верховном командовании штурмовыми отрядами фюрера НСДАП.
Но “левое” брожение в среде штурмовиков не прекратилось, а недовольство политикой партийной верхушки имело явную тенденцию к росту. К 1934 году уже не оставалось иллюзий: НСДАП под руоводством Гитлера из социал-революционной и рабочей стала “только антисемитской и мелкобуржуазной”46. А “сталинизм чистой воды”47, о котором группа Отто Штрассера говорила ещё в 1930 году вскоре почувствуют многие члены партии и противники Гитлера, что называется на своей шкуре …
***
Расправа над руководством СА в “ночь длинных ножей” 30 июня 1934 года и предательское убийство Грегора Штрассера (накануне, 23 июня 1934 года, Гитлер вернул ему золотой партийный значок) ставит кровавую точку на существовании остатков “левых идей” в НСДАП, но эти события — тема для отдельного исследования.
^ ^ ^

Примечания:

1 Фест И.К. Гитлер. Пермь, 1993. Т.1. С.96. текст
2 Оптиц Р. Фашизм и неофашизм. М., 1988. С.41. текст
3 Фест. Указ. соч. Т.2. С.50. текст
4 Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. М., 1993. С.131. текст
5 Там же. текст
6 Оптиц Р. Указ. соч. С.112. текст
7 J. Peters. Nationaler “Sozialismus”. Westberlin, 1980. S.17. текст
8 Ширер У. Взлет и падение третьего рейха. М., 1991. Т.1. С.154. текст
9 Мельников Д., Чёрная Л. Преступник номер один. М., 1981. С. 82. текст
10 Оптиц. Указ. соч. С. 115. текст
11 Фест. Указ.соч. т.2. С. 51. текст
12 Там же. текст
13 Оптиц Р. Указ. соч. С.114. текст
14 Там же С.118. текст
15 O. Strasser. Hitler und ich. S.14. текст
16 R. Kuhnl. Die Nationalsozialistishe linke 1925-1930. Meisenheimam 6 lan, 1966. S.17. текст
17 Фест . Указ соч. Т.2. С.55. текст
18 Там же. С.57. текст
19 Раушнинг. Указ. соч. С.55. текст
20 Там же. текст
21 Там же. текст
22 Фест. Указ. соч. Т.2. С.59. текст
23 Там же. С.54. текст
24 Гитлер А. Моя борьба. М. 1992. С.285. текст
25 Там же. текст
26 Фест. Указ. соч. Т.2. С.12. текст
27 Там же. текст
28 Там же. С.59. текст
29 Там же. С.58. текст
30 Ширер. Указ. соч. Т.1. С.64. текст
31 Там же. С.176. текст
32 Раушнинг. Указ. соч. С.33. текст
33 Оптиц. Указ. соч. С.123. текст
34 Лакер У. Россия и Германия — наставники Гитлера. Вашингтон. 1991. С.46. текст
35 Гитлер. Указ. соч. С.384. текст
36 Ширер. Указ. соч. С.159. текст
37 Фест. Указ. соч. Т.2. С.121. текст
38 Там же. С.125. текст
39 Мельников, Чёрная. Указ. соч. С.134. текст
40 Раушнинг. Указ. соч. С.129. текст
41 Там же. текст
42 Там же. С.124. текст
43 Деларю Ж. История Гестапо. Смоленск. 1993. С.149. текст
44 Там же. С.155. текст
45 Фест. Указ. соч. Стр.122. текст
46 Там же. С.110. текст
47 Там же. С.124. текст
http://luxaur.narod.ru/biblio/2/tr/efimenko.htm